ВИШНЕВЫЕ ОЛАДУШКИ С ПРЯНЫМ ВИШНЕВЫМ СИРОПОМ рецкпт от Tati
Мишель Монтиньяк — «человек заставивший похудеть Европу», автор новой диетологии, отвергающей голодание, известнейший специалист по здоровому питанию. Система имеет 2 фазы: Фаза 1 — потеря веса; Фаза 2 — стабилизация веса. Фаза 1: потеря веса Приступая к какому-либо делу, самое главное — поставить перед собой четкую цель. Прежде всего вы должны реш.
Основоположником современного раздельного питания считают Г. Шелтона. Однако термин «раздельное питание» был введен намного позже последователями Г. Шелтона, ими же была значительно упрощена сама система питания Г. Шелтона. Сам Г. Шелтон называл себя гигиенистом, а свое учение – «Натуральная Гигиена». Особое внимание Г. Шелтон уделял не только соче.
Продукты разбиты по категориям, которым присвоены номера, соответствующие номеру строки и номеру столбца в таблице (например: строка№7 и столбец№7 — соответствуют категории «Хлеб, крупы, картофель», а строка №14 и столбец№14 соответствуют категории «Творог, кисло-молочные продукты»). Смотрим на пересечение строки и столбца соответствующих номерам к.
Дж. Роулинг. Гарри Поттер и Потайная Комната
1. Самый скверный день рождения
Уже в который раз во время завтра-
ка в доме номер четыре по Бузинному
проезду закипела ссора. Мистера
Вернона Дарсли ни свет ни заря раз-
будило громкое уханье, доносившееся
из комнаты его племянника Гарри.
— Третий раз за неделю! — кричал
на него мистер Дарсли за столом.
— Если не можешь справиться с этой
совой, пусть она выметается отсюда!
Гарри, уже в который раз, пытался
объяснить.
— Ей скучно, — сказал он. — Она
привыкла летать на улице. Если бы я
только мог выпустить ее на ночь.
— Я что — похож на идиота? —
зарычал Дядя Вернон, не замечая,
что на его пышные усы налип кусок
яичницы. — Я знаю, что произойдет,
если ее выпустить.
И он обменялся мрачными взглядами
со своей женой Петунией.
Гарри попытался спорить,
но его слова утонули в длинном
оглушительном реве Дадли — сына
Мистера и Миссис Дарсли.
— Хочу еще бекона!
— Там есть еще на сковородке,
сладенький мой, — ответила Тетя Пе-
туния, обращая увлажнившиеся глаза
на своего дородного сыночка. — Нам
надо хорошенько накормить тебя,
пока можем. не хочу и слышать
ничего о школьном питании.
— Вздор, Петуния, я никогда не был
голоден, когда учился в Смелтинг-
се, — воодушевленно возразил Дядя
Вернон. — Дадли там хорошо кормят,
не правда ли, сынок?
Дадли, габариты которого были
настолько велики, что его задница
свисала по краям стула, ухмыльнулся
и обернулся к Гарри.
— Передай сковородку.
— Ты забыл волшебное слово, —
с раздражением ответил Гарри.
Эта простая фраза произвела на всю
семью невообразимый эффект: Дадли
поперхнулся и рухнул со стула, со-
трясая всю кухню; Миссис Дарсли ко-
ротко взвизгнула и зажала рот рука-
ми; Мистер Дарсли вскочил на ноги,
а на его висках проступили вены.
— Вообще-то я имел в виду "пожа-
луйста"! — быстро добавил Гарри.
— Я не хотел.
— _ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛ_, — загремел
его дядя, брызгая на стол слюной,
— _О СЛОВЕ НА БУКВУ "В" В ЭТОМ
ДОМЕ?_
— Но я.
— _КАК ТЫ СМЕЕШЬ ПУГАТЬ ДАДЛИ!_ —
завопил Дядя Вернон, стукнув
кулаком по столу.
— Я просто.
— _Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! Я НЕ
ПОТЕРПЛЮ ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ УПОМИНАНИЯ
О ТВОЕЙ НЕНОРМАЛЬНОСТИ!_
Гарри перевел взгляд с багрового
дяди на бледную тетю, которая пыта-
лась привести Дадли в вертикальное
положение.
— Ну хорошо, — сказал Гарри,
— хорошо.
Дядя Вернон откинулся на стуле,
дыша как загнанный носорог и косясь
на Гарри маленькими глазками.
С тех пор, как Гарри приехал домой
на летние каникулы, Дядя Вернон
обращался с ним как с бомбой,
которая могла взорваться в любой
момент, поскольку Гарри Поттер
не был обычным мальчиком. Вообще-то
он был необычным настолько,
насколько это только возможно.
Гарри Поттер был волшебником —
только что закончившим первый класс
в Школе Магии и Колдовства
Хогвартс. И если семья Дарсли жутко
расстроилась, когда Гарри вернулся
на каникулы, то по сравнению с тем,
что чувствовал он, это было сущим
пустяком.
Он страдал без Хогвартса так
сильно, будто у него непрерывно
болели внутренности. Он скучал по
замку с его секретными переходами
и привидениями, по урокам (хотя,
возможно, не по урокам Зельеделия,
которые вел Снэйп), по почте, кото-
рую доставляли совы, по угощениям
в Большом Зале, по своей кровати
с балдахином в башне, по походам
в гости к лесничему Хагриду в его
хижину рядом с Запретным Лесом
и особенно по Квиддитчу — самому
популярному виду спорта в колдов-
ском мире (шесть колец на высоких
столбах, четыре мяча и четырнадцать
игроков на метлах).
Все книги заклинаний, волшебная
палочка, мантии, котел и современ-
нейшая метла "Нимбус-2000" были
заперты Дядей Верноном в чулане
под лестницей сразу же после того,
как Гарри вернулся домой. И какое
Дарсли дело, если Гарри потеряет
место в Квиддитчной команде, потому
что не тренировался все лето? Что
им было бы с того, что Гарри вер-
нется в школу, не выполнив домашние
задания? Дарсли были теми, кого
волшебники именуют Магглами (не
имеющими ни капли крови волшебников
в жилах), и, по их мнению, иметь
в семье колдуна было невероятным
позором. Дядя Вернон даже запер
сову Гарри Хедвигу в ее клетке,
чтобы она не приносила письма
от волшебников.
Гарри был абсолютно не похож на
остальных членов семьи. Дядя Вернон
был здоровым субъектом без шеи,
но с чудовищными черными усами;
Тетя Петуния была костлявой особой
с лошадиной физиономией; Дадли был
светловолосый, розовощекий и сильно
смахивал на поросенка. Гарри, на-
против, был невысоким и худеньким,
с сияющими зелеными глазами и вечно
растрепанными волосами черного,
как воронье крыло, цвета. Он носил
круглые очки, а на лбу у него кра-
совался тонкий шрам в форме молнии.
Именно этот шрам и выделял Гарри,
даже среди волшебников. Этот шрам
был единственным знаком таинствен-
ного прошлого Гарри, событий, из-за
которых он оказался на крыльце дома
Дарсли одиннадцать лет назад.
Когда Гарри был один год, он
каким-то образом ухитрился пережить
убийственное проклятие, посланное
величайшим Темным магом последнего
столетия — Лордом Волдемортом, чье
имя большинство колдунов и колдуний
все еще боялись произносить.
Родители Гарри погибли при нападе-
нии Волдеморта, но Гарри отделался
только шрамом, и почему-то — никто
не мог сказать, почему именно, —
сила Волдеморта дала трещину
в ту же секунду, как он попытался
убить Гарри.
Поэтому-то Гарри рос в семье своей
тети и ее мужа. Он провел с Дарсли
десять лет, не понимая, почему он,
не отдавая себе отчета, все время
творит странные вещи. Ведь он верил
в историю, рассказанную Дарсли, что
он получил шрам в автокатастрофе,
в которой погибли его родители.
И вот, ровно год назад, Гарри при-
шло письмо из Хогвартса, и тут-то
все и завертелось. Гарри поступил в
школу волшебства, где он и его шрам
были знамениты. но сейчас уроки
закончились, и он вернулся на лето
к Дарсли, вернулся туда, где с ним
обходились как с собакой, вываляв-
шейся в чем-то дурно пахнущем.
Дарсли даже не вспомнили,
что сегодня — его двенадцатый день
рождения. Конечно, на многое он не
рассчитывал — они никогда не делали
ему настоящих подарков, не говоря
уже о торте, — но чтобы совсем
проигнорировать.
В этот момент Дядя Вернон важно
прокашлялся и объявил:
— Так. как вы все знаете,
сегодня очень важный день.
Гарри поднял глаза, не осмеливаясь
поверить.
— Сегодня может стать днем, когда
я заключу величайшую сделку за мою
карьеру, — продолжил Дядя.
Гарри вернулся к своему тосту.
Конечно же, подумал он с горечью,
Дядя Вернон говорит об этом дурац-
ком деловом ужине. Ни о чем другом
он не говорил уже две недели.
Какой-то богатый строитель с женой
собирались прийти на ужин, и Дядя
Вернон надеялся получить от него
большой заказ (его фирма выпускала
сверла).
— Думаю, стоит еще раз повторить
расписание. в восемь вечера
все должны быть по местам. Петуния,
ты будешь.
— В гостиной, — быстро ответила
Тетя Петуния, — и буду готова
поприветствовать их.
— Хорошо, хорошо. А Дадли?
— Я буду ждать, чтобы открыть
дверь. — Дадли наклеил дурацкую,
жеманную улыбочку. — "Позвольте
взять ваши пальто, мистер и миссис
Мейсон".
— Они будут очарованы! — восклик-
нула Тетя Петуния в порыве чувств.
— Прекрасно, Дадли, — похвалил
Дядя Вернон и обернулся к Гарри.
— А ты?
— Я буду сидеть у себя в спальне,
не буду шуметь и буду делать вид,
что меня тут нет, — без выражения
ответил Гарри.
— Именно так, — ядовито согласился
Дядя Вернон. — Я проведу их в
гостиную, представлю тебя, Петуния,
и налью им выпить. В восемь
пятнадцать.
— Я скажу, что ужин готов, —
подхватила Тетя Петуния.
— А ты, Дадли, скажешь.
— "Разрешите проводить Вас в
столовую, миссис Мейсон?" — ответил
Дадли, протягивая жирную лапу
невидимой женщине.
— Мой маленький джентльмен! —
всхлипнула Тетя Петуния.
— А ты? — Дядя Вернон со злостью
покосился на Гарри.
— Я буду сидеть у себя в спальне,
не буду шуметь и буду делать вид,
что меня тут нет, — мрачно повторил
Гарри.
— Именно так. Кроме того,
мы должны поставить себе цель
за ужином сделать несколько сильных
комплиментов. Есть идеи, Петуния?
— "Вернон сказал мне, что вы заме-
чательно играете в гольф, мистер
Мейсон. Скажите, где вы покупаете
ваши платья, миссис Мейсон. "
— Отлично. Дадли?
— Как насчет такого: "Нам в школе
надо было написать сочинение о том,
кто наш герой. Я написал о вас,
мистер Мейсон".
Это было уже чересчур и для Тети
Петунии, и для Гарри. Тетя разрыда-
лась и обняла сына, а Гарри нырнул
под стол, чтобы они не видели, как
он хохочет.
— А ты, парень?
Гарри сделал усилие, чтобы
удержаться от смеха, выпрямляясь.
— Я буду у себя в спальне, не буду
шуметь и буду делать вид, что меня
тут нет.
— Именно так, там ты и будешь, —
с ударением подтвердил Дядя Вернон.
— Мейсоны о тебе не знают и узнать
не должны. Когда ужин закончится,
ты, Петуния, пойдешь с миссис
Мейсон обратно в гостиную выпить
чашечку кофе, а я заведу разговор
о сверлах. Если мне повезет, я под-
пишу контракт и поставлю печать еще
до десятичасовых новостей. А завтра
в это же время мы отправимся за по-
купками, чтобы поехать на Майорку.
Гарри это волновало мало. Он не
думал, что на Майорке Дарсли будут
обращаться с ним лучше, чем
на Бузинном проезде.
— Прекрасно, я поехал в город,
чтобы забрать смокинги для себя и
Дадли. А ты, — рявкнул он на Гарри,
— не мешай своей тете, пока она
наводит порядок.
Гарри вышел через заднюю дверь.
Стоял чудесный солнечный день.
Он пересек лужайку, плюхнулся
на садовую скамейку и стал напевать
себе под нос: "С днем рожденья
меня. С днем рожденья меня. "
Никаких открыток, никаких подар-
ков, и провести вечер, притворяясь,
что тебя нет и в помине. Он
удрученно поглядел на изгородь. Ему
никогда еще не было так одиноко.
Больше, чем по чему-либо еще в
Хогвартсе, даже больше, чем по игре
в Квиддитч, Гарри скучал по своим
лучшим друзьям Рону Уисли и Гермио-
не Грейнджер. Но они, казалось,
не скучали по нему совсем. Никто из
них за все лето так и не написал,
хотя Рон и обещал пригласить Гарри
в гости.
Бессчетное количество раз Гарри
почти уже решался открыть клетку
Хедвиги с помощью магии и отправить
ее Рону и Гермионе с письмом,
но это не стоило риска. Начинающим
волшебникам не разрешалось
применять магию за пределами школы.
Гарри не сказал об этом Дарсли:
он знал, что только их страх перед
превращением в навозных жуков мешал
им запереть его в чулане вместе
с волшебной палочкой и метлой.
В первое время Гарри наслаждался
тем, что бормотал себе под нос
бессмысленные слова и смотрел, как
Дадли вылетает из комнаты со всей
скоростью, на которую были способны
его жирные ноги. Но долгое молчание
Рона и Гермионы заставило Гарри
почувствовать себя настолько
отрезанным от колдовского мира, что
даже издевательства над Дадли
утратили свою привлекательность, —
а вот теперь Рон и Гермиона забыли
и о его дне рождения.
Чего бы он не отдал за письмецо из
Хогвартса! За письмо от любого кол-
дуна или колдуньи. Он был бы почти
рад увидеть своего злейшего врага
Драко Малфоя, только чтобы убедить-
ся, что все это было не сон.
Нельзя сказать, чтобы учеба
в Хогвартсе была сплошным весельем.
В самом конце последнего семестра
Гарри встретился лицом к лицу не с
кем иным, как с Лордом Волдемортом
собственной персоной. Волдеморт,
может, и был теперь лишь тенью
своего былого _Я_, но он был все
еще жутким, все еще хитрым, все еще
полным решимости вернуть себе силу.
И во второй раз Гарри ускользнул
от Волдеморта, но в этот раз тот
был слишком близок к цели, и даже
теперь, недели спустя, Гарри все
еще просыпался по ночам в холодном
поту, думая, где же сейчас
находится Волдеморт, вспоминая его
мертвенно-бледное лицо и широкие
безумные глаза.
Внезапно Гарри выпрямился
на скамейке. Он рассеянно глядел
на зеленую изгородь, а изгородь
в свою очередь глядела на него.
Среди листвы появились два огромных
зеленых глаза.
Гарри вскочил на ноги как раз в ту
секунду, когда язвительный голос
донесся до него через лужайку.
— А Я знаю, что сегодня за день, —
нараспев сказал Дадли, вразвалочку
направляясь к нему.
Огромные глаза моргнули и исчезли.
— Что? — переспросил Гарри,
не отводя глаз от того места, где
они были.
— Я знаю, что сегодня за день, —
повторил Дадли, подходя к нему.
— Здорово, — сказал Гарри.
— Значит, ты, наконец, выучил
дни недели.
— Сегодня твой день рождения, —
ухмыльнулся Дадли. — Как же так —
тебе не прислали открыток? У тебя
не завелось друзей даже в твоей
дурацкой школе?
— Лучше бы твоя мама не слышала,
что ты говоришь о моей школе, —
хладнокровно заметил Гарри.
Дадли подтянул брюки, сползавшие
с жирных ляжек.
— Чего это ты уставился на изго-
родь? — подозрительно спросил он.
— Стараюсь определить, каким
заклинанием лучше ее поджечь.
Дадли разом попятился, с испуган-
ным выражением на жирном лице.
— Ты н-не можешь. папа сказал,
чтобы ты не к-колдовал. он
сказал, что выкинет тебя из дому.
а тебе некуда идти. у тебя нет
друзей, которые тебя примут.
— Джиггери-покери! — неистово
завопил Гарри. — Фокус-покус
сквигли-вигли.
— _МАААААААМ!_ — взревел Дадли
и спотыкаясь рванулся к дому.
— _МААААААМ!_ Он делает _ЭТО_!
Гарри дорого заплатил за минутное
веселье. Поскольку ни Дадли,
ни изгородь никоим образом не по-
страдали, Тетя Петуния поняла, что
на самом деле магию он не применял,
но, тем не менее, ему пришлось
увернуться от удара по голове намы-
ленной сковородкой. После этого она
загрузила его работой, пообещав,
что не будет его кормить, пока он
не закончит.
И вот, пока Дадли шлялся побли-
зости, глядя по сторонам и поглощая
мороженое, Гарри мыл окна, драил
машину, косил траву на лужайке,
поправлял клумбы, подстригал и по-
ливал розы, красил садовую скамей-
ку. На небе сияло солнце, обжигая
ему шею. Гарри понимал, что не сле-
довало поддаваться на уловки Дадли,
но Дадли сказал то самое, что Гарри
сам думал про себя. может, у него
и не было друзей в Хогвартсе.
Посмотрели бы они сейчас на "зна-
менитого Гарри Поттера", в отчаянии
думал он, разбрасывая удобрения на
клумбы, — спина его болела, по лицу
катился пот.
Было полвосьмого, когда он, вы-
дохшись полностью, наконец услышал,
что его зовет Тетя Петуния.
— Иди сюда! И ступай по газете!
Гарри с радостью вошел в кухонный
полумрак. На верху холодильника
стоял приготовленный на вечер пу-
динг: огромная гора взбитых сливок
и сахарных фиалок. В духовке шипели
куски свиного филе.
— Ешь скорее! Мейсоны скоро при-
дут! — крикнула Тетя Петуния, ука-
зывая на два куска хлеба и кусочек
сыра на столе. Она уже была одета
в вечернее платье цвета лососины.
Гарри помыл руки и принялся
за свой небогатый ужин. Едва он
закончил, как Тетя Петуния выдерну-
ла тарелку у него из-под носа.
— В спальню! Поторапливайся!
Проходя мимо двери в гостиную,
Гарри мельком увидел Дядю Вернона
и Дадли в смокингах и галстуках
бабочкой. Едва он дошел до верхней
площадки, как зазвонили в дверь,
и у подножья лестницы появилось
яростное лицо Дяди Вернона.
— И помни, парень, — один звук.
Гарри направился к своей спальне,
проскользнул на цыпочках внутрь,
закрыл дверь и развернулся, чтобы
рухнуть на кровать. Только проблема
была в том, что на кровати уже
кто-то сидел.
—————————————
2. Предупреждение Добби
Гарри с трудом удалось сдержать
возглас. У маленького существа на
кровати были большие, как у летучей
мыши, уши и выпуклые зеленые глаза,
размером с теннисные мячики.
Внезапно Гарри понял, что именно
они смотрели на него из изгороди
этим утром.
В то время как они глядели друг
на друга, Гарри услышал голос Дадли
из холла: "Позвольте взять ваши
пальто, Мистер и Миссис Мейсон".
Создание соскользнуло на пол и по-
клонилось так низко, что коснулось
ковра кончиком длинного узкого
носа. Гарри заметил, что оно одето
в некое подобие старой наволочки
с разрезами для рук и ног.
— Гм. привет, — сказал Гарри
нервно.
— Гарри Поттер! — патетично
произнесло создание так громко,
что, вероятно, услышали и внизу,
— Добби так долго мечтал познако-
миться с Вами. Это такая честь.
— С-спасибо, — сказал Гарри,
по стеночке добираясь и плюхаясь
на стул, стоявший возле Хедвиги,
которая спала в своей большой
клетке. Он хотел спросить: "Что ты
за создание?", но решил, что это
прозвучит слишком невежливо,
поэтому спросил просто: — Кто ты?
— Добби, сэр. Просто Добби.
Добби — домашний эльф, — ответило
существо.
— Правда? — сказал Гарри. — Гм.
не хочу показаться невежливым,
но. сейчас совсем неподходящий
момент для нашего разговора.
Громкий, фальшивый смех Тети
Петунии донесся из гостиной. Эльф
понурился.
— Не то чтобы я не рад тебя
видеть, — сказал Гарри, — но, гм,
тебе очень необходимо быть здесь?
— О да, сэр, — произнес Добби
серьезно. — Добби пришел рассказать
вам, сэр. это очень трудно,
сэр. Добби не знает,
с чего начать.
— Присядь, — вежливо предложил
Гарри, указывая на кровать.
К его ужасу эльф разрыдался —
очень громко разрыдался.
— "П-присядь"! — всхлипывал он.
— Никогда. никогда прежде.
Гарри показалось, что голоса снизу
притихли.
— Извини, — прошептал он,
— я не хотел тебя обидеть.
— "Обидеть" Добби? — поперхнулся
эльф. — Добби никогда еще
не предлагал присесть волшебник —
как равному.
Гарри, пытаясь сказать "Шшш!"
и остаться радушным хозяином
одновременно, усадил Добби обратно
на кровать, где тот уселся, икая,
похожий на большую некрасивую
куклу. Наконец он смог взять себя
в руки и замер, устремив на Гарри
обожающие глаза.
— Тебе, наверно, попадались не
слишком любезные волшебники, — ска-
зал Гарри, пытаясь подбодрить его.
Добби покачал головой. Внезапно он
подпрыгнул на кровати, бросился к
окну и начал биться головой о раму,
вопя: "Плохой Добби! Плохой Добби!"
— Стой — что ты делаешь? — проши-
пел Гарри, втаскивая Добби обратно
на кровать. Хедвига проснулась,
исключительно громко ухнув, и за-
хлопала крыльями по прутьям клетки.
— Добби должен наказать себя,
сэр, — ответил эльф, который
приобрел немножко потрепанный вид.
— Добби почти сказал плохо о его
семье.
— У тебя есть семья?
— Семья волшебников, где служит
Добби, сэр. Добби — домашний
эльф — привязан к одному дому
и одной семье навеки.
— Они знают, что ты здесь? —
спросил Гарри с любопытством.
Добби содрогнулся.
— Ох, нет, сэр, нет. Добби при-
дется очень строго наказать себя за
этот разговор с вами, сэр. За это
Добби придется прищемить себе уши
дверцей духовки. Если они узнают,
сэр.
— Но разве они не заметят, что ты
прищемил уши в духовке?
— Добби сомневается, сэр. Добби
все время приходится наказывать
себя за что-нибудь, сэр. И они
позволяют это Добби, сэр. Иногда
они придумывают дополнительное
наказание.
— Но почему ты не уйдешь от них?
Не сбежишь?
— Домашний эльф должен быть
освобожден, сэр. А семья никогда
не освободит Добби. Добби будет
служить его семье до самой смерти,
сэр.
Гарри уставился на него.
— А я думал, как мне ужасно будет
торчать тут еще четыре недели, —
сказал он. — Выходит, Дарсли почти
по-человечески со мной обращаются.
Разве никто не может тебе помочь?
Может быть, я?
Почти сразу Гарри пожалел, что
сказал это. Добби опять рассыпался
в благодарностях.
— Пожалуйста, — прошептал Гарри
бешено, — Ну пожалуйста, помолчи.
Если Дарсли что-нибудь услышат,
если они узнают, что ты здесь.
— Гарри Поттер предложил Добби
помощь. Добби слышал о вашем
величии, сэр, но не знал
о великодушии.
Гарри почувствовал, что краснеет,
и произнес:
— Что бы ты ни слышал о моем
величии, это просто чепуха. Я даже
не лучший ученик первого курса
в Хогвартсе — это Гермиона, она.
Тут он остановился, потому что
воспоминание о Гермионе причиняло
боль.
— Гарри Поттер очень скромен, —
с уважением сказал Добби, сверкая
огромными глазами. — Гарри Поттер
не упоминает о своей победе над
Тем-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.
— Волдеморт? — сказал Гарри.
Добби ручками зажал уши
и простонал:
— Не произносите это имя! Только
не это имя!
— Извини, — быстро сказал Гарри.
— Я знаю, многие этого не любят.
Мой друг Рон.
Он снова остановился. Мысль о Роне
тоже причиняла боль.
Добби наклонился к Гарри, выпучив
глаза.
— Добби слышал, — сказал он
хрипло, — что Гарри Поттер встретил
Темного Лорда второй раз всего
несколько недель назад. И опять
спасся.
Гарри кивнул, и в глазах Добби
внезапно блеснули слезы.
— Ах, сэр, — вздохнул он, вытирая
лицо уголком грязной наволочки, за-
менявшей ему одежду. — Гарри Поттер
храбрый и мужественный! Он смело
встречает опасность! Но Добби
пришел защитить Гарри Поттера,
предупредить его, даже если за это
Добби потом придется прижать уши
дверцей духовки. Гарри Поттер
не должен возвращаться в Хогвартс.
Установившаяся тишина нарушалась
звяканьем ножей и вилок из столовой
и отдаленным громыханием голоса
Дяди Вернона.
— Ч-что? — произнес Гарри,
заикаясь. — Но я должен вернуться,
семестр начинается первого сентяб-
ря. Это единственное, что меня под-
бадривает. Ты не знаешь, каково мне
тут. Мое место не здесь. Мое место
в колдовском мире — в Хогвартсе.
— Нет, нет, нет! — пропищал Добби,
тряся головой так, что захлопали
уши. — Гарри Поттер должен остаться
в безопасности. Он слишком великий,
слишком хороший, чтобы мы его поте-
ряли. Если Гарри Поттер вернется
в Хогвартс, он будет в смертельной
опасности.
— Почему? — спросил Гарри
с удивлением.
— Это заговор, Гарри Поттер!
Заговор, направленный на то, чтобы
в этом году в Школе Магии и Колдов-
ства Хогвартс случились ужасные
вещи, — прошептал Добби, внезапно
задрожав. — Добби давно узнал об
этом, сэр. Гарри Поттер не должен
подвергать себя опасности. Он
слишком важен, сэр!
— Какие "ужасные вещи"? — спросил
Гарри. — И кто в этом участвует?
Добби поперхнулся, вскочил и начал
биться головой о стену.
— Ладно! — крикнул Гарри, хватая
эльфа за руку, чтобы прекратить
это зрелище. — Ты не можешь мне
сказать. Я понимаю. Но почему ты
предупреждаешь меня? — внезапно
ему пришла в голову ужасная мысль.
— Подожди-ка, это имеет отношение
к Вол. извини, к Ты-Знаешь-Кому,
да. Кивни или покачай головой, —
добавил он быстро, заметив, что
Добби опять оказался в опасной
близости от стены.
Очень медленно Добби покачал
головой.
— Нет. не Тот-Кто-Не-Должен-
Быть-Помянут, сэр.
При этом Добби выпучил глаза, как
будто пытался дать Гарри подсказку.
Но Гарри терялся в догадках.
— У него ведь нет брата, верно?
Добби покачал головой, открывая
глаза еще шире.
— Ну, тогда я не знаю, кто
может сделать что-нибудь ужасное в
Хогвартсе, — сказал Гарри. — Я хочу
сказать, там есть Дамбльдор, это
во-первых. ты знаешь, кто такой
Дамбльдор, да?
Добби кивнул.
— Альбус Дамбльдор — лучший
директор, который когда-либо был
в Хогвартсе. Добби это знает, сэр.
Добби слышал, что сила Дамбльдора
сравнима с силой Того-Кто-
Не-Должен-Быть-Помянут. Но, сэр, —
голос Добби упал до настойчивого
шепота, — есть силы, которые
Дамбльдор. силы, которые ни один
порядочный волшебник.
И прежде, чем Гарри смог
остановить его, Добби свалился
с кровати, схватил настольную лампу
и начал бить себя ей по голове
с оглушительным визгом.
Внизу внезапно наступила тишина.
Через две секунды Гарри, ощущавший
гулкие удары сердца, услышал в хол-
ле шаги Дяди Вернона и его голос:
"Это Дадли, маленький разбойник,
наверное, оставил включенный
телевизор!"
— Быстро! Прячься в комод! —
прошипел Гарри, затащил туда Добби,
захлопнул дверцу и рухнул
на кровать, когда дверь комнаты уже
начала открываться.
— Какого — черта. чем — ты —
занимаешься? — произнес Дядя Вернон
сквозь стиснутые зубы, угрожающе
приближая свое лицо к лицу Гарри.
— Ты только что испортил мою шутку
про японский гольф. Еще одно сло-
во — и ты пожалеешь, что родился,
парень!
И он вышел из комнаты, громко
топая.
Дрожа, Гарри выпустил Добби
из комода.
— Видишь, каково мне здесь? — ска-
зал он. — Видишь, почему мне надо
возвращаться в Хогвартс? Это един-
ственное место, где у меня есть,
то есть, я думаю, что есть, друзья.
— "Друзья", которые даже не пишут
Гарри Поттеру? — спросил Добби
лукаво.
— Я думаю, они просто.
подожди минутку, — сказал Гарри,
нахмурившись. — Откуда ты знаешь,
что мои друзья мне не пишут?
Добби замялся.
— Гарри Поттер не должен сердиться
на Добби. Добби хотел как лучше.
— Ты что — перехватывал мою почту?
— Они все у Добби, сэр, —
сказал эльф. Проворно отодвинувшись
от Гарри, он вытащил толстую связку
конвертов откуда-то из своей
наволочки. Гарри удалось разглядеть
аккуратный почерк Гермионы,
размашистые каракули Рона и даже
закорючки, которые, похоже, вышли
из-под пера Хогвартского лесничего
Хагрида.
Добби подмигнул Гарри.
— Гарри Поттер не должен злить-
ся. Добби надеялся. если Гарри
Поттер подумает, что его друзья
о нем забыли. Гарри Поттер не за-
хочет возвращаться в школу, сэр.
Гарри не слушал. Он потянулся
к письмам, но Добби увернулся.
— Гарри Поттер их получит, сэр,
если он даст Добби слово не возвра-
щаться в Хогвартс. Вы не должны
столкнуться с этой опасностью, сэр!
Скажите, что вы не поедете туда,
сэр!
— Нет, — сказал Гарри сердито.
— Отдай мне письма моих друзей!
— Тогда Гарри Поттер не оставляет
Добби выбора, — произнес эльф
с сожалением.
И не успел Гарри пошевелиться, как
тот устремился к двери, распахнул
ее и покатился вниз по ступенькам.
Насмерть перепуганный, Гарри
бросился за ним, стараясь не
производить шума. Он спрыгнул с по-
следних шести ступенек, по-кошачьи
приземлился на ковер, оглядываясь
в поисках Добби. Из столовой
доносился голос Дяди Вернона:
". расскажите Петунии ту смешную
историю об американских водопровод-
чиках. Она мечтала услышать. "
Гарри вбежал в кухню и почувство-
вал, как у него в животе все
оборвалось. Шедевр Тети Петунии,
великолепный пудинг, гора сливок
и сахарных фиалок, плавал под
потолком. В углу на верху буфета
примостился Добби.
— Нет, — прохрипел Гарри.
— Пожалуйста. они меня убьют.
— Гарри Поттер должен сказать,
что не вернется в школу.
— Добби. пожалуйста.
— Скажите, сэр.
— Не могу.
Добби бросил на него сочувствующий
взгляд.
— Тогда Добби придется это
сделать, сэр, — так будет лучше
для Гарри Поттера.
Пудинг рухнул на пол с ужасающим
грохотом. Сливочные брызги украсили
стены и окна. Издав еле слышный
хлопок, Добби исчез.
Из столовой донеслись крики, и
в кухню ворвался Дядя Вернон, чтобы
обнаружить там замершего в ужасе
Гарри, с головы до ног измазанного
пудингом Тети Петунии.
Поначалу казалось, что Дяде Верно-
ну удастся все уладить. ("Это наш
племянник. он очень возбудимый.
встречи с незнакомыми людьми
выводят его из себя, поэтому мы
держим его наверху".) Он пригласил
шокированных Мейсонов обратно
в столовую, пообещал Гарри, что
сдерет с него шкуру, когда Мейсоны
уйдут, и дал ему швабру. Тетя
Петуния отыскала немного мороженого
в холодильнике, а Гарри, все еще
дрожа, начал выскребать кухню.
Может быть, Дяде Вернону и удалось
бы все-таки заключить свою сделку,
если бы не сова.
Тетя Петуния только начала
предлагать всем мятные пастилки,
когда огромная сипуха влетела
в окно гостиной, уронила письмо
на голову Миссис Мейсон и вылетела
на улицу. Миссис Мейсон издала
леденящий душу вопль и выскочила из
дома, крича что-то о "сумасшедших".
Мистер Мейсон остался ровно
настолько, чтобы сообщить им, что
его жена смертельно боится птиц
всех размеров, и спросить, считают
ли они свою шутку удачной.
Гарри стоял на кухне, крепко
держась за швабру для храбрости, в
то время как Дядя Вернон надвигался
на него, демонически сверкая
маленькими глазками.
— Читай! — шипел он ядовито,
размахивая злополучным письмом.
— Давай читай!
Гарри взял письмо. Там не было
поздравлений с днем рожденья.
"Уважаемый Мистер Поттер,
К нам поступили сведения о том,
что сегодня вечером в 21 ч 12 мин
в месте Вашего проживания было
применено "Заклинание Левитации".
Как Вам известно, начинающим
волшебникам не разрешается
использовать заклинания вне школы
Хогвартс, и дальнейшее колдовство
с Вашей стороны приведет Вас к
исключению из школы (Постановление
о Разумном Ограничении Деятельности
Волшебников с Незаконченным
Колдовским Образованием, 1875 г.,
Параграф "C").
Мы также просим Вас помнить, что
применение любой магии увеличивает
риск быть обнаруженными
немагическим сообществом (Магглами)
и является серьезным нарушением
раздела 13 Соглашения
Международной Конфедерации Чародеев
о Колдовской Секретности.
Желаем приятных каникул!
Искренне Ваша,
Мафальда Хопкирк,
_СОВЕТНИК ПО КОНТРОЛЮ ЗА ПРИМЕНЕ-
НИЕМ МАГИЧЕСКИХ СПОСОБНОСТЕЙ_,
Министерство Магии".
Гарри поднял глаза и сглотнул.
— А ты не сказал нам, что тебе
не разрешено колдовать вне школы, —
произнес Дядя Вернон с безумным
блеском в глазах. — Забыл упомя-
нуть. Совсем вылетело из головы,
я бы сказал.
Он навис над Гарри, как огромный
бульдог с открытой пастью.
— Ну, парень, у меня есть для тебя
новости. Я запру тебя. И ты ни-
когда не вернешься в свою школу.
А если попробуешь выбраться с
помощью магии — они исключат тебя!
И, разразившись безумным смехом,
он потащил Гарри вверх по лестнице.
Дядя Вернон сдержал свое слово.
На следующее утро он заплатил плот-
нику, чтобы тот приладил решетку
на окно спальни. Он сам пропилил
отверстие в двери, чтобы можно было
пропихивать внутрь немножко еды.
Дарсли выпускали Гарри в ванную
утром и вечером. Все остальное
время он был заперт в комнате.
Прошло три дня, но Дарсли не соби-
рались смягчаться. Гарри не видел
выхода из сложившейся ситуации. Он
лежал на кровати, наблюдая сквозь
решетку, как за окном садится солн-
це, и думал, что же с ним станет.
Какой смысл удрать с помощью
магии, если его исключат из Хог-
вартса? А жизнь в доме на Бузинном
проезде стала хуже некуда. Теперь,
когда Дарсли знали, что могут
не бояться превратиться однажды
в летучих мышей, он потерял свое
единственное оружие. Может быть,
Добби и спас его от ужасных событий
в Хогвартсе, но, судя по тому, как
его кормили, скоро он просто умрет
с голоду.
В дверном отверстии появилась рука
Тети Петунии, которая протолкнула
в комнату чашку консервированного
супа. Гарри, умиравший от голода,
спрыгнул с кровати и схватил ее.
Суп был ледяным, но он отпил
половину одним глотком. Потом он
подошел к клетке Хедвиги, выловил
несколько кусочков недоваренных
овощей со дна чашки и положил
в ее пустой поднос для корма. Она
взъерошила перья и бросила на Гарри
полный отвращения взгляд.
— Это, конечно, ужасно — но это
все, что у нас есть, — сказал Гарри
сурово.
Он поставил пустую чашку обратно
на пол рядом с дверным отверстием и
улегся снова на кровать, почему-то
чувствуя себя еще более голодным.
Предположим, что он будет жив че-
рез четыре недели. что произойдет,
если он не явится в Хогвартс?
Пришлют ли они кого-нибудь, чтобы
выяснить, почему он не приехал?
Смогут ли забрать его у Дарсли?
Темнело. Измученный, голодный,
не находящий ответа на эти вопросы,
Гарри забылся тревожным сном.
Ему снилось, что он в зоопарке,
в клетке с табличкой "_НАЧИНАЮЩИЙ
ВОЛШЕБНИК_". Люди смотрели на него
сквозь решетку, а он лежал голодный
и слабый на соломенном тюфяке.
Он увидел лицо Добби в толпе и за-
вопил, прося помощи, но Добби крик-
нул: "Гарри Поттер в безопасности
здесь!" — и исчез. Потом появились
Дарсли и Дадли забарабанил
по решетке, насмехаясь над ним.
— Перестань, — прошептал Гарри,
потому что грохот отдавался
в голове. — Оставь. отстань.
Я пытаюсь поспать.
Он открыл глаза. Лунный свет иск-
рился за решеткой. И кто-то смотрел
на него сквозь прутья — кто-то
веснушчатый, рыжий и длинноносый.
Рон Уисли заглядывал в окно
комнаты.
—————————————
3. Пристанище
— Рон! — выдохнул Гарри, распахи-
вая окно, чтобы можно было говорить
через решетку. — Рон, как тебе.
Что за.
У Гарри отвисла челюсть. Рон
высовывался из заднего окна старого
бирюзового автомобиля, висевшего в
воздухе. На передних сиденьях, улы-
баясь, расположились Фред и Джордж,
близнецы, старшие братья Рона.
— Как ты, Гарри, — нормально? —
спросил Джордж.
— Что с тобой стряслось? — полюбо-
пытствовал Рон. — Почему ты не
отвечал на мои письма? Я звал тебя
к себе уже двенадцать раз, а потом
папа пришел домой и сказал, что ты
получил официальное предупреждение
за использование магии.
— Это был не я. а как он узнал?
— Он работает в Министерстве, —
ответил Рон. — Ты ведь знаешь, что
нам нельзя колдовать за пределами
школы.
— Уж кто бы говорил, — заметил
Гарри, рассматривая парящую машину.
— А-а, это не считается, —
возразил Рон. — Мы взяли ее
на время. Это папина машина, мы ее
не заколдовывали. Но творить магию
в присутствии Магглов, с которыми
живешь.
— Я же уже сказал тебе, это был не
я. в общем, это долгая история.
Слушайте, а вы не могли бы сказать
кому-нибудь в Хогвартсе, что Дарсли
заперли меня и не собираются
выпускать, и, разумеется, я не могу
выбраться с помощью магии, потому
что Министерство подумает, что это
второе заклинание за три дня, и.
— Хватит трепаться, — перебил его
Рон. — Мы прилетели, чтобы забрать
тебя.
— Но ты ведь тоже не можешь
применять магию.
— А мне и не надо этого делать, —
лукаво улыбаясь, сказал Рон,
кивнув на передние сиденья.
— Ты забываешь, что я не один.
— Привяжи ее к решетке, — сказал
Фред, кидая Гарри конец веревки.
— Если Дарсли проснутся, я —
труп, — ответил Гарри, завязывая
тугой узел. В это время Фред завел
машину.
— Не волнуйся, — успокоил он
Гарри, — и лучше отойди.
Гарри отодвинулся от окна туда,
где в клетке сидела Хедвига.
Казалось, она понимала, как все это
важно, и вела себя тише воды ниже
травы.
Машина взревела, рванулась вверх —
и решетка вылетела с громким
треском. Гарри подбежал к окну и
увидел, как она качается в несколь-
ких футах от земли. Пыхтя, Рон вта-
щил ее в машину. Гарри прислушался,
но не услышал ни единого звука
из комнаты Дарсли.
Когда решетка, наконец, оказалась
на заднем сиденье рядом с Роном,
Фред опять подрулил к окну.
— Запрыгивай, — сказал Рон.
— Но все мои школьные вещи. моя
волшебная палочка. моя метла.
— Где они?
— Заперты в чулане под лестницей,
но я не могу выбраться из своей
комнаты.
— Нет проблем, — раздался голос
Джорджа с переднего сиденья.
— А ну-ка отойди, Гарри.
Фред и Джордж ловко, как заправ-
ские коты, залезли в окно к Гарри.
"Наверное, стоило помочь им", —
подумал он, а в это время Джордж
достал из кармана шпильку и начал
ковыряться ею в замочной скважине.
— Многие волшебники, которые знают
этот прием Магглов, считают его
пустой тратой времени, — сказал
Фред, — но мы думаем, что такие
фишки стоит знать, хоть они и менее
эффективны, чем колдовские.
С тихим щелчком дверь
приоткрылась.
— Итак — мы приволочем твое
барахло. а ты бери все, что тебе
надо, из своей комнаты и кидай
Рону, — прошептал Джордж.
— Осторожно на нижней ступеньке —
она скрипит, — тихонько предупредил
их Гарри.
Он носился по комнате, передавая
свои вещи Рону. Потом помог Фреду
и Джорджу перетащить сундук наверх.
До них донесся кашель Дяди Вернона.
В конце концов они с трудом дота-
щили сундук до окна. Фред забрался
в машину, чтобы помочь Рону,
а Гарри и Джордж передавали сундук
из спальни. Дюйм за дюймом он
потихоньку исчезал в машине.
Дядя Вернон опять закашлял.
— Еще капельку, — пыхтя, произнес
Фред, подтягивая сундук на себя.
— Как следует подтолкнуть.
Гарри и Джордж навалились
на сундук, и он съехал на заднее
сиденье машины.
— Отлично, сматываем удочки, —
прошептал Джордж.
Но, как только Гарри залез
на подоконник, он услышал громкое
уханье, а вслед за ним недовольный
голос дяди Вернона:
— _ПРОКЛЯТАЯ СОВА!_
— Я забыл Хедвигу!
Гарри рванул назад в тот момент,
когда на лестничной площадке
зажегся свет. он схватил клетку с
Хедвигой, подскочил обратно к окну
и передал ее Рону. Пока Гарри
карабкался на подоконник, Дядя
Вернон стукнул в незапертую дверь,
и она с треском открылась.
На какую-то долю секунды Дядя
Вернон остолбенел от удивления;
затем заревел, как бешеный бык,
и схватил Гарри за ногу.
Рон, Фред и Джордж тянули Гарри
за руки изо всех сил.
— Петуния! — прорычал Дядя Вернон.
— Он убегает! _ОН УБЕГАЕТ!_
Но Уисли поднажали, и нога Гарри
выскользнула из лап его дяди —
Гарри оказался в машине и быстро
захлопнул дверь.
— Жми на газ, Фред! — завопил Рон,
и автомобиль рванулся к луне.
Гарри не мог поверить — он был
свободен. Он высунулся из окна
машины — ночной воздух трепал его
волосы — и посмотрел на удаляющиеся
крыши домов Бузинного проезда.
Дядя Вернон, Тетя Петуния и Дадли,
онемевшие от потрясения,
высовывались из окна его комнаты.
— До следующего лета! — закричал
Гарри.
Братья Уисли прыснули со смеху,
а Гарри уселся обратно, улыбаясь
до ушей.
— Выпусти Хедвигу, — сказал он
Рону. — Она полетит следом.
Ей не удавалось расправить крылья
уже сто лет.
Джордж передал Рону шпильку,
и через секунду Хедвига вылетела
в окно, скользя за машиной, будто
привидение.
— Итак — что за история, Гарри? —
нетерпеливо сказал Рон.
— Что с тобой было?
Гарри рассказал им историю
про Добби, про его предупреждение
и про плачевную судьбу пудинга
со взбитыми сливками. За рассказом
последовало долгое молчание.
— Очень странно, — в конце концов
сказал Фред.
— Подозрительно, — согласился
с ним Джордж. — Значит, он так
и не рассказал тебе, кто заварил
всю эту кашу?
— Я не уверен в том, что он мог
это сделать, — сказал Гарри. — Как
только он пытался ответить, так
начинал биться головой об стенку.
Фред и Джордж переглянулись.
— Вы думаете, что он мне наврал? —
спросил Гарри.
— Ну, — начал Фред, — домашние
эльфы обладают сильной магией,
но они не могут колдовать без раз-
решения своего хозяина. Я считаю,
что кто-то подослал Добби, чтобы
не дать тебе вернуться в Хогвартс.
Чья-то злая шутка. Вы знаете
кого-нибудь из школы, кто мог бы
это сделать?
— Да, — хором ответили Гарри
и Рон.
— Драко Малфой, — объяснил Гарри.
— Он меня ненавидит.
— Драко Малфой? — переспросил
Джордж, поворачиваясь. — Не сын ли
Люциуса Малфоя?
— Должно быть — ведь это довольно
редкая фамилия, правда? — спросил
Гарри.
— Я слышал, как папа о нем расска-
зывал, — сказал Джордж. — Он был
ярым сторонником Сам-Знаешь-Кого.
— А когда Сам-Знаешь-Кто исчез, —
продолжил Фред, повернувшись к
Гарри, — Люциус Малфой переметнулся
обратно, заявив, что он никогда
ни в чем подобном не участвовал.
Куча дерьма. папа думает, что он
был ближайшим сторонником
Сам-Знаешь-Кого.
До Гарри уже доходили разные слухи
о Малфоях, и поэтому он ни капли
не удивился. По сравнению с Малфоем
Дадли был добрым и чувствительным
мальчиком.
— Я не знаю, есть ли у Малфоев
домашний эльф, — сказал Гарри.
— Семья, в которой он служит,
очевидно, древнего рода и весьма
богата, — ответил Фред.
— Да, мама все время мечтала
заполучить такого домовенка, чтобы
он гладил белье, — сказал Джордж.
— Но у нас только вшивенький вампир
на чердаке и гномы по всему саду.
Домашние эльфы живут в старых
поместьях, замках и других таких
местах; у нас в доме домового днем
с огнем не сыщешь.
Гарри промолчал. Судя по тому,
что Драко Малфой был везде
самый лучший, его семья купалась
в золоте; он представлял Малфоя
бродящим вокруг старого поместья.
Послать слугу, чтобы он не дал
Гарри вернуться в Хогвартс, было
похоже на проделку Малфоя. Неужели
Гарри оказался настолько глуп, что
поверил словам Добби?
— И все равно я рад, что мы забра-
ли тебя, — сказал Рон. — Я очень
беспокоился, когда ты не ответил ни
на одно письмо. Я сначала подумал,
что это вина Эррола.
— Кто такой Эррол?
— Наша сова. Он ужасно старый. Это
уже не первый случай, когда он не
донес почту. Поэтому я попробовал
одолжить Гермеса.
— Кого?
— Сову, которую папа и мама
подарили Перси, когда он стал
Префектом, — ответил Фред.
— Но Перси не дал его мне, —
продолжал Рон. — Сказал, что он
ему нужен.
— Перси очень странно ведет себя
этим летом, — сказал Джордж, нахму-
рившись. — Он послал уйму писем
и кучу времени просидел взаперти
в своей комнате. Я хочу сказать,
сколько же можно полировать свой
значок Префекта. Ты летишь слиш-
ком далеко на запад, Фред, — доба-
вил он, показывая на компас на при-
борной панели. Фред крутанул руль.
— Так ваш папа знает, что вы взяли
его машину? — спросил Гарри,
догадываясь, каков будет ответ.
— Гм, нет, — сказал Рон.
— Он сегодня работает. Я надеюсь,
мы сможем поставить машину обратно
в гараж, так чтобы мама не узнала,
что мы на ней летали.
— А чем твой папа занимается
в Министерстве Магии?
— Он работает в самом скучном
отделе, — ответил Рон,
— Отделе незаконного использования
магглских предметов быта.
— Что?
— Это связано с бывшими вещами
Магглов, которые надо расколдовать,
например, если они попадут в мага-
зин. Вот, в прошлом году, например,
одна ведьма умерла, а ее сервиз
попал к антиквару. Его купила
какая-то женщина и пригласила дру-
зей на чай. Это был просто кошмар —
папа вообще не показывался дома.
— Что произошло?
— Чайник разъярился и начал раз-
брызгивать горячий чай по всему до-
му, а один человек оказался в боль-
нице с щипцами для сахара на носу.
Папа просто с ног сбился — в отделе
были только он и старый волшебник,
и они должны были вспомнить неверо-
ятное множество заклинаний, чтобы
остановить одичавший сервиз.
— Но твой отец. машину.
Фред засмеялся:
— Да, папа помешан на вещах
Магглов — наш сарай полон ими.
Он разбирает какую-нибудь вещь,
колдует над ней и собирает обратно.
Если бы он совершил обыск в нашем
доме, то ему пришлось бы арестовать
самого себя. Это сводит маму с ума.
— Вон там главная дорога, —
показал Джордж сквозь лобовое
стекло. — Мы будем на месте через
десять минут. Как раз вовремя —
уже светает.
Розоватый отблеск алел
на восточном краю небосклона.
Фред снизился, и Гарри увидел
темные поля и кроны деревьев.
— Мы недалеко от деревни, —
сказал Джордж. — Колготтери
Сент-Инспекторт.
Машина снижалась. Сквозь ветви
деревьев уже проглядывало солнце.
— Приземление! — объявил Фред,
и, слегка качнувшись, машина
опустилась на землю.
Они стояли около полуразрушенного
гаража на маленьком дворе, и Гарри
в первый раз посмотрел на дом Рона.
Он выглядел так, будто раньше
это был каменный свинарник, но
потом к нему там и сям пристроили
дополнительные комнаты, пока он не
стал многоэтажным и очень кривым,
так что казалось, будто он держится
одним волшебством (Гарри напомнил
себе, что, скорее всего, это именно
так). Четыре или пять труб торчали
на красной крыше. Около входной
двери в землю была воткнута
перевернутая табличка с надписью
"_ПРИСТАНИЩЕ_". На крыльце стояли
куча резиновых башмаков и очень
ржавый котел. Несколько толстых
коричневых цыплят что-то клевали
во дворе.
— Он не слишком симпатичный, —
сказал Рон о доме.
— Он просто супер, — радостно
ответил Гарри, вспоминая дом
на Бузинном проезде.
Они вылезли из машины.
— Теперь мы очень тихо поднимемся
наверх, — сказал Фред, — и подо-
ждем, пока мама не позовет нас на
завтрак. Затем ты, Рон, спустишься
радостный и скажешь ей: "Мам,
смотри, кто приехал к нам ночью!" —
и она тоже очень обрадуется,
и никому не надо будет знать, что
мы брали машину.
— Точно, — подтвердил Рон. — По-
шли, Гарри, я сплю на. наверху.
Лицо Рона вдруг приняло зеленова-
тый цвет, когда он посмотрел
в сторону дома. Остальные взглянули
туда же.
Миссис Уисли стремительно шагала
по двору, разгоняя цыплят, и, для
невысокой, полной женщины с добрым
лицом, она была удивительно похожа
на саблезубого тигра.
— Упс, — вырвалось у Фреда.
— О боже, — добавил Джордж.
Миссис Уисли остановилась прямо
перед ними, руки в боки, переводя
взгляд с одного виноватого лица
на другое. На ней был цветастый
передник, из кармана которого
торчала волшебная палочка.
— Ну? — произнесла она с нажимом.
— Доброе утро, мам, — сказал
Джордж, как ему казалось, довольно
бодрым голосом.
— Вы можете себе представить,
как я волновалась? — спросила
Миссис Уисли леденящим шепотом.
— Извини, мам, но мы должны
были.
Все три сына Миссис Уисли были
намного выше ее самой, но они
жутко боялись, когда она приходила
в ярость.
— Кровати пусты! Записки нет!
Я чуть с ума не сошла! Улетели на
машине — а если б вы разбились.
никогда, за всю мою жизнь.
подождите, вот еще отец вернется!
у нас никогда не было таких проблем
с Биллом, Чарли или Перси.
— Префектом Перси, — пробормотал
Фред.
— _И ВАМ НЕ ПОМЕШАЛО БЫ БРАТЬ
С НЕГО ПРИМЕР. _ — завопила Миссис
Уисли, тыча пальцем в грудь Фреда.
— Вы могли умереть, вас могли
увидеть, из-за вас отца могут
выгнать с работы.
Казалось, прошла целая вечность.
Наконец, охрипнув от крика,
Миссис Уисли повернулась к Гарри.
Он сделал шаг назад.
— Я очень рада тебя видеть,
Гарри, дорогой, — сказала она.
— Проходи и позавтракай.
Она пошла в дом, а Гарри, бросив
нервный взгляд на Рона, который
подбадривающе кивнул ему, двинулся
следом.
Кухня была маленькой и довольно
тесной. Посередине стоял чистый де-
ревянный стол и стулья, на краешек
одного из них Гарри присел,
оглядываясь. Ему еще ни разу не до-
водилось бывать в доме волшебников.
У часов на противоположной стене
была только одна стрелка и ни одной
цифры. На циферблате красовались
фразы типа "Пора пить чай", "Пора
кормить цыплят" и "Ты опоздал".
На камине лежала стопка книг: "Оча-
руйте ваш чай", "Магия выпечки",
"Пир за минуту — это волшебство!".
И, если слух не изменял Гарри, ста-
рое радио около раковины только что
объявило: "Час ведьм, со знаменитой
певицей-волшебницей Селестиной
Ворбек".
Миссис Уисли хлопотала на кухне,
готовя завтрак и бросая недовольные
взгляды на своих сыновей, а сосиски
на сковородку. Время от времени она
бормотала себе под нос: "не знаю,
о чем вы думали" и "никогда бы
в это не поверила".
— Я не виню тебя, дорогой, —
обратилась она к Гарри, накладывая
восемь или девять сосисок на его
тарелку. — Мы с Артуром очень вол-
новались за тебя. Еще вчера вечером
мы решили, что сами отправимся
за тобой, если ты не ответишь Рону
до пятницы. Так ведь нет, — в этот
момент она положила на его тарелку
большую яичницу, — рванули на
нелегальной машине через полстраны,
вас мог увидеть кто угодно.
Она небрежно взмахнула волшебной
палочкой над тарелками в раковине —
они тут же начали сами себя мыть,
тихонько позвякивая.
— Мам, ведь был туман! — сказал
Фред.
— Закрой рот, когда ешь! —
приказала Миссис Уисли.
— Мам, они морили его голодом! —
встрял Джордж.
— Тебя это тоже касается! —
отозвалась Миссис Уисли чуть
помягче, отрезая хлеб и делая
бутерброд для Гарри.
В этот момент все отвлеклись.
На пороге возникла маленькая рыже-
волосая фигура в длинной ночной со-
рочке, взвизгнула и снова исчезла.
— Джинни, — тихо пояснил Рон
Гарри. — Моя сестра. Она все лето
говорила о тебе.
— Да, она мечтала взять у тебя
автограф, Гарри, — улыбаясь, сказал
Фред, но, поймав взгляд матери,
без лишних слов уткнулся в тарелку.
Никто больше не сказал за столом
ни слова, пока все четыре тарелки
не опустели, что заняло удивительно
мало времени.
— Чтоб мне провалиться, я устал, —
зевнул Фред, кладя нож и вилку
на стол. — Наверное, пойду посплю,
а потом.
— Нет, не пойдешь, — отрезала
Миссис Уисли. — Сам виноват, что
не спал ночью. Сейчас ты будешь
разгноминировать сад: эти гномы
меня уже достали.
— Но, мама.
— И вы тоже, — сказала она,
повернувшись к Рону и Джорджу. — А
ты можешь пойти поспать, дорогой, —
добавила она для Гарри. — Ты ведь
не просил их прилетать за тобой
на этой несчастной машине.
Но Гарри, чувствовавший себя
вполне бодрым, быстро сказал:
— Я помогу Рону. Я ведь никогда
не видел разгноминирования.
— Очень любезно с твоей стороны,
но это скучное занятие, — сказала
Миссис Уисли. — Теперь посмотрим,
что пишет об этом Локхарт.
И она достала из стопки на камине
тяжелую книгу. Джордж возмутился:
— Мама, мы сами знаем,
как разгноминировать сад!
Гарри бросил взгляд на обложку
книги. На ней золотыми буквами
красовалась надпись "Справочник
Гилдероя Локхарта по Домашним Вре-
дителям" и была большая фотография
симпатичного волшебника со светлыми
волосами и небесно-голубыми глаза-
ми. Как всегда в колдовском мире,
фотография двигалась: волшебник,
который, очевидно, был Гилдероем
Локхартом, удивленно моргал. Миссис
Уисли тоже взглянула на фотографию.
— Он великолепен! — сказала она.
— Он знает все о домашних вредите-
лях, это замечательная книга.
— Мама его обожает, — добавил Фред
громким шепотом.
— Ну, зачем ты так, Фред, —
смутилась Миссис Уисли и слегка
покраснела. — Хорошо, если вы все
знаете лучше, чем Локхарт, идите
и разберитесь с ними — и горе вам,
если я найду после этого хоть
одного гнома.
Зевая и потягиваясь, ребята вышли
на улицу. Сад был большой, точно
такой, каким и должен быть сад по
представлениям Гарри. Дарсли он бы
не понравился — там росло слишком
много сорняков, да и газон давно
требовалось подстричь, — но в саду
было очень много сучковатых деревь-
ев и самых разных растений, которых
Гарри никогда не видел, а еще боль-
шой зеленый пруд, полный лягушек.
— У Магглов тоже есть садовые
гномы, знаешь? — сказал Гарри Рону,
когда они пересекали лужайку.
— Да, я видел, какими они себе их
воображают, — ответил Рон, сгибаясь
пополам и засовывая голову
в пионовый куст, — такие маленькие,
толстые Санта Клаусы с удочками.
Послышался странный шум, пионовый
куст затрясся и Рон выпрямился.
— Вот это гном, — сказал он
мрачно.
— Отстань! Отстань! — визжал гном.
Конечно же, он нисколько
не напоминал Санта Клауса. Он был
маленький и лысый, с большой буг-
ристой головой, чем-то напоминавшей
картошку. Рон держал его в вытяну-
тых руках, потому что гном пинался
маленькими ножками; Рон перевернул
его вверх тормашками.
— Вот что ты должен делать, —
пояснил он. Он поднял гнома над
головой ("Отстааань!") и начал его
раскручивать, как лассо. Увидев
удивленное лицо Гарри, Рон добавил:
— Им совсем не больно. нужно, чтоб
у них закружилась голова: тогда они
не смогут найти обратную дорогу.
Он отпустил гнома — тот отлетел
футов на двадцать и приземлился
в поле за изгородью.
— Слабо, — сказал Фред. — Держу
пари, что я перекину своего за тот
пень.
Гарри быстро научился не жалеть
гномов. Он попытался просто
перекинуть одного через изгородь,
но гном, почувствовав слабину,
впился своими маленькими зубками
в палец Гарри, и ему стоило немалых
трудов оторвать малыша.
— Вау, Гарри! да это было на все
пятьдесят футов.
Вскоре воздух был полон летящими
гномами.
— Вообще-то они глуповаты, — ска-
зал Джордж, загребая пять или шесть
гномов разом. — Если они заметят,
что началось разгноминирование, то
всей толпой вылезут посмотреть, что
там такое. Наверное, только теперь
сообразили, что пора сматываться.
Вскоре толпа гномов, выстроившись
в ряд, двинулась в противоположном
от сада направлении.
— Они еще вернутся, — сказал Рон,
когда гномы скрылись из виду. — Им
здесь нравится — Папа слишком добр
с ними, они кажутся ему забавными.
Внезапно хлопнула парадная дверь.
— Он вернулся! — воскликнул
Джордж. — Папа пришел!
Они бросились обратно в дом.
Мистер Уисли упал на стул в кухне,
снял очки и закрыл глаза. Он ока-
зался худым, уже практически лысым,
но оставшиеся волосы были такими же
рыжими, как и у всех его детей.
Он носил длинную зеленую мантию,
очень пыльную и поношенную.
— Что за ночка, — пробормотал он,
нащупывая чайник на столе, в то
время как они все рассаживались
вокруг. — Девять выездов. Девять!
Старый Мандангус Флетчер попытался
заворожить меня, когда я
отвернулся.
Мистер Уисли сделал большой глоток
чая и вздохнул.
— Нашел что-нибудь, пап? — спросил
Фред.
— Все, что я нашел, так это
пропадающие ключи и кусающиеся чай-
ники, — зевнул Мистер Уисли. — Были
интересные дела, но не по моей
части. Мортлэйка забрали на допрос
о каких-то подозрительных хорьках,
но это юрисдикция Комитета Экспери-
ментальнной Магии, слава Богу.
— Почему кого-то раздражает, что
ключи пропадают? — удивился Джордж.
— Магглы просто бесятся, —
вздохнул Мистер Уисли. — Продайте
им ключи, которые постоянно
пропадают, — и они никогда их не
найдут. конечно, трудно кого-то
винить, но ни один Маггл не призна-
ется, что у него пропадающие ключи,
он все равно будет настаивать, что
сам их теряет. Да они сделают что
угодно, лишь бы не замечать магии,
даже если она у них под самым но-
сом. Но вот кое-что нам пришлось
расколдовать, вы не поверите.
— _НАПРИМЕР, МАШИНЫ?_
На кухне появилась Миссис Уисли,
сжимая в руках кочергу, словно меч.
Мистер Уисли удивленно посмотрел
на нее.
— "Машины", Молли, дорогая?
— Да, Артур, машины, — сказала
Миссис Уисли, сверкая глазами.
— Представь себе волшебника, кото-
рый покупает старую, ржавую машину
и говорит жене, что он только хочет
посмотреть, как она устроена,
а на самом деле заколдовывает ее,
чтобы летать.
Мистер Уисли моргнул.
— Дорогая, я думаю, ты обнаружишь,
что он не нарушает закон, даже
если. э-э. и, наверное, ему
стоило, гм, сказать жене. В этом
законе есть лазейка, знаешь ли.
До того времени, пока он не
собирается летать на ней, сам факт,
что машина может.
— Артур Уисли, ты убедился, что
в законе есть лазейка, когда писал
его! — закричала Миссис Уисли.
— И поэтому ты можешь продолжать
возиться со всем этим мусором
в сарае! И, к твоему сведению,
Гарри прилетел к нам сегодня утром
на той самой машине, на которой ты
не намеревался летать!
— Гарри? — удивленно переспросил
Мистер Уисли. — Какой Гарри?
Он обернулся, увидел Гарри
и подпрыгнул.
— Бог ты мой, это Гарри Поттер?
Рад познакомиться с тобой,
Рон очень много рассказывал мне
о тебе.
— Твои сыновья слетали за Гарри
на этой машине и вернулись сегодня
утром! — прокричала Миссис Уисли.
— Что ты об этом скажешь, а?
— Это правда? — воскликнул Мистер
Уисли. — Все прошло нормально?
Я. — тут он запнулся, потому что
Миссис Уисли засверкала глазами,
— я имею в виду, что. что это
очень плохо, ребята, очень плохо
с вашей стороны.
— Пошли отсюда, Гарри, —
пробормотал Рон, бросая взгляд
на мать. — Пойдем, я покажу тебе
свою комнату.
Они выскользнули из кухни через
узкий коридор к лестнице, которая
вилась зигзагами через весь дом.
На третьем этаже была приоткрыта
дверь. В проеме Гарри мельком
увидел пару блестящих карих глаз,
смотревших на него, — и дверь
захлопнулась.
— Джинни, — сказал Рон. — Ты не
можешь себе представить, какая она
застенчивая. Даже не может спокойно
закрыть дверь.
Они поднялись еще на два пролета,
пока не добрались до ярко
раскрашенной двери с табличкой:
"Комната Рональда".
Гарри вошел, задев головой низкий
потолок, и выпучил глаза. Он решил,
что попал в костер. Почти все в
комнате Рона было оранжевым: диван,
стены и даже потолок. Потом Гарри
понял, что Рон покрыл каждый дюйм
затертых стенных обоев наклейками
с изображением семерых колдуний и
колдунов в ярко-оранжевых формах и
с метлами. Волшебники махали руками
и улыбались.
— Это твоя любимая Квиддитчная
команда? — спросил Гарри.
— "Палящие Пушки", — ответил Рон,
указывая на оранжевый диван, покры-
вало которого украшали две большие
буквы "_П_" и летящий снаряд.
— Девятые в лиге.
Школьные учебники Рона лежали
стопкой в углу рядом с кипой комик-
сов о приключениях Мартина Миггза,
Сумасшедшего Маггла. Волшебная
палочка валялась на аквариуме
с лягушачьей икрой, стоявшем на
подоконнике рядом с толстой серой
крысой по имени Струпик, греющейся
на солнышке.
Гарри переступил через колоду
самотасующихся карт на полу
и выглянул в маленькое окно. Внизу
в поле он увидел толпу гномов,
которые друг за другом пробирались
сквозь изгородь обратно во двор
Уисли. Он оглянулся на Рона. Тот
нервно наблюдал за Гарри и ждал,
что он скажет.
— Она немного маловата, — быстро
проговорил Рон. — Не такая, конеч-
но, как у твоих Магглов. Надо мной
только чердак, где живет вампир;
он стучит по трубам и вздыхает.
Но Гарри, широко улыбаясь, сказал:
— Это самый лучший дом, в котором
я когда-либо был!
Уши Рона порозовели.
—————————————
4. В "Завитках и Кляксах"
Жизнь в Пристанище отличалась
от жизни в доме на Бузинном проезде
настолько, насколько это только
было возможно. Дарсли любили акку-
ратность и порядок — в доме Уисли
странное и неожиданное било ключом.
Гарри испытал потрясение, когда
в первый раз глянул в зеркало над
кухонным камином, а оно крикнуло:
"Заправь рубашку, неряха!" Вампир
на чердаке издавал вопли и стучал
по трубам, когда, по его мнению,
становилось слишком спокойно,
а уж маленькие взрывы, доносившиеся
из спальни Фреда и Джорджа, были
совсем в порядке вещей. Но самым
необычным во время жизни в гостях
у Рона было для Гарри не говорящее
зеркало или шумный вампир — это
было то, что здесь, похоже, все его
любили.
Миссис Уисли беспокоилась о том,
в порядке ли его носки, и пыталась
насильно запихнуть в него четвертую
добавку к каждому блюду. Мистер
Уисли любил, когда Гарри садился
рядом с ним за ужином, так что он
мог бомбардировать его вопросами
насчет жизни Магглов, прося
объяснить, как действуют штепсели,
почта и прочие вещи.
— Восхитительно! — воскликнул он,
когда Гарри рассказал ему, как
пользоваться телефоном. — Действи-
тельно, сколько способов обходиться
без магии понапридумывали Магглы!
Хогвартс напомнил о себе солнечным
утром примерно через неделю после
того, как Гарри появился в Приста-
нище. Когда он и Рон спустились
к завтраку, Мистер и Миссис Уисли
вместе с Джинни уже сидели за сто-
лом в кухне. Увидев Гарри, Джинни
ненароком с громким лязгом уронила
на пол миску с овсянкой. Джинни
обнаружила очевидную склонность
ронять все на пол, когда в комнату
входил Гарри. Она нырнула под стол,
чтобы поднять миску, а когда
появилась, лицо ее раскраснелось,
как солнце на закате. Делая вид,
что этого не заметил, Гарри уселся
и взял тост, предложенный Миссис
Уисли.
— Письма из школы, — сказал Мистер
Уисли, передавая Гарри и Рону
одинаковые конверты из желтоватого
пергамента, на которых зелеными
чернилами был написан адрес.
— Дамбльдор уже знает, что ты
здесь, Гарри, — этого человека
не проведешь. И вам двоим тоже при-
шли, — добавил он, когда на кухню
ворвались Фред и Джордж в пижамах.
На те несколько минут, что они
читали свои письма, воцарилась
тишина. В письме Гарри содержалось
обычное указание сесть на Хогвартс-
Экспресс с Вокзала Кингс-Кросс пер-
вого сентября. Также был и список
новых книг, которые должны были
понадобиться в наступающем году.
"_ВТОРОКУРСНИКИ ДОЛЖНЫ ИМЕТЬ_:
Стандартная книга заклинаний
(Ступень 2), Миранда Гошаук;
Крики Кикиморы, Гилдерой Локхарт;
Заклинание Зомби,
Гилдерой Локхарт;
Выходные с Ведьмами,
Гилдерой Локхарт;
Трюки Троллей, Гилдерой Локхарт;
Вояж с Вампирами,
Гилдерой Локхарт;
Общество Оборотней,
Гилдерой Локхарт;
Год со Снежным Человеком,
Гилдерой Локхарт".
Фред, закончивший изучать
собственный список, заглянул
в список Гарри.
— И тебе тоже велено купить
все книги Локхарта! — сказал он.
— Новый учитель по Защите от Темных
Сил — должно быть, его поклонник,
и даже готов поспорить, что
поклонница.
Но в этот момент Фред заметил
взгляд матери и немедля погрузился
в намазывание мармелада.
— Недешево станет этот набор, —
сказал Джордж, быстро глянув
на родителей. — У Локхарта дорогие
книги.
— Думаю, справимся, — ответила
Миссис Уисли, хотя и выглядела
взволнованной. — Думаю, нам удастся
купить многие вещи для Джинни
в магазине подержанных вещей.
— А-а, так в этом году ты идешь в
Хогвартс? — спросил у Джинни Гарри.
Она кивнула, покраснев до корней
огненных волос, и попала локтем
в масленку. К счастью, этого не за-
метил никто, кроме Гарри, поскольку
в этот момент вошел старший брат
Рона Перси. Он был уже одет,
и значок Префекта был приколот
к его свитеру.
— Всем доброе утро, — оживленно
поздоровался Перси. — Чудный день.
Он уселся на единственный свобод-
ный стул, но почти сразу же вскочил
и выдернул из-под себя полинявшую
серую перьевую метелку от пыли —
во всяком случае, так показалось
Гарри, пока он не увидел, что
"метелка" дышит.
— Эррол! — закричал Рон, забирая
у Перси хромающую сову и извлекая
у нее из-под крыла письмо. — Нако-
нец-то он принес ответ от Гермионы.
Я писал ей, что мы попробуем спасти
тебя от Дарсли.
Он попытался усадить Эррола на
жердочку у задней двери, но Эррол
шлепнулся с нее, и поэтому Рон
положил его на сушилку для белья,
бормоча: "душераздирающее зрелище".
Потом он разорвал конверт и прочел
вслух:
— "Дорогие Рон
и Гарри, если ты там,
Надеюсь, что все прошло нормально,
и что с Гарри все в порядке,
и что ты не сделал ничего противо-
законного, чтобы вытащить его, Рон,
потому что тогда и у Гарри были бы
проблемы. Я действительно волнуюсь,
и если с Гарри все в порядке, пожа-
луйста, дайте мне знать сразу же,
но, пожалуй, лучше использовать
другую сову, поскольку, полагаю,
еще одно письмо прикончит эту.
Я, конечно, очень занята уче-
бой. " Как это у нее получается? —
ужаснулся Рон. — Мы же на канику-
лах! ". а на следующей неделе мы
собираемся в Лондон, чтобы купить
новые книги. Почему бы нам
не встретиться на Аллее Диагон?
Дайте мне знать, что происходит,
как только сможете.
Люблю,
Гермиона".
— Здорово все совпадает, можно
пойти и заодно купить все
для вас, — сказала Миссис Уисли,
начиная убирать со стола. — Что вы
собираетесь делать сегодня?
Гарри, Рон, Фред и Джордж
планировали пойти на холм к неболь-
шому загону, принадлежавшему Уисли.
Он был окружен деревьями, которые
закрывали его от расположенной
внизу деревни, что давало им
возможность практиковаться там игре
в Квиддитч, если только не залетать
слишком высоко. Они не могли
использовать настоящие мячи для
Квиддитча, появление которых над
деревней было бы трудно объяснить,
если бы они разлетелись; вместо них
они бросали один другому яблоки.
Они тренировали повороты на "Ним-
бус-2000", метле Гарри, которая
бесспорно была лучшей, — старую
"Комету" Рона частенько обгоняли
пролетавшие бабочки.
Через пять минут они уже шагали
вверх по холму с метлами на плечах.
Они спросили у Перси, не хочет ли
он присоединиться к ним, но тот
сказал, что занят. Гарри вообще
видел Перси только за едой;
в остальное время тот запирался
у себя в комнате.
— Хотел бы я знать, чего он
добивается, — нахмурился Фред. — Он
сам не свой. Результаты его экзаме-
нов прислали за день до твоего
появления — С.О.В.У. двенадцать,
а он едва порадовался.
— Совершенно Обычный Волшебный
Уровень, — пояснил Джордж, заметив
удивленный взгляд Гарри. — У Билла
тоже было двенадцать. Если мы
не побережемся, у нас в семье будет
одним Лучшим Учеником больше.
Не думаю, что мы перенесем такой
позор.
Билл был старшим из братьев Уисли.
Он и следующий брат Чарли уже
закончили Хогвартс. Гарри ни одного
из них не встречал, но знал, что
Чарли изучает драконов в Румынии,
а Билл работает для колдовского
банка Гринготтс в Египте.
— Не знаю, как мама с папой
потянут нашу школьную экипировку в
этом году, — спустя некоторое время
заметил Джордж. — Пять комплектов
книг Локхарта! А Джинни нужны
мантии, палочка и все такое.
Гарри ничего не сказал. Он
чувствовал себя немного неловко.
В подземном хранилище Гринготтса в
Лондоне лежало небольшое состояние,
оставленное ему его родителями.
Конечно, деньги были у него только
в колдовском мире: в магазинах
Магглов нельзя было расплатиться
Галеонами, Сиклями и нутами, но он
никогда не говорил Дарсли о своем
счете в Гринготтсе, поскольку
не думал, что их ужас ко всему
связанному с магией распространится
и на большую кучу золота.
***
В следующую среду Миссис Уисли
разбудила их пораньше. Быстро
проглотив по полдюжине сэндвичей
с беконом, они надели куртки,
а Миссис Уисли сняла с полки
над камином цветочный горшок
и заглянула внутрь.
— Кончается, Артур, — вздохнула
она. — Сегодня придется купить
еще. Ах, конечно, сначала гости!
Только после тебя, Гарри, дорогой!
И она протянула ему горшок.
Гарри посмотрел на нее.
— И-и что мне надо делать? —
пробормотал он.
— Он никогда не путешествовал
с помощью Кружаной Муки! — внезапно
воскликнул Рон. — Прости, Гарри,
я забыл.
— Никогда? — удивился Мистер
Уисли. — Но как же ты попал на
Аллею Диагон в прошлом году, чтобы
все купить?
— Я ехал на метро.
— Да неужели? — заинтересовался
Мистер Уисли. — А там были
эскалаторы? А как именно.
— Не сейчас, Артур, — прервала его
Миссис Уисли. — С Кружаной Мукой
путешествовать намного быстрее,
но, Боже мой, если ты никогда
не использовал ее раньше.
— С ним будет все в порядке,
мам, — сказал Фред. — Гляди на нас,
Гарри.
Он взял из горшка щепотку блестя-
щего порошка, подошел к камину
и бросил порошок в огонь. Огонь
взревел, стал изумрудно-зеленым и
взметнулся выше Фреда. Фред ступил
прямо в него, крикнул: "Аллея
Диагон!" — и исчез.
— Ты должен говорить отчетливо,
дорогой, — поучала Гарри Миссис
Уисли, в то время как Джордж запус-
тил руку в горшок. — И убедись, что
вывалишься из нужного дымохода.
— Из чего? — нервно спросил Гарри,
когда огонь взревел и поглотил
Джорджа.
— Ну, есть огромное количество
волшебных каминов, среди которых
можно выбирать, но если произнести
отчетливо.
— С ним будет все в порядке,
Молли, не суетись, — сказал Мистер
Уисли, набирая порошка и себе.
— Но, милый, если он потеряется,
как мы сможем объяснить это
его тете и дяде?
— Они не станут возражать, —
уверил ее Гарри. — Дадли сочтет
отличной шуткой, если я потеряюсь
в дымоходе, так что об этом
не беспокойтесь.
— Ну. хорошо. иди вслед
за Артуром, — сказала Миссис Уисли.
— Когда войдешь в пламя, скажи,
куда направляешься.
— И прижми локти, — посоветовал
Рон.
— И закрой глаза, — сказала Миссис
Уисли, — сажа.
— Не дергайся, — добавил Рон,
— а не то можешь легко вывалиться
не в тот камин.
— Но не паникуй и не выходи
слишком рано; погоди, пока
не увидишь Фреда и Джорджа.
Изо всех сил пытаясь удержать все
это в голове, Гарри взял щепотку
порошка и подошел к краю камина. Он
глубоко вздохнул, рассыпал порошок
в камин и шагнул вперед; пламя ове-
вало его, как теплый бриз; он от-
крыл рот и незамедлительно прогло-
тил изрядную порцию горячей золы.
— А-аллея Д-диагон, — закашлялся
он.
Ему показалось, что его затянуло
в гигантскую трубу. По-видимому, он
очень быстро вращался — рев в ушах
был оглушительным; он пытался
держать глаза открытыми, но круго-
ворот зеленых огоньков вызвал у
него головокружение; что-то твердое
ударилось об его локоть, и он
прижал его плотнее, все вращаясь и
вращаясь; теперь у него было ощуще-
ние, что холодные руки шлепают его
по лицу; приоткрыв глаза за очками,
он увидел смазанный хоровод каминов
и мелькающие за ними комнаты;
сэндвичи с беконом скакали у него
внутри; он снова закрыл глаза,
желая только, чтобы все это
остановилось, после чего упал лицом
на холодный камень и почувствовал,
как крякнула оправа очков.
С гудящей головой, весь в синяках,
покрытый сажей, он осторожно под-
нялся на ноги, удерживая сломанные
очки на переносице. Он был один,
но где именно — не имел понятия.
Все, что он мог сказать, так это
то, что он стоял в каменном камине
в помещении, напоминавшем большую,
слабо освещенную лавку колдовских
принадлежностей, — но что-либо из
ее товаров вряд ли могло оказаться
в Хогвартском списке.
В стеклянной витрине рядом лежали:
сморщенная рука на подушке, колода
карт с пятнами крови и зоркий стек-
лянный глаз. Со стен смотрели злоб-
ные маски, на прилавке был выложен
полный набор человеческих костей,
а с потолка свисали ржавые зазуб-
ренные инструменты. А что еще хуже,
так это то, что узенькая, темная
улочка, которую Гарри мог рассмот-
реть сквозь запыленное окошко,
определенно не была Аллеей Диагон.
Чем скорее он выберется отсюда,
тем лучше. Хотя нос у Гарри все еще
болел в том месте, где он стукнулся
о камин, но он быстро и тихо напра-
вился к двери, однако не прошел он
и половины пути, как по другую сто-
рону окна показались два человека.
Один из них был последним, кого
Гарри хотел бы видеть, потерявшись,
будучи вымазан в саже и сломав
очки, — это был Драко Малфой.
Гарри быстро осмотрелся и заметил
слева от себя большой черный шкаф;
он проскользнул внутрь и закрыл
за собой дверцу, оставив лишь ма-
ленькую щелочку, сквозь которую мог
выглядывать наружу. Через секунду
звякнул колокольчик и Малфой вошел
в лавку.
Мужчина, вошедший за ним, мог быть
только отцом Драко. У него было
точно такое же бледное заостренное
лицо и те же холодные серые глаза.
Мистер Малфой прошел через лавку,
лениво поглядывая на вещи в витри-
нах, подошел к прилавку и позвонил
в звонок, после чего обернулся
к сыну и произнес:
— Ничего не трогай, Драко.
— А я думал, ты собираешься купить
мне подарок, — откликнулся Малфой,
который потянулся было
за стеклянным глазом.
— Я сказал, что куплю тебе
гоночную метлу, — сказал отец,
постукивая пальцами по прилавку.
— Ну и какой с того прок, раз я не
в команде? — заныл помрачневший и
надувшийся Малфой. — Гарри Поттер в
прошлом году получил "Нимбус-2000"
по специальному разрешению Дамбль-
дора и смог играть за Гриффиндор.
Он не столь уж хорош, просто он
знаменит. знаменит потому, что
у него этот дурацкий шрам на лбу.
Малфой наклонился, чтобы посмот-
реть на полку, набитую черепами.
— . и всем кажется, что он такой
замечательный, этот чудесный Поттер
на помеле, со своим шрамом.
— Ты мне твердишь об этом уже
в тысячный раз, — произнес Мистер
Малфой, уничижающе глянув на сына.
— И я напоминаю тебе, что.
неразумно. выказывать что-либо,
кроме любви, к Гарри Поттеру,
тогда как большинство подобных нам
считают его героем, заставившим
исчезнуть Темного Лорда. А-а,
мистер Борджин!
За прилавком появился сутулый
мужчина, сдвигая с лица засаленные
волосы.
— Мистер Малфой, какое удоволь-
ствие для меня вас снова видеть, —
произнес Мистер Борджин голосом, в
котором масла было не меньше, чем у
него в волосах. — Польщен. и юный
мастер Малфой здесь же. очарован!
Чем могу служить? Я должен вам по-
казать. доставлен только сегодня
и по очень разумной цене.
— Сегодня я пришел не покупать,
Мистер Борджин, а продавать, —
ответил Мистер Малфой.
— Продавать? — улыбка на лице
Мистера Борджина слегка потускнела.
— Вы, конечно же, слышали, что
Министерство стало проводить больше
обысков, — сказал Мистер Малфой,
доставая из внутреннего кармана
пергаментный свиток и разворачивая
его, чтоб показать Мистеру Борджи-
ну. — У меня есть немного. ммм.
вещей, которые могут оказаться
неприятными, если меня навестят
из Министерства.
Мистер Борджин приладил на нос
пенсне и просмотрел список.
— Но, конечно, Министерство
не отважится побеспокоить вас, сэр?
Мистер Малфой поджал губы.
— Ко мне еще не заходили. Имя
Малфоя все еще внушает некоторое
уважение, но Министерство становит-
ся все докучливее. Ходят слухи
о новом Законе о Защите Магглов —
без сомнения, за ним стоит этот
вшивый магглофил Артур Уисли.
Гарри почувствовал острый прилив
злости.
— . и, как видите, некоторые
из этих ядов могут оказаться.
— Я понимаю, конечно, сэр, —
перебил Мистер Борджин.
— Так-так. посмотрим.
— Можно мне такую? — вмешался
Драко, указывая на сморщенную руку
на подушечке.
— О, "Рука Славы"! — воскликнул
Мистер Борджин, забыв про список
Мистера Малфоя и поспешая к Драко.
— Вставляешь в нее свечу — и она
светит только тому, кто ее держит!
Лучший друг воров и взломщиков!
У вашего сына отличный вкус, сэр.
— Я надеюсь, что мой сын станет
больше, нежели вором или
взломщиком, Борджин, — холодно
заметил мистер Малфой, на что
Мистер Борджин быстро пролепетал:
— Не обижайтесь, сэр, я не это
имел в виду.
— Хотя, если его отметки
не улучшатся, — еще более ледяным
тоном добавил мистер Малфой, — то,
может быть, это действительно все,
для чего он подходит.
— Это не моя вина, — отозвался
Драко. — У всех учителей есть
любимчики, да хоть та же Гермиона
Грейнджер.
— А я-то думал, ты постыдишься,
что девчонка из неколдовской семьи
обходит тебя на каждом экзамене, —
отрезал Мистер Малфой.
"Ха!" — пробормотал себе под нос
Гарри, довольный, что увидел Драко
сконфуженным и разозленным.
— И всюду-то так, — посетовал сво-
им елейным голоском Мистер Борджин.
— Колдовская кровь ни в грош
не ставится.
— Только не для меня. — ноздри
Мистера Малфоя раздувались.
— Нет, сэр, и не для меня, сэр, —
подтвердил Мистер Борджин
с глубоким поклоном.
— Тогда, может, вернемся к моему
списку? — отрезал Мистер Малфой.
— Я вообще-то тороплюсь: у меня се-
годня важные дела в другом месте.
Они принялись торговаться. Гарри
нервно поглядывал, как Драко
все ближе и ближе подходит к его
убежищу, разглядывая товары. Драко
остановился, чтобы разглядеть длин-
ную бухту веревки висельника и с
глупой усмешкой прочесть карточку,
прикрепленную к величественному
опаловому ожерелью: "Осторожно. Не
прикасаться. До настоящего времени
отняло жизни девятнадцати Магглов".
Драко отвернулся и прямо перед
собой увидел шкаф. Он шагнул
вперед, протянул руку к ручке.
— Порядок, — сказал у прилавка
Мистер Малфой. — Пошли, Драко.
Когда Драко отошел, Гарри утер лоб
рукавом.
— Всего доброго, мистер Борджин.
Буду завтра ждать вас у себя
в поместье за товаром.
Едва дверь закрылась, как елей
стек с лица Мистера Борджина.
— И вам всего доброго, Мистер
Малфой, и если слухи не врут, вы
не продали мне и половины того, что
спрятано у вас в имении.
Мрачно ворча, Мистер Борджин исчез
в задней комнате. Гарри подождал
минутку на случай, если тот вернет-
ся, и тогда тихо, как только мог,
выскользнул из шкафа и мимо стек-
лянных витрин выбрался из лавки.
Придерживая сломанные очки, Гарри
огляделся. Он оказался в мрачном
переулке, состоявшем, казалось,
только из лавок, посвященных Черной
Магии. Та, из которой он только что
вышел, "Борджин и Беркс", выглядела
самой большой, но напротив
в витрине стояли отвратительные
сморщившиеся головы, а на два дома
дальше по улице висела большая
клетка с гигантскими черными
пауками. Из дверей в тени за ним
наблюдали два потрепанных колдуна,
что-то бормоча друг другу. Чувствуя
себя неуютно, Гарри пошел по улоч-
ке, придерживая очки и, несмотря ни
на что, надеясь найти отсюда выход.
Старая деревянная табличка над
лавкой, продававшей ядовитые свечи,
подсказала ему, что он находится
в Темном Переулке. Это не очень-то
помогло, поскольку Гарри никогда не
слыхивал о подобном месте. Он пола-
гал, что не смог достаточно ясно
произнести название, стоя с полным
золы ртом в камине у Уисли. Пытаясь
успокоиться, он стал думать, что же
делать дальше.
— Да ты не потерялся ли, доро-
гой? — сказал чей-то голос прямо
ему в ухо, заставив его вздрогнуть.
Перед ним стояла пожилая ведьма,
держа поднос с чем-то до ужаса
напоминавшим человеческие ногти.
Она оскалилась, демонстрируя
замшелые зубы. Гарри попятился.
— Со мной все хорошо, спасибо, —
ответил он. — Я просто.
— _ГАРРИ!_ Какого черта ты тут
делаешь?
Сердце Гарри подпрыгнуло у него
в груди. Подпрыгнула и ведьма;
порядочное количество ногтей
просыпалось с подноса ей на ноги,
и она ругнулась — к ним двигалась
массивная фигура Хагрида, лесничего
из Хогвартса, его черные глазки,
похожие на жуков, горели над
здоровенной спутанной бородой.
— Хагрид! — с облегчением
простонал Гарри. — Я потерялся.
Кружаная Мука.
Хагрид ухватил Гарри за шиворот и
потащил прочь от ведьмы, по дороге
выбив поднос с ногтями у нее из
рук. Ее вопли сопровождали их все
время, пока они шли по извилистому
переулку к дневному свету. Вдалеке
Гарри увидел знакомое беломраморное
здание — Банк Гринготтс. Хагрид
вывел его прямо на Аллею Диагон.
— Ну ты и зачучкался! — грубовато
сказал Хагрид, столь энергично
стряхивая сажу с Гарри, что едва
не опрокинул его в бочку драконьего
навоза у аптеки. — Бродить по
Темному Переулку. не знаю места
гнуснее. Гарри, не хотел бы я,
чтобы кто-нибудь тебя там видел.
— Да я уже понял, — сказал Гарри,
уклоняясь от еще одной попытки Хаг-
рида стряхнуть с него сажу. — Я же
тебе сказал, что потерялся. А,
между прочим, что ты-то там делал?
— Я искал морилку для Слизняков
Троглодитов, — пробурчал Хагрид.
— Жрут школьную капусту. А ты
не один?
— Я сейчас живу с Уисли, но мы
разминулись, — объяснил Гарри.
— Мне надо их найти.
И они вместе пошли по улице.
— Почему же ты мне не отвечал на
письма? — спросил Хагрид у Гарри,
который трусил рядом с ним (в каж-
дом шаге непомерных сапог Хагрида
укладывалось три шага Гарри).
Гарри рассказал ему о Добби
и Дарсли.
— Магглы паршивые, — разозлился
Хагрид. — Если б я только знал.
— Гарри! Гарри! Сюда!
Гарри поднял глаза и увидел
на верху белоснежной Гринготтской
лестницы Гермиону Грейнджер. Она
сбежала к ним вниз, ее пушистые
каштановые волосы развевались
следом.
— Что у тебя с очками? Привет,
Хагрид. О, так здорово вас обоих
снова видеть. ты в Гринготтс,
Гарри?
— Как только найду Уисли.
— Долго ждать не придется. —
усмехнулся Хагрид.
Гарри и Гермиона обернулись:
сквозь толпу к ним бежали Рон,
Фред, Джордж, Перси и Мистер Уисли.
— Гарри, — еле выдавил запыхавший-
ся Мистер Уисли. — Мы надеялись,
что ты промахнулся только на один
камин, — он утер свою блестящую
лысину. — Молли в отчаянии.
сейчас она будет.
— Где же ты выскочил? —
поинтересовался Рон.
— В Темном Переулке, — мрачно
ответил Хагрид.
— Вот это да! — вместе сказали
Фред и Джордж.
— А нас туда никогда не пускали, —
с завистью добавил Рон.
— Чертовски надеюсь, что
не пускали, — проворчал Хагрид.
В поле зрения появилась Миссис
Уисли, в одной ее руке неистово
раскачивалась сумочка, а в другую
вцепилась Джинни.
— О Гарри. дорогой. ты же мог
оказаться где угодно.
Задыхаясь, она выхватила
из сумочки здоровую одежную щетку и
стала сметать с него сажу, которую
ухитрился оставить Хагрид. Мистер
Уисли взял очки Гарри, дотронулся
до них своей палочкой и вернул
совсем как новые.
— Ну, мне пора, — заявил Хагрид,
руку которого трясла Миссис Уисли
("Темный Переулок! Если бы ты его
не нашел, Хагрид. "). — Увидимся
в Хогвартсе! — и он зашагал прочь,
на полроста возвышаясь над уличной
толпой.
— Угадайте, кого я видел
у "Борджина и Беркса"? — спросил
Гарри у Рона и Гермионы, пока они
поднимались по ступеням Гринготтса.
— Малфоя и его папашу.
— Люциус Малфой что-то покупал? —
вдруг спросил Мистер Уисли, шедший
позади.
— Нет — он продавал.
— Так, значит, он взволнован, —
заметил Мистер Уисли с мрачным
удовлетворением. — Ох, хотел бы я
поймать на чем-нибудь Люциуса
Малфоя.
— Будь осторожен, Артур! —
откликнулась Миссис Уисли, когда их
поклоном приветствовал гоблин-
привратник перед банком. — С этой
семьей одна морока. По одежке
протягивай ножки.
— Так, значит, ты не думаешь, что
я достойный противник для Люциуса
Малфоя? — возмутился Мистер Уисли,
но тут же отвлекся, заметив родите-
лей Гермионы, которые, нервничая,
стояли у стойки, тянувшейся вдоль
всего мраморного зала, ожидая,
когда Гермиона их представит.
— Вы же Магглы! — с восхищением
воскликнул Мистер Уисли. — Нам надо
пропустить по глоточку! Что это
у вас тут? О, так вы меняете маггл-
ские деньги. Молли, посмотри! —
он возбужденно указал на десятифун-
товые банкноты в руках у мистера
Грейнджера.
— Встретимся здесь же, — сказал
Гермионе Рон, когда семью Уисли
и Гарри повел к их подземным храни-
лищам еще один Гринготтский гоблин.
До подземелий они добирались на
маленькой тележке, которой управлял
гоблин. Она неслась по миниатюрным
рельсам в подземных туннелях банка.
Гарри наслаждался головокружитель-
ной поездкой к хранилищу Уисли,
но почувствовал себя просто ужасно,
когда оно открылось. Внутри была
совсем маленькая кучка серебряных
Сиклей и только один золотой Гале-
он. Миссис Уисли оглядела все углы,
прежде чем смела всю кучу себе в
сумку. Еще хуже Гарри почувствовал
себя, когда они добрались до его
хранилища, и попытался заслонить
его содержимое, торопливо засовывая
пригоршни монет в кожаный мешочек.
На улице они разошлись в разные
стороны. Перси пробормотал что-то
невнятное о том, что ему нужно
новое перо. Фред и Джордж заметили
своего друга из Хогвартса
Ли Джордана. Миссис Уисли и Джинни
отправились в лавку с подержанными
мантиями. Мистер Уисли настаивал,
чтобы Грейнджеры пошли с ним в "Ды-
рявый Котел" выпить по стаканчику.
— Встречаемся в "Завитках и
Кляксах" через час и будем покупать
учебники, — сказала Миссис Уисли,
уходя вместе с Джинни. — И ни шагу
в Темный Переулок! — прикрикнула
она в спину близнецам.
Гарри, Рон и Гермиона зашагали по
извилистой, вымощенной булыжником
улице. У Гарри в кармане бодро
позвякивал мешочек с золотыми,
серебряными и бронзовыми монетами,
которые так и просились быть
потраченными, поэтому он купил три
больших клубнично-ореховых мороже-
ных, которые они с удовольствием
уплетали, прогуливаясь по аллее и
изучая чудесное содержимое витрин.
Рон неотрывно глядел на полный на-
бор амуниции "Палящих Пушек" в окне
"Все самое лучшее для квиддитча",
пока Гермиона не утащила их
в соседнюю лавку покупать чернила
и пергамент. В магазинчике "Гамбол
и Джейпс: Волшебные розыгрыши" они
встретили Фреда, Джорджа и Ли
Джордана, которые затоваривались
"Холодными Фейерверками мокрого
запуска Доктора Филибастера". В
маленькой лавке старьевщика, среди
сломанных палочек, покосившихся
медных весов и закапанных зельями
старых мантий, они нашли Перси,
погруженного в изучение маленькой
ужасно скучной книжки под названием
"Префекты, Пришедшие к Власти".
— "Исследование о Префектах
Хогвартса и их последующих карь-
ерах", — прочел вслух Рон на задней
обложке. — Звучит восхитительно.
— Пошел вон, — рявкнул Перси.
— Перси ужасно амбициозен, он уже
все распланировал. он хочет быть
Министром Магии. — полушепотом
сказал Рон Гарри и Гермионе, отходя
от Перси с его книгой.
Через час они отправились
в "Завитки и Кляксы". И были отнюдь
не единственными, кто шел в книжный
магазин. Приблизившись к нему,
они с удивлением увидели огромную
толпу, клубящуюся возле дверей
в попытках попасть внутрь. Причина
этого объяснялась большим плакатом,
растянутым в верхних окнах:
"_ГИЛДЕРОЙ ЛОКХАРТ_ Будет раздавать
автографы на своей автобиографии
"_МОЕ МАГИЧЕСКОЕ Я_" Сегодня
с 12:30 до 16:30".
— Так мы и в самом деле можем
встретить его! — закричала
Гермиона. — То есть, я имею в виду,
ведь он написал почти весь список
литературы!
Толпа, казалось, состояла в основ-
ном из колдуний, по возрасту близ-
ких к Миссис Уисли. В дверях стоял
изнуренный волшебник, повторяя:
"Пожалуйста, спокойно, леди. Не
толкайтесь. осторожно — книги. "
Гарри, Рон и Гермиона протолкались
внутрь. Длиннющая очередь,
извиваясь, уходила в глубину
магазина, где Гилдерой Локхарт
подписывал свои труды. Они взяли
по "Стандартной Книге Заклинаний
(ступень 2)" и прошмыгнули в
очередь, где стояли остальные Уисли
с Мистером и Миссис Грейнджер.
— А-а, вот и вы, хорошо, — сказала
Миссис Уисли. Голос у нее чувстви-
тельно перехватило, и она непрерыв-
но приглаживала волосы. — Через
минуту мы сможем увидеть его.
В этот момент Гилдерой Локхарт
медленно прошествовал к столу,
окруженному его большими фотографи-
ями, которые подмигивали толпе
и сияли ослепительно белыми зубами.
На настоящем Локхарте была одежда
незабудочно-голубого цвета,
прекрасно подходившая к цвету его
глаз; волнистые волосы покрывал
заломленный набекрень остроконечный
колпак.
Вокруг него скакал назойливого ви-
да коротышка, делая снимки большой
черной камерой, которая исторгала
клубы пурпурного дыма после каждой
ослепительной вспышки.
— Прочь с дороги, ты, там, —
рявкнул он на Рона, перемещаясь,
чтобы сделать снимок получше. — Это
для "Прорицательской газеты".
— Экая важность, — сказал Рон,
потирая ногу, там, где на нее
наступил фотограф.
Гилдерой Локхарт услышал его
и поднял глаза. Он увидел Рона
и вслед за этим увидел Гарри.
Он всмотрелся, а затем вскочил
и, ничуть не сомневаясь, закричал:
— Да неужели же это Гарри Поттер?
Толпа расступилась, взволнованно
перешептываясь; Локхарт рванулся
вперед, ухватил Гарри за руку и вы-
тащил его к себе. Толпа разразилась
аплодисментами. Лицо Гарри пылало,
когда Локхарт жал его руку для
фотографа, который бешено щелкал
аппаратом, окутывая Уисли густым
дымом.
— Хорошую широкую улыбочку,
Гарри, — попросил Локхарт сквозь
сияющие зубы. — Мы вместе стоим
первой полосы.
Когда он наконец выпустил
руку Гарри, тот едва мог шевелить
пальцами. Он попытался бочком пере-
браться обратно к Уисли, но Локхарт
обхватил его за плечи и плотно
прижал к себе.
— Леди и джентльмены, — громко
произнес он, жестами призывая
к тишине. — Это экстраординарнейший
момент! Превосходный момент,
чтобы сделать маленькое объявление,
которое я хотел сделать уже
некоторое время!
— Когда юный Гарри сегодня вошел в
"Завитки и Кляксы", он хотел только
купить мою автобиографию — которую
я буду счастлив подарить ему прямо
сейчас безо всякой платы. — Толпа
снова зааплодировала. — Он и поду-
мать не мог, — продолжал Локхарт,
слегка встряхивая Гарри, так что
его очки съехали на кончик носа,
— что в скором времени он получит
намного, намного больше, чем книгу
"Мое Магическое _Я_". На самом деле
он и его соученики получат мое
настоящее магическое _Я_. Да, леди
и джентльмены, с огромным удоволь-
ствием и гордостью я объявляю, что
в сентябре я вступаю в должность
учителя Защиты от Темных Сил в
Школе Магии и Колдовства Хогвартс!
Раздались восторженные крики и
аплодисменты, а Гарри было вручено
полное собрание сочинений Гилдероя
Локхарта. Слегка пошатываясь
под его тяжестью, он ухитрился про-
браться из центра к краю магазина,
где возле своего нового котла
стояла Джинни.
— Держи, — пробормотал ей Гарри,
закидывая книги в котел. — Я куплю
себе другие.
— Держу пари, тебе это понрави-
лось, не правда ли, Поттер? —
произнес голос, который Гарри
нетрудно было узнать. Он выпрямился
и оказался лицом к лицу с Драко
Малфоем и его обычной усмешкой.
— "Знаменитый Гарри Поттер", —
сказал Малфой, — не может даже
зайти в книжный магазин, чтобы
не попасть на первые страницы.
— Отстань от него — он не хотел
этого! — крикнула Джинни. Это был
первый раз, когда она подала голос
в присутствии Гарри. Она гневно
смотрела на Малфоя.
— Да ты завел себе подружку,
Поттер! — протянул Малфой. Джинни
густо покраснела, но в это время
к ним пробились Рон и Гермиона, оба
прижимая стопки локхартовских книг.
— Ах, да это ты, — воскликнул Рон,
разглядывая Малфоя, как если бы это
было что-то неприятное на подошве
ботинка. — Спорим, ты удивлен,
увидев здесь Гарри, а?
— Меньше, чем увидев тебя в мага-
зине, Уисли, — парировал Малфой.
— Полагаю, твоим родителям придется
месяц поголодать, чтобы за все это
заплатить.
Рон покраснел не меньше, чем Джин-
ни. Он тоже бросил книги в котел и
двинулся на Малфоя, но Гарри и Гер-
миона ухватили его за полы куртки.
— Рон! — крикнул Мистер Уисли,
проталкиваясь к ним с Фредом
и Джорджем. — Что ты делаешь?
Здесь слишком много народу, давайте
выйдем отсюда.
— Так-так-так — Артур Уисли.
Это был Мистер Малфой. Он стоял,
положив руку на плечо Драко,
и точно так же ухмылялся.
— Люциус, — холодно раскланялся
Мистер Уисли.
— Слышал, много дел в Министер-
стве? — сказал мистер Малфой.
— Все эти обыски. Надеюсь, вам
платят сверхурочные?
Он сунул руку в котел Джинни
и из кучи глянцевых книг Локхарта
вытащил очень старое и очень потре-
панное "Пособие по Превращениям
для начинающих".
— Видимо, нет, — заключил
Мистер Малфой. — Боже мой, зачем же
позорить звание волшебника, если
за это тебе даже хорошо не платят?
Мистер Уисли вспыхнул еще сильнее,
чем Рон или Джинни.
— У нас очень разные понятия о
том, что позорит звание волшебника,
Малфой, — ответил он.
— Очевидно. — Мистер Малфой
перевел взгляд на Мистера и Миссис
Грейнджер, которые растерянно
наблюдали за происходящим.
— Ну и компания же у тебя, Уисли.
а я-то думал, что твоя семейка уже
не может опуститься ниже.
Раздался глухой стук — это котел
Джинни отлетел в сторону: Мистер
Уисли бросился на Мистера Малфоя
и отбросил его назад на книжный
стеллаж. Несколько дюжин тяжелых
колдовских книг с грохотом упали им
на головы; "Покажи ему, папа!" —
завопили Фред и Джордж; "Нет,
Артур, не надо!" — закричала Миссис
Уисли; толпа попятилась, перевернув
еще несколько полок; "Господа,
пожалуйста. пожалуйста!" — взывал
продавец, и наконец, поверх всех
остальных голосов, раздалось:
"А ну разошлись, господа хорошие,
разошлись. " — через море книг
к ним пробирался Хагрид. Через се-
кунду он растащил в разные стороны
Мистера Уисли и Мистера Малфоя.
У Мистера Уисли была разбита губа,
а у Мистера Малфоя "Энциклопедией
Поганок" подбит глаз. Он все еще
держал старый учебник Джинни по
Превращениям. Он бросил книгу ей,
и его глаза злобно блеснули.
— Вот, девочка. держи свою
книгу. это лучшее, что может дать
тебе твой отец. — вывернувшись из
рук Хагрида, он сделал знак Драко
и быстро вышел из магазина.
— Тебе было бы лучше проигнориро-
вать его, Артур, — сказал Хагрид,
едва не оторвав Мистера Уисли от
земли, когда поправлял его одежду.
— Прогнила до сердцевины вся их
семейка, все это знают. не стоит
слушать ни одного из Малфоев:
дурная кровь — вот что это такое.
Давай пойдем отсюда.
Продавец, по всей видимости, хотел
остановить их, но он едва доходил
Хагриду до пояса и, очевидно, пере-
думал. Они поспешно вышли на улицу,
Грейнджеров трясло от страха,
а Миссис Уисли была вне себя
от гнева.
— Прекрасный пример ты подаешь
своим детям — дерешься на людях.
что, должно быть, подумал Гилдерой
Локхарт.
— Он был доволен, — заметил Фред.
— Разве не слышала, что он говорил,
когда мы уходили? Он спрашивал
у того малого из "Прорицательской
газеты", нельзя ли вставить в ре-
портаж про потасовку, — он сказал,
что это будет дополнительной
рекламой.
Но когда они направлялись
обратно к камину в "Дырявом Котле",
откуда Гарри, Уисли и их покупки
должны были отправиться назад
в Пристанище по Кружаной Сети,
страсти улеглись. Они попрощались с
Грейнджерами, которые направлялись
из бара на магглскую улицу; Мистер
Уисли принялся было расспрашивать
их, как пользуются автобусной
остановкой, но быстро остановился,
увидев лицо Миссис Уисли.
Гарри снял очки и надежно упрятал
их в карман, прежде чем взять
порцию Кружаной Муки. Положительно,
ему не нравился этот способ
путешествовать.
—————————————
5. Дракучая Ива
Гарри с нетерпением ждал окончания
летних каникул. Он хотел вернуться
назад в Хогвартс, хотя месяц,
проведенный в Пристанище, был самым
счастливым в его жизни. Он завидо-
вал Рону при мысли о семейке Дарсли
и том приеме, на который он мог бы
рассчитывать при следующем визите
в дом номер четыре по Бузинному
проезду.
В самый последний вечер Миссис
Уисли наколдовала роскошный ужин,
который состоял сплошь из любимых
блюд Гарри, включая пудинг с пато-
кой, при виде которого слюнки текли
изо рта. Фред и Джордж завершили
празднество парочкой Филибастерских
фейерверков, которые наполнили кух-
ню красными и синими звездочками;
они сверкали на стенах и потолке по
меньшей мере полчаса. Потом пришло
время последней чашки горячего
шоколада — и все отправились спать.
Несмотря на то что на следующее
утро они встали с рассветом, сборы
заняли много времени.
Миссис Уисли была не в духе
и рыскала повсюду в поисках забытых
носок и пишущих перьев; полуодетые,
сонные ребята сталкивались на лест-
нице, а Мистер Уисли едва не сломал
ногу, относя сундук Джинни в машину
и споткнувшись о беспризорного
цыпленка во дворе.
Гарри не мог понять, каким образом
восемь человек, шесть сундуков, две
совы и одна крыса смогут поместить-
ся в маленький Форд "Англия". Он
недоумевал, разумеется, потому, что
не знал о специальных свойствах,
добавленных Мистером Уисли. Тот от-
крыл багажник, чтобы показать Гар-
ри, каким образом он был волшебно
приспособлен вместить внушительное
количество сундуков, и прошептал:
— Ни слова Молли!
Когда они, наконец, все уселись
в машину, Миссис Уисли оглядела
задние места, где сидели, располо-
жившись с комфортом, Гарри, Рон,
Фред, Джордж и Перси, и произнесла:
— Магглы знают гораздо больше, чем
мы привыкли думать, не так ли? —
Они с Джинни устроились на переднем
сиденье, большом, как скамья
в парке. — Я имею в виду, снаружи
и не скажешь, что здесь так
просторно, правда?
Мистер Уисли завел мотор и выкатил
машину со двора. Гарри оглянулся
назад посмотреть последний раз
на дом. Он едва успел подумать,
когда же он снова его увидит, как
выяснилось, что Джордж забыл свою
коробку с фейерверками Филибастера.
Через пять минут они вернулись
снова, потому что Фред не захватил
метлу. А когда машина уже подъезжа-
ла к магистрали, Джинни закричала,
что не взяла дневник. К тому
времени, как она уселась обратно
в автомобиль, терпения и времени
почти не оставалось.
Мистер Уисли бросил взгляд
на часы, затем на жену:
— Молли, дорогая.
— Нет, Артур!
— Да никто и не увидит.
эта маленькая кнопка, вот тут, —
Устройство Невидимости, я его
поставил. а эта поднимет нас
в воздух, мы полетим над облаками.
Мы доберемся за десять минут.
— Я сказала — нет, Артур,
не ясным же днем!
Они добрались до Кингс-Кросс без
четверти одиннадцать. Мистер Уисли
торопливо перебежал дорогу, чтобы
взять тележки для сундуков, и все
поспешили на вокзал.
В прошлом году Гарри уже ездил на
Хогвартс-Экспрессе. Труднее всего
было попасть на платформу номер
девять и три четверти, которую не
мог увидеть ни один Маггл. Все, что
требовалось сделать, — это пройти
сквозь твердый барьер, разделяющий
платформы номер девять и десять.
Это было совсем не больно, но
имелась необходимость соблюдать
осторожность, чтобы никто из Магг-
лов не заметил твоего исчезновения
в цельнометаллической плите.
— Сначала Перси, — нервно скоман-
довала Миссис Уисли, глядя на часы
над головой. Часы показывали, что
у них осталось ровно пять минут,
чтобы пройти сквозь барьер.
Перси быстро проскочил вперед
и исчез. За ним последовал Мистер
Уисли, затем Фред и Джордж.
— Я беру Джинни, а вы двое сразу
после нас, — сказала Миссис Уисли
Гарри и Рону. Она схватила Джинни
за руку, и в мгновение ока они
исчезли.
— Пошли вместе, осталась всего
минута, — произнес Рон, обращаясь
к Гарри.
Гарри убедился, что клетка
с Хедвигой надежно укреплена на его
сундуке, и уверенно покатил тележку
к барьеру — этот способ путешествия
был куда более удобным, нежели
по Кружаной Сети. Оба мальчика
пригнулись пониже, набирая скорость
с каждым шагом. За несколько футов
до барьера они перешли на бег, и.
_БУМ_!
Обе тележки врезались в барьер
и перекувырнулись; сундук Рона упал
на землю с громким стуком, Гарри
растянулся на земле, а клетка
с Хедвигой покатилась по перрону.
Сова негодующе и пронзительно
закричала, и все вокруг уставились
на место происшествия.
— Выпустил тележку из рук, —
объяснил Гарри, с оханьем ощупывая
ребра.
Рон помчался за Хедвигой, чьи
вопли вызывали много гомона насчет
"жестокого обращения с животными".
— Почему мы не смогли пройти? —
прошептал Гарри Рону.
— Понятия не имею!
Рон дико огляделся по сторонам.
Дюжина любопытных зевак все еще
наблюдали за ними.
— Кажется, мы пропустим поезд, —
сообщил Рон. — Не могу понять,
почему закрыт проход.
Гарри поглядел на огромные часы
и почувствовал, что у него засосало
под ложечкой. Десять секунд.
девять.
Он аккуратно подкатил свою тележку
прямо к барьеру и навалился на нее
всем весом. Металл оставался
твердым.
Три секунды. две. одна.
— Поезд ушел, — горько сказал Рон.
— А что, если мама с папой не могут
добраться до нас? У тебя есть
Магглские деньги?
Гарри невесело усмехнулся:
— Да у меня карманных денег
не было уже лет шесть. Дарсли
не слишком щедры, знаешь ли.
Рон прижал ухо к холодному
металлу.
— Ничего не слышно, — сказал он
напряженно. — Что же нам делать?
Я понятия не имею, когда родители
смогут пройти обратно.
Они огляделись. Люди все еще
смотрели на них, в основном, из-за
неумолкавших криков Хедвиги.
— Наверное, лучше пойти и подо-
ждать в машине, — предложил Гарри.
— Мы слишком привлекаем.
— Гарри! — просиял Рон, — Машина!
— Что такое?
— Мы можем полететь на ней
в Хогвартс!
— Но я думал.
— Мы ведь застряли, так? И нам
надо попасть в школу, разве нет? И
даже несовершеннолетним волшебникам
разрешено использовать магию
в самом крайнем случае, раздел
девятнадцать или где-то там
в Постановлении об Ограничении.
— Но твои родители. — сказал
Гарри и на всякий случай еще раз
попробовал барьер: может, он исчез?
— Как они попадут домой?
— Им не нужна машина, — нетерпели-
во пояснил Рон. — Они могут
аппарировать: раз — исчезли и уже
дома! Они пользуются Кружаной Сетью
и машиной только потому, что мы все
пока несовершеннолетние и нам
запрещено аппарировать!
Гарри почувствовал, как
беспокойство сменяется радостным
возбуждением.
— А ты ей можешь управлять?
— Никаких проблем, — сказал Рон,
поворачивая тележку к выходу.
— Пошли — если мы поторопимся, то
еще успеем проследить, куда поедет
экспресс.
Они прошли сквозь толпу Магглов к
выходу с вокзала и вышли на улицу,
на которой был припаркован
старенький Форд "Англия".
Рон постучал своей волшебной
палочкой по дверце кабины, отпирая
ее. Они затащили весь багаж внутрь,
поставив клетку с Хедвигой
на заднее сиденье.
— Проверь, нет ли кого снаружи, —
попросил Рон, применяя волшебную
палочку как ключ зажигания.
Гарри высунулся из окна: их улочка
была пуста, хотя невдалеке слышался
гул машин.
— Все о’кей, — сказал он.
Рон молча нажал маленькую сереб-
ристую кнопку на приборной панели.
Немедленно машина растворилась
в воздухе — они тоже. Гарри чув-
ствовал вибрацию кресла, на котором
сидел, слышал работу двигателя,
чувствовал руками коленки,
а носом — очки, но все, что было
видно снаружи, — это две пары глаз,
витающих над землей на улице,
полной припаркованных машин.
— Поехали, — раздался голос Рона
справа.
И земля под ними и грязноватые
здания по обеим сторонам дороги
провалились вниз, исчезая из поля
зрения по мере того, как машина
поднималась; через несколько секунд
под ними лежал Лондон, окутанный
смогом.
Раздался чмокающий звук —
и автомобиль, Гарри и Рон сделались
видимыми.
— Ах, черт! — Рон снова ткнул
пальцем в Устройство Невидимости.
— Барахлит.
Оба мальчика принялись колотить
по кнопке. Наконец машина снова ис-
чезла. Через пару секунд ее контуры
вновь замерцали в воздухе.
— Держись! — воскликнул Рон, давя
ногой акселератор; они ворвались
в завесу низких, пушистых облаков,
и все вокруг стало расплывчатым
и туманным.
— И что теперь? — вопросил Гарри.
— Нам нужно увидеть поезд, чтобы
узнать верное направление, —
ответил Рон.
— Спустись немного, — предложил
Гарри.
Они выскочили из облаков и
пристально всмотрелись в горизонт.
— Вижу! — закричал Гарри.
— Прямо вперед — вон там!
Хогвартс-Экспресс скользил внизу
подобно алой змейке.
— На север, — сказал Рон, деловито
сверяясь с компасом. — Ладно,
нам нужно будет проверять примерно
каждые полчаса. держись!
Они пробили слой облаков и через
минуту купались в солнечных лучах.
Все вокруг выглядело чужим, из
другого мира. Колеса машины плыли
над морем пушистых облаков,
под ярким голубым небом, на котором
ослепительно сияло золотое солнце.
— Все, за чем надо теперь сле-
дить, — это самолеты, — сказал Рон.
Они поглядели друг на друга
и внезапно рассмеялись.
Чей-то сказочный сон — вот на что
был похож мир, в котором очутились
ребята. Это единственный достойный
способ путешествия, подумал Гарри.
Через вихри белоснежных облаков,
в автомобиле, залитом солнечным
светом, с огромной пачкой ирисок в
бардачке и возможностью насладиться
лицами Фреда и Джорджа, когда они
с Роном совершат головокружительную
посадку около замка Хогвартс.
Они регулярно проверяли направле-
ние движения поезда, по мере даль-
нейшего полета на север. С каждым
разом они видели новые ландшафты:
очень скоро Лондон исчез из вида,
внизу зазеленели аккуратные поля,
вскоре сменившись широкой равниной,
которую пронизывала ниточка доро-
ги, — по ней, словно разноцветные
муравьи, двигались машины; изредка
встречались деревни с маленькими,
будто игрушечными, церквушками.
Спустя несколько безмятежных часов
Гарри вынужден был признать, что
все, в конце концов, приедается.
Ириски вызвали у них неимоверную
жажду, которую было нечем утолить,
по причине отсутствия напитков. И
Рон, и Гарри сняли свои свитера, но
футболка Гарри то и дело прилипала
к сиденью, а очки сползали на
кончик носа. Он больше не замечал
причудливой формы облаков, а с тос-
кой думал о ледяном тыквенном соке,
который можно было бы купить в по-
езде. И почему им не удалось пройти
на платформу девять и три четверти?
— Уже недалеко, правда? — прохри-
пел Рон спустя несколько часов,
когда солнце начало погружаться
в белоснежное море облаков, отчего
они приобрели розовый оттенок.
— Готов к еще одной проверке?
Хогвартс-Экспресс все еще мчался
далеко внизу, огибая высокую гору
со снежной шапкой. Здесь было
гораздо темнее, чем над облаками.
Рон надавил ногой педаль акселера-
тора и направил машину вверх, но
стоило ему это сделать, как мотор
внезапно начал давать сбои.
Гарри и Рон обменялись
встревоженными взглядами.
— Наверное, перегрелся, —
предположил Рон. — Мы еще никогда
так далеко не летали.
Они оба словно сговорились не за-
мечать, что сбои стали происходить
чаще и чаще; а небо темнело быстрее
и быстрее по мере того, как солнце
уходило за горизонт, — замерцали
первые звездочки. Гарри натянул на
себя свитер, стараясь не замечать,
что "дворники" слабо подергиваются,
как будто протестуя.
— Уже недалеко, — сказал Рон,
обращаясь больше к автомобилю, чем
к Гарри. — Уже близко. — он нервно
погладил приборную панель.
Через некоторое время они вылетели
из облаков в кромешную тьму и
принялись искать знакомые ориентиры
на местности.
— Там! — закричал Гарри;
Рон и Хедвига вместе подпрыгнули
от неожиданности. — Прямо впереди!
На горизонте был четко очерчен
силуэт замка Хогвартс с башнями
и башенками. Но машина начала
трястись и снижать скорость.
— Ну давай же, — понукал Рон,
легонько хлопая по рулевому колесу.
— Мы почти там, еще немного.
Мотор, казалось, застонал. Узкие
струйки пара выбивались из-под
капота. Гарри вдруг обнаружил, что
схватился за края своего сиденья,
поскольку они резко снижались
к озеру.
Автомобиль затрясся еще сильнее.
Бросив взгляд из окна вниз, Гарри
увидел черную, глянцевую поверх-
ность озера — примерно с километр
под ними. Костяшки пальцев Рона
побелели на рулевом колесе.
— Еще чуть-чуть. — пробормотал
он.
Они перелетели озеро. замок
вырисовывался впереди, и Рон вновь
нажал на педаль.
Последовал громкий треск, чихание,
и мотор окончательно утих.
— Ой, — произнес Рон в наступившей
тишине.
Автомобиль клюнул носом. Они
падали, набирая скорость, прямо
к пугающе твердой стене замка.
— _Нееееееет!_ — закричал Рон,
выкручивая рулевое колесо; они
пролетели в дюйме от темной стены,
падая по широкой дуге прямо
к черной лужайке, мимо теплиц
и овощных грядок.
Рон наконец выпустил из рук
рулевое колесо и схватил свою
волшебную палочку.
— _СТОП! ОСТАНОВИСЬ!_ — закричал
он, колотя по приборной панели,
но падение навстречу земле
продолжалось.
— _БЕРЕГИСЬ, ТАМ ДЕРЕВО!_ — вдруг
крикнул ему Гарри, безуспешно пыта-
ясь повернуть руль. Слишком поздно.
_ХРЯСТЬ_! С оглушительным грохотом
они ударились о широкое дерево
и упали на землю с глухим звуком.
Из-под помятого капота с шипением
рвался наружу пар; Хедвига в ужасе
верещала. Большая шишка вздувалась
на голове Гарри в том месте, где он
ударился о лобовое стекло. Справа
от него Рон издал низкий, глухой
стон отчаяния.
— Ты в порядке? — встревоженно
спросил Гарри.
— Моя волшебная палочка! —
дрожащим голосом горько произнес
Рон. — Только посмотри на нее.
Она почти раскололась надвое,
лишь несколько щепок удерживали
половинки вместе.
Гарри едва открыл рот, чтобы
сказать, что они могут починить ее
в школе, как нечто ударило о левый
бок машины с силой взбесившегося
быка. В тот же момент что-то
стукнуло в крышу.
— Что это? — выдохнул Рон
в изумлении, вглядываясь в темноту
за стеклами. Гарри тоже посмотрел
наружу как раз вовремя, чтобы
увидеть, как ветка толщиной с поря-
дочного питона хлестнула по машине.
Дерево, в которое они врезались,
само колотило по ним — ствол его
сильно согнулся, сложившись почти
надвое, и изогнутые ветки пытались
достать до автомобиля.
— Ааа! — произнес Рон, наблюдая,
как еще одна ветвь едва не
продавила дверцу машины насквозь,
в то время как более мелкие ветки
бились о стекла, а самая толстая
крушила крышу.
— Бежим! — вскричал он, навалива-
ясь всем весом на дверцу, но почти
в то же самое мгновение его швырну-
ло мощным аперкотом прямо на Гарри.
— С нами покончено, — простонал
Рон, наблюдая, как крыша медленно
прогибается под силой ударов.
Внезапно почувствовалась легкая
вибрация — двигатель вновь
заработал.
— Назад! — скомандовал Гарри. Ма-
шина послушно рванулась от дерева,
которое все еще старалось достать
их, — так сильно, что они почти
слышали треск рвущихся корней.
— Еще бы чуть-чуть. — задыхаясь,
сказал Рон. — спасибо, старик.
Однако терпение автомобиля
истощилось. Раздались два сердитых
хлопка, и двери открылись. Гарри
почувствовал, как сиденье подтолк-
нуло его к выходу, и упал на землю.
Глухие звуки свидетельствовали
о том, что их сундуки шлепаются
на дерн; звеня, покатилась клетка
с Хедвигой, открывшись от удара.
Сова с возмущенным криком рванулась
в воздух и полетела по направлению
к замку, не оглядываясь назад.
А поцарапанная, покореженная,
дымящаяся машина исчезла в темноте,
яростно сверкая задними огнями.
— Вернись! — завопил Рон,
размахивая своей сломанной волшеб-
ной палочкой. — Папа меня убьет!
Машина устало проворчала что-то
и окончательно исчезла из поля
зрения.
— Поверить не могу нашей
"удаче", — горько сказал Рон,
наклоняясь поднять Струпика.
— Из всех деревьев, о которые мы
могли удариться, мы попали именно
на то, которое может дать сдачи.
Он бросил взгляд через плечо
на древнее дерево, все еще грозно
размахивавшее ветвями.
— Пошли, — невесело сказал Гарри.
— Надо вернуться в школу.
То триумфальное появление, каким
они себе его представляли, не
состоялось. Дрожащие, исцарапанные,
они взялись за сундуки и потащили
их по направлению к дубовой
парадной двери.
— Кажется, праздник уже начался, —
сказал Рон, укладывая сундук на
ступеньки, чтобы взглянуть в ярко
освещенное окно. — А-а, Гарри,
посмотри — Церемония Сортировки!
Гарри поспешил к Рону и заглянул
в Большой Зал.
Неисчислимое количество свечей
витало в воздухе над четырьмя боль-
шими столами, бросая блики на золо-
тые блюда и кубки. Звезды сверкали
на заколдованном потолке, который
всегда магически отражал небосвод
снаружи.
Через лес остроконечных хогварт-
ских колпаков Гарри увидел большую
группу испуганных первогодок.
Джинни находилась среди них, легко
различимая по цвету своих ярких,
типичных для Уисли рыжих волос.
Тем временем Профессор МакГона-
галл, волшебница в очках и с тугим
пучком волос, торжественно ставила
на табурет Сортировочную Шляпу.
Каждый год эта древняя, потрепан-
ная, пыльная Шляпа распределяла
студентов по четырем хогвартским
Колледжам: Гриффиндор, Хаффлпафф,
Равенклоу и Слиферин (по именам их
основателей). Гарри хорошо помнил,
как сам впервые надел ее, ровно год
назад, и ждал, цепенея, решения
Шляпы. Несколько ужасных секунд
он боялся, что попадет в Слиферин —
Колледж, который выпустил больше
темных магов, чем все остальные
вместе взятые, — но попал в Гриф-
финдор, так же как и Рон, Гермиона
и все Уисли. В последнем семестре
Гарри, Рон и Гермиона помогли
гриффиндорцам выиграть Состязание
между Колледжами, первый раз
за семь лет победив Слиферин.
Выкликнули имя маленького мальчика
с волосами пепельного цвета. Взгляд
Гарри скользнул по нему и остано-
вился на Дамбльдоре, директоре
Хогвартса, который наблюдал Церемо-
нию Сортировки из-за Учительского
стола. Его очки и борода искрились
в мерцающем свете свечей.
Чуть поодаль Гарри заметил Гилдероя
Локхарта, который был одет в ярко-
синие одежды. А за дальним концом
стола сидел великан Хагрид,
опрокидывая в себя кубок за кубком.
— Смотри-ка, — тихо сказал Гарри,
— За Учительским столом есть одно
пустое место. Где Снэйп?
Профессор Северус Снэйп был самым
ненавистным учителем для Гарри,
который, в свою очередь, был самым
ненавистным его учеником. Циничный,
грубый и нелюбимый всеми, кроме
учащихся его собственного Колледжа
Слиферина, Снэйп преподавал
Зельеделие.
— Может, он заболел? — в голосе
Рона звучала нотка надежды.
— А может, уволился? — сказал
Гарри. — Потому что опять не смог
получить место профессора по Защите
от Темных Сил!
— Или его уволили! — с энтузиазмом
предположил Рон. — Я имею в виду,
его же все ненавидят.
— А может быть, — донесся сзади
холодный голос, — он ждет
объяснения, почему вы двое прибыли
не на школьном поезде.
Гарри подпрыгнул и обернулся.
Профессор Северус Снэйп стоял
возле них, легкий ветерок трепал
его черные одежды. Он был худощав
и бледен, с крючковатым носом
и черными волосами, ниспадавшими
на плечи. Улыбка, игравшая на его
губах, подсказывала Рону и Гарри,
что у них скоро начнутся проблемы.
— Следуйте за мной, — скомандовал
Снэйп.
Не осмеливаясь даже взглянуть
друг на друга, Гарри и Рон пошли за
Снэйпом в холл замка. Холл был пуст
и освещен несколькими факелами.
Запах еды витал в воздухе, волнами
доносясь из Большого Зала, но Снэйп
безжалостно увел их от тепла
и света на узкую лестницу, что вела
в подземелья.
— Заходите! — приказал он,
открывая дверь и указывая внутрь.
Дрожа, ребята зашли в кабинет Про-
фессора Снэйпа, вдоль стен которого
стояли шкафы, заполненные большими
стеклянными сосудами. Гарри старал-
ся не думать, что в них находится.
Камин был холодным, темным
и пустым. Снэйп закрыл дверь
и повернулся к ним.
— Неужели, — сказал он мягким
голосом, — обычный поезд не годится
для "знаменитого" Поттера и его
закадычного дружка Уисли? Хотели
прилететь с шиком, мальчики?
— Сэр, но барьер на вокзале.
— Молчать! — холодно произнес
Снэйп. — Что вы сделали
с автомобилем?
Рон сглотнул. Уже не первый раз
у него появилось ощущение, что
Снэйп может читать мысли.
Но Снэйп развернул вечерний выпуск
"Прорицательской газеты" — и сразу
все стало понятно.
— Вас видели, — прошипел он,
показывая заголовок: "_ЛЕТАЮЩИЙ
АВТОМОБИЛЬ ОЗАДАЧИВАЕТ МАГГЛОВ_".
Он начал читать громким голосом:
— "Двое Магглов в Лондоне
убеждены, что видели старую машину,
летевшую над зданием почты.
в полдень в Норфолке миссис Этти
Бейлис увидела. мистер Ангус Флит
из Пиблза доложил полиции, что. "
Всего шесть или семь человек.
Мне кажется, твой отец работает
в Отделе незаконного использования
магглских предметов быта? — произ-
нес он, обращаясь к Рону. — Ах, не-
счастный отец. собственный сын.
Гарри почувствовал себя так,
будто одна из самых больших веток
сумасшедшего дерева ударила его
в живот. Если бы кто-нибудь обнару-
жил, что Мистер Уисли заколдовал
машину. об этом он не подумал.
— Я заметил, что очень ценному
дереву — Дракучей Иве — был нанесен
значительный ущерб, — продолжал
Снэйп.
— Это еще кто кому нанес ущерб! —
вскинулся было Рон.
— Молчать! — снова рявкнул Снэйп.
— К огромному сожалению, вы
не в моем Колледже и я не могу вас
исключить. Мне придется найти
людей, которые обладают подобной
властью. Ждите здесь.
Гарри и Рон, побледнев, посмотрели
друг на друга. Гарри больше
не хотелось есть. Напротив,
его тошнило. Он пытался не глядеть
на нечто большое, слизистое, закон-
сервированное в зеленой жидкости на
полке за письменным столом Снэйпа.
Если Снэйп найдет Профессора
МакГонагалл, главу Гриффиндорского
Колледжа, они едва ли что-то выиг-
рают. Пусть она была справедливей
Снэйпа, но по строгости могла дать
ему сто очков вперед.
Десятью минутами позже Снэйп
возвратился в компании Профессора
МакГонагалл. Гарри видел ее
сердитой несколько раз, но он либо
забыл, какими поджатыми могут быть
ее губы, либо она еще никогда не
была настолько сердита. Профессор
вскинула руку с волшебной палочкой;
Гарри и Рон отпрянули, но она
просто ткнула ею в пустой камин,
где внезапно загудело пламя.
— Присаживайтесь, — произнесла она
сухим голосом. Мальчики плюхнулись
на стулья возле огня.
— Объяснитесь. — стекла ее очков
зловеще сверкнули.
Рон начал рассказывать, начиная
с того момента, как они не смогли
пройти барьер на вокзале.
— . так получилось, что выбора
у нас не оставалось, Профессор, —
мы не смогли попасть на поезд.
— А почему же вы не послали нам
сову? Мне кажется, у тебя есть
сова? — последовал холодный вопрос,
обращенный к Гарри.
Гарри вздрогнул. После того, как
она сказала, это казалось очевидным
поступком.
— Я. я не подумал.
— Заметно, — отрезала Профессор
МакГонагалл.
Раздался стук в дверь, и Снэйп,
счастливый как никогда, открыл ее.
Вошел директор, Профессор Альбус
Дамбльдор.
Гарри оцепенел. Дамбльдор выглядел
необычайно серьезным. Он воззрился
на них поверх кончика своего
ястребиного носа, и Гарри вдруг
страстно захотелось вновь очутиться
в объятьях Дракучей Ивы.
Последовало долгое молчание.
Наконец Дамбльдор тихо произнес:
— Пожалуйста, объясните, почему вы
это сделали.
Лучше бы он кричал на них! Гарри
ненавидел себя за то разочарование,
которое звучало в голосе директора.
По какой-то причине он не мог смот-
реть ему в глаза и начал вторично
рассказывать историю, обращаясь
к своим коленям. Он рассказал почти
все, кроме того, что у Мистера
Уисли была заколдованная машина. Он
представил дело таким образом, что
они с Роном просто наткнулись на
летающий автомобиль, припаркованный
у вокзала. Дамбльдор не прерывал
его и не задавал вопросов. Когда
Гарри закончил, он просто продолжал
смотреть на них сквозь очки.
— Наверное, нам лучше пойти
собрать вещи. — безнадежным
голосом сказал Рон.
— О чем ты говоришь, Уисли? —
промолвила Профессор МакГонагалл.
— Вы же нас исключаете, да? —
ответил Рон.
Гарри кинул быстрый взгляд
на Дамбльдора.
— Не сегодня, Мистер Уисли, — ска-
зал тот. — Я надеюсь, вы осознаете
серьезность того, что натворили.
Я напишу вашим семьям. К тому же,
я обязан вас предупредить, что если
случится еще что-нибудь подобное
этому, у меня не останется выбора,
кроме как исключить вас
из Хогвартса.
Выражение лица Снэйпа было таким,
словно обещанный Новый Год вдруг
был отменен. Он прочистил горло
и хрипло сказал:
— Профессор Дамбльдор, эти юноши
нарушили все правила, установленные
Постановлением о Разумном Ограниче-
нии Деятельности Волшебников
с Незаконченным Колдовским Образо-
ванием! Они причинили огромные
повреждения старому и ценному дере-
ву — такие поступки, несомненно.
— Оставим вопрос об их наказании
на попечение Профессора МакГона-
галл, Северус, — спокойно произнес
Дамбльдор. — Они учатся под ее
контролем и ответственностью.
— Мне надо сказать пару слов,
Минерва. Придется вернуться
на праздник. Пошли, Северус, там
еще осталось немного замечательного
молочного пирога.
Снэйп ожег Гарри и Рона взглядом,
полным яда, пока Дамбльдор уводил
его на пир. МакГонагалл наблюдала
за мальчиками, словно ястреб.
— Уисли, сходи в больничное крыло:
у тебя кровь.
— Немного, — быстро вытирая кровь
над глазом, сказал Рон.
— Профессор, могу ли я пойти
посмотреть на Сортировку? Я хотел
повидать свою сестру.
— Церемония Сортировки уже
завершена, — сказала Профессор
МакГонагалл. — Твоя сестра тоже
попала в Гриффиндор.
— А-а, замечательно, — ответил
Рон.
— Кстати, говоря о Гриффиндоре, —
резко начала Профессор, но Гарри
перебил ее:
— Профессор, когда мы взяли
машину, семестр еще не начался,
поэтому Гриффиндор не должен быть
оштрафован, правда? — на одном
дыхании выговорил он, с тревогой
следя за выражением ее лица.
Профессор МакГонагалл метнула на
него пронизывающий взгляд, но Гарри
был почти уверен, что она едва
сдержала улыбку.
— Я не сниму баллов с Гриффиндо-
ра, — сказала она, и тяжелый камень
свалился с сердца Гарри.
— Но вы оба будете наказаны.
Все сложилось лучше, чем Гарри
рассчитывал. Что касалось письма
к Дарсли от Дамбльдора, это была
ерунда. Гарри отлично осознавал,
что они будут сильно разочарованы
хотя бы тем, что Дракучая Ива
не раздавила его в лепешку.
Профессор еще раз взмахнула своей
волшебной палочкой, на этот раз
в направлении стола Снэйпа. Большое
блюдо сэндвичей, два серебряных
кубка и графин ледяного тыквенного
сока возникли с негромким хлопком.
— Поужинайте здесь, а затем
отправляйтесь в свою спальню, —
промолвила она. — А мне надо
вернуться к Дамбльдору.
Когда дверь закрылась за ней, Рон
восхищенно присвистнул.
— Я уж было подумал, что наша
песенка спета, — признался он,
хватая сэндвич.
— Я тоже, — согласился Гарри.
— Поверить не могу нашей
"удаче", — невнятно сказал Рон,
утоляя голод. — Фред и Джордж
летали минимум раз пять — и ни один
Маггл их не видел. А почему мы
не смогли пробраться через барьер?
Гарри пожал плечами, делая
порядочный глоток тыквенного сока.
— Нужно будет следить за собой.
Хорошо было бы пойти на пир
наверху.
— Она не хотела, чтобы мы
показывались там, — мудро заметил
Рон. — А то все подумают, что очень
весело прибывать в школу
на летающих машинах.
Когда ребята насытились (сэндвичи
все время появлялись на блюде, как
только они их съедали), они вышли
из кабинета Снэйпа и поднялись
наверх. В замке было тихо, праздне-
ство, судя по всему, завершилось.
Мальчики шли мимо говорящих
портретов и скрипучих доспехов,
развешенных по стенам, взбирались
по узким лестницам, пока наконец
не достигли секретного входа
в Гриффиндорскую Башню, который был
спрятан за портретом Толстой дамы
в розовом шелковом платье.
— Пароль? — спросила она.
— Э-э. — ответил Гарри.
Они не знали пароля, который
менялся каждый год, но помощь
пришла совершенно неожиданно в лице
Гермионы, бегущей к ним.
— Вот вы где! Куда вы прятались?
Я слышала нелепые сплетни:
говорили, вас исключили за полеты
на машине.
— Ну, нас еще пока не исключили, —
успокоил ее Гарри.
— Ты. ты же не хочешь сказать,
что вы прилетели сюда на машине?! —
голос Гермионы почти напоминал тон
Профессора Снэйпа.
— Оставь лекции на потом, —
нетерпеливо прервал Рон. — Скажи
нам новый пароль.
— "Медоедка", — нетерпеливо
сказала Гермиона. — Но речь
не об этом.
Ее снова прервали — на этот раз
качнулся портрет толстой дамы, от-
крывая проход, и раздался внезапный
взрыв аплодисментов. Было похоже,
что весь Гриффиндор не ложился
спать, что все собрались в круглой
гостиной, сидя за столами в креслах
и ожидая их прибытия! Руки,
протянувшиеся из прохода, втащили
Гарри и Рона внутрь, оставив
Гермиону снаружи.
— Чудесно! — вскричал Ли Джордан.
— Гениально! Что за ход! Прямо
на машине и прямо на Дракучую Иву —
об этом будут болтать весь год.
— Да, классно сделано, — вторил
ему какой-то пятикурсник, с которым
Гарри раньше не общался; кто-то
трепал его по спине, как будто
Гарри только что пробежал марафон.
Фред и Джордж пробились сквозь
толпу людей и хором сказали:
— И почему нам не пришло в голову
прилететь на машине, а?
Рон был красным как свекла,
смущенно улыбаясь, но Гарри увидел
одного человека, который счастливым
не выглядел. Казалось, Перси проби-
рался сквозь толпу первогодков,
чтобы начать читать им нотации.
Гарри ткнул Рона локтем под ребра
и кивнул в направлении Перси. Рон
понял все с первого взгляда.
— Что-то я устал. пойду,
пожалуй, наверх, — извинился он,
быстро пробираясь в противоположном
направлении к двери, за которой
находилась лестница, ведущая
к спальням.
— Спокойной ночи, — крикнул Гарри,
обращаясь к Гермионе, которая
хмурилась в точности, как Перси.
В конце концов они добрались
до спокойствия лестницы и поспешили
наверх по ней, прямо к двери
их прежней спальной комнаты,
на которой теперь висела табличка
"_ВТОРОКУРСНИКИ_".
Они вошли в хорошо знакомое
помещение с пятью кроватями, каждая
из которых имела темно-красный бал-
дахин, и высокими, узкими окошками.
Рон неожиданно улыбнулся:
— Я знаю, мне бы сейчас следовало
чувствовать раскаяние или что-то
вроде, но.
Дверь распахнулась, и в спальню
ворвались их товарищи: Симус
Финниган, Дин Томас и Невилль
Лонгботтом.
— Невероятно! — сверкнул зубами
в улыбке Симус.
— Круто, — произнес Дин.
— Чудесно, — благоговейно сказал
Невилль.
Гарри не смог удержаться. Он тоже
улыбнулся.
—————————————
6. Гилдерой Локхарт
Однако на следующий день Гарри
едва ли удалось улыбнуться.
Все покатилось под откос, начиная
с завтрака в Большом Зале.
На четырех длинных столах Кол-
леджей, под заколдованным потолком
(сегодня он был покрыт мрачными,
серыми облаками), стояли миски
с овсянкой, блюда с копченой рыбой,
горы тостов, тарелки с яйцами и
беконом. Гарри и Рон сели за Гриф-
финдорский стол рядом с Гермионой,
перед которой лежала прислоненная
к кувшину с молоком книга "Вояж
с Вампирами". Она довольно холодно
произнесла "Доброе утро", и Гарри
понял, что она по-прежнему не одоб-
ряет их способ прибытия. Напротив,
Невилль Лонгботтом радостно привет-
ствовал их. Невилль был кругло-
лицым, ужасно забывчивым пареньком,
с которым вечно что-то случалось.
— Почта придет с минуты на
минуту — наверное, бабушка пришлет
мне кое-что из того, что я забыл.
Как только Гарри приступил к своей
каше, над головой послышался шум,
и в Зал влетели как минимум сотня
сов. Кружась под потолком, они бро-
сали письма и посылки прямо в гомо-
нящую толпу учеников. На голову Не-
вилля рухнул увесистый помятый па-
кет, и через секунду что-то большое
и серое плюхнулось в кувшин Гермио-
ны, обдав их молоком и перьями.
— Эррол! — воскликнул Рон,
вытаскивая промокшую сову за лапки.
Эррол без чувств лежал на столе,
лапками кверху, сжимая в клюве
сырой красный конверт.
— О нет. — выдохнул Рон.
— Все нормально, он еще жив, —
сказала Гермиона, трогая Эррола
кончиком пальца.
— Да я не про него. а про это.
Рон указывал на красный конверт.
Гарри не заметил в нем ничего
необычного, но Рон и Невилль выгля-
дели так, будто еще чуть-чуть —
и он взорвется.
— В чем дело? — спросил Гарри.
— Она. она послала мне
Вопиллер, — тихо ответил Рон.
— Тебе надо открыть его, Рон, —
сказал Невилль робким шепотом.
— Если ты этого не сделаешь, будет
хуже. Однажды бабушка тоже послала
мне такой, я не вскрыл его — и. —
он сглотнул. — это было ужасно.
Гарри перевел взгляд с их
окаменевших лиц на красный конверт.
— Что такое Вопиллер? — спросил
он.
Но внимание Рона было приковано
к конверту, который уже начал
дымиться по углам.
— Открой, — поторопил Невилль.
— Все закончится через несколько
минут.
Рон протянул трясущуюся руку,
вытащил конверт из клюва Эррола
и открыл его. Невилль заткнул уши.
Через секунду Гарри понял — зачем.
Сначала он даже подумал, что письмо
взорвалось, — Зал наполнился диким
ревом, сметавшим пыль с потолка:
"_ДА КАК ТЫ МОГ УКРАСТЬ МАШИНУ!
Я Б НЕ УДИВИЛАСЬ, ЕСЛИ БЫ ТЕБЯ
ИСКЛЮЧИЛИ. ЖДИ, КОГДА Я ДО ТЕБЯ
ДОБЕРУСЬ! ТЫ НЕБОСЬ НЕ ЗАДУМАЛСЯ,
ЧЕРЕЗ ЧТО МЫ С ОТЦОМ ПРОШЛИ, КОГДА
ОБНАРУЖИЛИ ЕЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ. _"
От оглушительных воплей Миссис
Уисли, во сто раз усиленных
стенами, тарелки и ложки на столе
подпрыгивали и дребезжали. Люди в
Зале оглядывались, пытаясь узнать,
кто получил Вопиллер, но Рон сполз
так низко, что был виден только его
побагровевший лоб.
"_. ПИСЬМО ОТ ДАМБЛЬДОРА ВЧЕРА
ВЕЧЕРОМ, Я ДУМАЛА, ЧТО ТВОЙ ОТЕЦ
УМРЕТ СО СТЫДА. РАЗВЕ МЫ ВАС УЧИЛИ
ТАК СЕБЯ ВЕСТИ. ТЫ И ГАРРИ МОГЛИ
ПОГИБНУТЬ. _"
Гарри все думал, когда же
проскочит его имя. Он пытался
сделать вид, что не слышал голоса,
от которого вибрировали барабанные
перепонки.
"_. ЭТО ОТВРАТИТЕЛЬНО. ПО ПОВО-
ДУ ОТЦА ПРОВОДИТСЯ СЛУЖЕБНОЕ РАС-
СЛЕДОВАНИЕ, И ЭТО ЦЕЛИКОМ ТВОЯ ВИ-
НА. И ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ ВЫЙДЕШЬ
ЗА РАМКИ, МЫ ЗАБЕРЕМ ТЕБЯ ДОМОЙ!_"
Повисло звенящее молчание. Красный
конверт выпал из рук Рона, вспыхнул
и превратился в пепел. Гарри и Рон
сидели парализованные, будто
пережив цунами. Несколько человек
засмеялись, и постепенно в зале
возобновился прежний гул голосов.
Гермиона закрыла "Вояж с Вампирами"
и посмотрела на макушку Рона,
который до сих пор не вылез из-под
стола.
— Ну, я не знаю, чего ты ожидал,
Рон, но ты.
— Только не говори мне, что я это
заслужил, — огрызнулся Рон.
Гарри отодвинул от себя кашу. Стыд
жег его изнутри. По поводу Мистера
Уисли ведется расследование. И это
после того, что Уисли для него сде-
лали. Но времени для переживаний
у него не осталось — Профессор
МакГонагалл прошла вдоль Гриффин-
дорского стола, раздавая расписание
занятий. Гарри взял свой листок
и увидел, что первым идет сдвоенный
урок Травоведения с Хаффлпаффом.
Гарри, Рон и Гермиона вместе
вышли из замка, пересекли огород
и направились к теплицам, где росли
магические растения. Во всяком
случае, Вопиллер сделал одно доброе
дело: Гермиона решила, что они уже
достаточно наказаны, и снова стала
дружелюбной.
Подойдя к теплицам, они увидели
остальных учеников, стоявших
снаружи и дожидавшихся Профессора
Спраут. Как только Гарри, Рон
и Гермиона подошли к ним, она нари-
совалась на горизонте, шагая по лу-
жайке бок о бок с Гилдероем Локхар-
том. Профессор Спраут несла много
бинтов, и, почувствовав очередной
приступ вины, Гарри бросил взгляд
на Дракучую Иву вдалеке, несколько
веток которой были подвязаны.
Профессор Спраут была приземиста
и носила залатанную шляпу поверх
развевающихся волос; ее одежда,
как обычно, была измазана землей,
а ногти довели бы Тетю Петунию
до обморока. Гилдерой Локхарт
был безупречен в своей длинной
бирюзовой мантии, а его золотистые
волосы сияли под аккуратно надетой
бирюзовой шляпой, расшитой золотом.
— Всем привет! — воскликнул он,
расточая улыбки собравшимся
ученикам. — Я только что показывал
Профессору Спраут, как правильно
лечить Дракучую Иву! Но я не хочу,
чтобы вы думали, что я знаю
Травоведение лучше ее! Просто в
своих путешествиях я встречал такие
экзотические растения.
— Сегодня занимаемся в теплице
номер три, ребята! — сказала
Профессор Спраут, выглядевшая
сильно раздраженной и непохожей
на саму себя.
Послышался заинтересованный шепот.
До сих пор они занимались только
в первой теплице — в третьей росли
гораздо более интересные и опасные
растения. Профессор Спраут сняла с
пояса большой ключ и открыла дверь.
Гарри почувствовал запах сырой
земли и удобрений, смешанный с
тяжелым ароматом гигантских цветков
размером с зонтик, свисавших
с потолка. Он уже собрался пойти
следом за Роном и Гермионой внутрь,
когда его ухватил Локхарт.
— Гарри! Только одно слово.
вы не возражаете, если он опоздает
на пару минут, Профессор Спраут?
Судя по хмурому виду Профессора
Спраут, она возражала, но Локхарт
сказал: "Молчание — знак
согласия" — и закрыл дверь теплицы
прямо у нее перед носом.
— Гарри, — произнес Локхарт, пока-
чивая головой, и его белоснежные
зубы сверкнули на солнце. — Гарри,
Гарри, Гарри.
Ошеломленный, Гарри потерял дар
речи.
— Когда я об этом услышал — ну
конечно, это все моя вина, — Я чуть
не поколотил себя.
Гарри и понятия не имел, о чем он.
Но едва он собрался открыть рот,
как Локхарт продолжил:
— Я не помню, чтобы когда-нибудь
был так поражен. Прилететь в
Хогвартс на машине! Но, конечно, я
сразу понял, почему ты так сделал.
Ты всех обошел. Гарри, Гарри,
Гарри.
Отличительной чертой Локхарта было
то, что он ухитрялся показывать
все свои сияющие зубы, даже
разговаривая.
— Я показал тебе путь к рекламе,
не так ли? — спросил Локхарт.
— Передал тебе эту страсть.
Ты попал на первую полосу вместе со
мной и захотел сделать это снова.
— О нет, профессор, видите ли.
— Гарри, Гарри, Гарри, — пробормо-
тал Локхарт, беря его за плечо.
— Я тебя понимаю. Это естественно —
однажды попробовав, хочешь еще
и еще. И я виню себя за то, что дал
тебе эту возможность. Она ударила
тебе в голову. но понимаешь, юно-
ша, нельзя летать на машинах только
для того, чтобы тебя заметили.
Сбавь обороты, хорошо? Когда ты
вырастешь, у тебя будет достаточно
времени. Да-да, я знаю, о чем ты
сейчас думаешь! "Хорошо ему гово-
рить, он и так волшебник, известный
во всем мире!" Но когда мне было
двенадцать, я точно так же был ни-
кем, как ты сейчас. Честно говоря,
я бы сказал, что я был больше чем
никто! И я имею в виду, что очень
мало людей слышали о тебе, разве
это не так? Вся эта ерунда про
Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут! —
он посмотрел на шрам на лбу Гарри.
— Я знаю, я знаю — это не так
приятно, как выигрывать Колдовскую
Еженедельную Самую Очаровательную
Улыбку пять раз подряд, так, как
это удалось мне, — но это начало,
Гарри, это начало.
Он тепло подмигнул Гарри и зашагал
прочь. На несколько секунд Гарри
остолбенел, затем, вспомнив, что
должен быть в теплице, открыл дверь
и проскользнул внутрь.
Профессор Спраут стояла за кОзлами
в центре теплицы. На кОзлах лежало
штук двадцать пар разноцветных
наушников. Как только Гарри занял
свое место между Роном и Гермионой,
она сказала:
— Сегодня мы будем пересаживать
Мандрагору. Так — кто может
рассказать о свойствах Мандрагоры?
Никто не удивился, когда первой
руку подняла Гермиона.
— Мандрагора, или Мандрейк, —
очень мощное восстановительное
средство. — Гермиона всегда говори-
ла так, будто проглотила учебник.
— Используется для того, чтобы
вернуть людей в прежнее состояние,
если они были заколдованы.
— Отлично. Десять баллов Гриффин-
дору, — сказала Профессор Спраут.
— Мандрагора составляет важнейшую
часть многих противоядий. Однако
она еще и опасна. Кто может
рассказать — чем?
Рука Гермионы чуть не сбила очки
с носа Гарри.
— Крик Мандрагоры смертелен
для любого, кто его услышит, —
немедленно ответила она.
— Совершенно верно. Еще десять
баллов, — сказала Профессор Спраут.
— Сейчас Мандрагора, которая здесь
растет, еще молода.
Она указала на ряд глубоких поддо-
нов, и все пододвинулись, чтобы бы-
ло лучше видно. Почти сто маленьких
растений с пурпурно-зеленого цвета
хохолком росли ровными рядками.
Гарри они показались ничем не
примечательными, и он недоумевал,
что Гермиона имела в виду под
"криком Мандрагоры".
— Теперь каждый возьмет себе
по паре наушников, — произнесла
Профессор Спраут.
Образовалась свалка, когда все
ринулись подобрать себе пару
по размеру, не слишком розовую
и пушистую.
— Как только я скажу надеть
наушники, убедитесь, что они плотно
прилегают к ушам, — предупредила
Профессор Спраут. — Знаком
для того, чтобы снять их, будет
поднятый большой палец. Отлично,
надеваем наушники.
Гарри надел наушники. Внешние
звуки полностью исчезли. Профессор
Спраут тоже надела доставшуюся ей
розовую пушистую пару, закатала ру-
кава мантии, схватила одно из рас-
тений за ботву и потянула на себя.
У Гарри вырвался вздох удивления,
который никто не мог услышать.
Вместо корней из земли выскочил
маленький безобразный младенец.
Листья росли прямо из его головы.
У него была зеленая, слизистая
кожа, и он надрывно орал.
Профессор Спраут взяла большой
цветочный горшок, затолкала туда
Мандрагору, зарывая ее в сырой,
темный компост, пока на поверхности
не остался только пучок листьев.
Профессор Спраут вытерла руки,
показала большой палец и сняла
наушники.
— Так как Мандрагора здесь — пока
просто рассада, ее крик никого не
может убить, — спокойно произнесла
Профессор Спраут, как будто только
что всего лишь полила бегонию.
— Однако вы потеряете сознание на
несколько часов, поэтому убедитесь,
что надежно надели наушники, когда
работаете. Я предупрежу вас, когда
будет нужно заканчивать.
— Четыре человека на поддон.
здесь много цветочных горшков.
компост в мешках вон там. и будь-
те осторожны с Ядовитым Щупальцем —
у него режутся зубки.
Профессор Спраут шлепнула темно-
красное колючее растение, которое
сразу же свернуло длинные усики,
потянувшиеся было к ее плечу.
Гарри, Рон и Гермиона оказались
возле поддона с кучерявым мальчиком
из Хаффлпаффа, которого Гарри
видел раньше, но никогда с ним
не разговаривал.
— Джастин Финч-Флечли, — радостно
сказал тот, пожимая руку Гарри.
— Конечно же, я знаю, кто ты
такой, — знаменитый Гарри Поттер.
А ты — Гермиона Грейнджер, всегда
лучше всех. — Гермиона сияла,
когда он пожимал ей руку. — а ты —
Рон Уисли. Это не ты случайно летал
на машине?
Рон не улыбнулся. Очевидно,
Вопиллер до сих пор не выходил
у него из головы.
— Этот Локхарт — нечто, не так
ли? — радостно спросил Джастин,
когда они начали наполнять свои
цветочные горшки компостом из
драконьего навоза. — Ужасно смелый
парень. Вы читали его книги? Я бы
умер со страха, если б я оказался
запертым в телефонной будке с обо-
ротнем, но он оставался спокоен —
это просто фантастика.
— Я был уже в списках в Итон,
понимаете? Я не могу вам передать
словами, как я рад был попасть
сюда. Конечно, моя мама немного
расстроилась, но когда я дал ей
почитать книги Локхарта, думаю, она
начала понимать, как полезно иметь
в семье настоящего волшебника.
После этого у них не было шанса
поговорить. Им опять пришлось
надеть наушники и сконцентрировать
внимание на Мандрагоре.
У Профессора Спраут все получалось
легко, но на самом деле оказалось
очень трудно. Мандрагоры не хотели
вылезать из земли, а потом не хоте-
ли, чтобы их закапывали обратно.
Они уворачивались, пинались, разма-
хивали своими маленькими острыми
кулачками и скрежетали зубами;
Гарри потратил почти десять минут,
чтобы затолкать одну невероятно
толстую в горшок.
К концу урока у Гарри, как
и у остальных, все болело, пот лил
ручьем, и он был по уши вымазан
в земле. Все притащились обратно
в замок, чтобы быстро помыться,
и потом Гриффиндорцы заторопились
на урок Превращений.
Уроки Профессора МакГонагалл были
всегда трудными, но сегодняшний
оказался особенно трудным. Все,
что Гарри выучил в прошлом году,
выветрилось из его головы за лето.
Ему надо было превратить жучка
в пуговицу, но все, что он смог
сделать, — это преподать жучку урок
физкультуры, заставив его бегать
по парте от волшебной палочки.
У Рона были проблемы посерьезнее.
Он склеил свою волшебную палочку
Магической Липучкой, но, видимо,
починить ее было уже невозможно.
Она трещала и пускала искры в самый
неожиданный момент, и каждый раз,
когда Рон пытался заколдовать
жучка, он только погружал его
в густой серый дым, отдававший тух-
лыми яйцами. Не видя, что делает,
Рон нечаянно раздавил своего жучка
локтем, и ему пришлось просить
еще одного. Профессору МакГонагалл
это явно не понравилось.
Наконец-то Гарри дождался
обеденного перерыва, чувствуя себя
как выжатая губка. Все выбежали
из кабинета, кроме него и Рона,
который неистово бил волшебной
палочкой по парте.
— Дурацкая. бесполезная вещь.
— Напиши домой, чтобы тебе
прислали другую, — предложил Гарри,
когда палочка выдала серию взрывов,
как настоящая петарда.
— Конечно — и получить еще один
Вопиллер, — продолжил Рон,
укладывая все еще шипящую палочку
в школьную сумку. — "Сам виноват,
что сломал ее".
Они пошли обедать, но настроение
у Рона ничуть не улучшилось, потому
что Гермиона показала им горсть от-
личных пуговиц для пальто, которые
она сделала на Превращениях.
— Какие уроки у нас сегодня
днем? — быстро спросил Гарри, меняя
тему разговора.
— Защита от Темных Сил, — ответила
Гермиона.
— А почему, — заметил Рон, выхва-
тывая ее расписание, — ты обвела
все уроки Локхарта в сердечки?
Гермиона забрала свое расписание,
сильно покраснев.
Покончив с обедом, они вышли
на туманный внутренний дворик.
Гермиона села на каменную ступеньку
и уткнулась в "Вояж с Вампирами".
Гарри и Рон стояли и болтали про
Квиддитч, пока Гарри не почувство-
вал, что за ними кто-то наблюдает.
Он поднял голову и увидел маленько-
го мальчика с волосами пепельного
цвета, которого заметил, когда тот
примерял Сортировочную Шляпу вчера
вечером. Мальчик смотрел на Гарри
как завороженный. Он сжимал в руках
что-то похожее на обычный фото-
аппарат Магглов и, как только Гарри
на него посмотрел, залился краской.
— Как дела, Гарри? Я. я Колин
Криви, — пробормотал он, делая
осторожный шаг вперед. — Я тоже
в Гриффиндоре. Как ты думаешь.
я тебе не помешаю, если. можно,
я тебя сфотографирую? — сказал он,
с надеждой показывая камеру.
— Сфотографируешь? — безучастно
повторил Гарри.
— Так я смогу доказать, что я тебя
встречал, — пояснил Колин Криви
с нетерпением, делая шаг еще ближе.
— Я все о тебе знаю. Все мне гово-
рили. О том, как ты выжил, когда
Сам-Знаешь-Кто хотел тебя убить,
как он исчез и все остальное. И как
ты получил свой шрам в форме молнии
на лбу. — его глаза устремились
на лоб Гарри. — и мальчик из моей
комнаты сказал, что если я проявлю
пленку в правильном зелье, то
фотографии будут двигаться. — Колин
перевел дух и продолжил: — А здесь
здорово, правда? Я никогда не знал,
что все странные вещи, которые
я делал, были волшебством, пока
не получил письмо из Хогвартса.
Мой папа работает молочником, он
тоже не мог поверить. Поэтому я
делаю очень много фотографий, чтобы
отослать ему. И я был бы очень рад,
если бы сфотографировал тебя. —
он умоляюще посмотрел на Гарри.
— Может быть, твой друг может взять
фотоаппарат и я встану рядом
с тобой? А потом ты дашь мне свой
автограф?
— _ФОТОГРАФИИ С АВТОГРАФОМ? ТЫ
РАЗДАЕШЬ ФОТОГРАФИИ С АВТОГРАФАМИ,
ПОТТЕР?_
Громкий издевательский голос
Драко Малфоя прокатился по дворику.
Он остановился прямо за Колином,
как всегда в компании своих друзей-
головорезов — Крабба и Гойла.
— Вставайте в очередь! — крикнул
Малфой толпе. — Гарри Поттер
раздает фотографии с автографами!
— Не раздаю, — зло сказал Гарри,
сжимая кулаки. — Заткнись, Малфой.
— Да ты просто завидуешь! —
встрял Колин, чье тело в диаметре
было как раз с шею Крабба.
— Завидую? — переспросил Малфой,
которому уже не нужно было кричать:
половина двора слушала только их.
— Чему? Слава Богу, я не хочу, что-
бы у меня на лбу был отвратительный
шрам. Я не думаю, что сам факт, что
тебе раскроили череп, делает тебя
особенным.
Крабб и Гойл тупо захихикали.
— Заткнись, Малфой, — сердито
сказал Рон.
Крабб перестал смеяться и начал
угрожающе разминать костяшки
пальцев.
— Будь осторожен, Уисли, — усмех-
нулся Малфой. — Ты же не хочешь
попасть в какую-нибудь беду, а то
твоей мамочке придется забрать тебя
домой. — он изобразил пронзительный
голос Миссис Уисли: — "Если ты еще
хоть раз выйдешь за рамки. "
Толпа Слиферинцев-пятикурсников
громко засмеялась.
— Наверное, Уисли тоже захотят
взять у тебя фотографию
с автографом, — ухмыльнулся Малфой.
— Она будет стоить больше, чем весь
их дом.
Рон достал свою поломанную
волшебную палочку, но Гермиона с
грохотом закрыла "Вояж с Вампирами"
и прошептала:
— Берегись!
— Что случилось, что здесь проис-
ходит? — Гилдерой Локхарт шагал
прямо к ним, его бирюзовая мантия
развевалась следом. — Кто раздает
подписанные фотографии?
Гарри начал было говорить,
но Локхарт перебил, обнял его
и жизнерадостно прогремел:
— Не стоило спрашивать! Мы
встретились опять, Гарри!
Прижатый к Локхарту, сгорая от
унижения, Гарри увидел, как Малфой,
ухмыляясь, прячется в толпе.
— Ну давайте, Мистер Криви, —
поторопил Колина Локхарт. — Двойная
фотография, нет ничего лучше, и мы
вместе подпишем ее для Вас.
Колин схватил фотоаппарат и сфо-
тографировал их в тот момент, когда
прозвонил колокол, возвещавший
начало дневных уроков.
— Торопитесь, — сказал Локхарт
толпе и вместе с Гарри пошел к
замку. Гарри сожалел, что не выучил
какое-нибудь симпатичное
"Заклинание Исчезновения", потому
что Локхарт до сих пор держал его.
— Одно слово к мудрому Гарри, —
по-отечески сообщил Локхарт,
как только они вошли в здание через
боковую дверь. — Я присоединился
к твоей фотографии у юного Криви,
потому что если бы ты сфотографиро-
вался один, твои одноклассники
подумали бы, что ты зазнался.
Не обращая внимания на попытки
Гарри что-то сказать, Локхарт тащил
его по коридору мимо глазеющих
учеников, стоявших по стенам.
— Я только хотел сказать, что
раздавать свои фотографии на данном
этапе твоей карьеры неразумно, —
если быть до конца откровенным,
это то же, как будто малыш хочет
поскорее вырасти. Скорее всего,
придет время — и тебе, как мне сей-
час, придется таскать с собой пачку
бумаги, куда бы ты ни пошел, но, —
он усмехнулся, — тебе еще до этого
далеко.
Они добрались до кабинета Локхар-
та, и наконец Гарри освободился.
Гарри одернул свою мантию и напра-
вился в самый конец класса, где сел
за парту и закрылся от окружающих
стопкой из семи книг Локхарта.
Класс наполнялся, и Рон
с Гермионой уселись по обе стороны
от Гарри.
— На твоем лице можно жарить
яичницу, — сказал Рон. — Тебе надо
надеяться, что Криви не встретит
Джинни, а то они организуют
фан-клуб Гарри Поттера.
— Замолчи, — огрызнулся Гарри.
Чего ему хотелось меньше всего, так
это чтобы фразу о фан-клубе услышал
Локхарт.
Когда весь класс расселся, Локхарт
громко прокашлялся, и наступило
молчание. Он прошел вперед, взял
экземпляр "Трюков Троллей" Невилля
Лонгботтома, поднял ее над головой,
чтобы все увидели его моргающий
портрет на обложке.
— Я, — произнес он, указывая
на этот портрет и тоже моргая.
— Гилдерой Локхарт, Кавалер Ордена
Мерлина Третьей степени, Почетный
Член Лиги Защиты от Темных Сил,
Пятикратный победитель Колдовской
Еженедельной Самой Очаровательной
Улыбки. но я говорю не об этом. Я
не избавился бы от Распутной Банши,
улыбаясь ей.
Он сделал паузу, чтобы они
посмеялись; несколько человек слабо
улыбнулись.
— Я вижу, что вы все купили полный
комплект моих книжек, — молодцы.
думаю, что сегодня мы начнем с
небольшой контрольной. Здесь нечего
бояться, я лишь хочу проверить,
как вы их читали и что запомнили.
Раздав тесты, он вернулся к своему
столу и сказал:
— У вас есть тридцать минут —
начинайте. сейчас!
Гарри посмотрел на свой лист
и прочитал:
"КАКОЙ ЛЮБИМЫЙ ЦВЕТ ГИЛДЕРОЯ
ЛОКХАРТА? КАКОВО ТАЙНОЕ НАМЕРЕНИЕ
ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА? КАКОЕ, ПО ВАШЕМУ
МНЕНИЮ, САМОЕ БОЛЬШОЕ ДОСТИЖЕНИЕ
ГИЛДЕРОЯ ЛОКХАРТА?" И так далее
и тому подобное на целых три стра-
ницы, вплоть до: "КОГДА У ГИЛДЕРОЯ
ЛОКХАРТА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ И КАКОЙ
ПОДАРОК БУДЕТ ДЛЯ НЕГО ИДЕАЛЬНЫМ?"
Через полчаса Локхарт собрал листы
и быстро просмотрел их.
— Так-так. Почти никто из вас
не помнит, что мой любимый цвет —
сиреневый. Я написал об этом
в "Годе со Снежным Человеком". А
некоторые из вас должны перечитать
"Общество Оборотней" более тщатель-
но — в двенадцатой главе я написал,
что идеальным подарком на мой день
рождения будет гармония между
колдовскими и неколдовскими народа-
ми. но, конечно, я не откажусь от
большой бутылки "Старого Огненного
Виски Ождена"!
Он плутовато подмигнул. Рон
смотрел на Локхарта с выражением
недоверия на лице; Симус Финниган
и Дин Томас, сидевшие на первой
парте, тряслись от смеха. Гермиона
же, наоборот, сосредоточенно
слушала Локхарта и вздрогнула,
когда он отметил ее имя.
— . но Мисс Гермиона Грейнджер
знает, что мое тайное намерение —
это избавить мир от зла — и открыть
свою линию средств для ухода
за волосами! Честно говоря, — он
перевернул лист, — Все правильно!
Где Мисс Гермиона Грейнджер?
Гермиона подняла дрожащую руку.
— Отлично! — улыбнулся ей Локхарт.
— Молодец! Десять баллов Гриффиндо-
ру! А теперь перейдем к делу.
Он наклонился под свой стол
и достал оттуда большую клетку,
чем-то накрытую.
— Теперь будьте готовы!
Моя работа — научить вас защищаться
от отвратительнейших существ,
о которых только знают волшебники!
В этом классе вы сможете встретить
своих самых страшных врагов. Но вы
должны знать, что вам они не причи-
нят никакого вреда, пока я здесь.
Все, что я прошу вас сделать, —
это сохранять спокойствие.
От любопытства Гарри даже выглянул
из-за своей стопки книг, чтобы
получше рассмотреть клетку. Локхарт
положил руку на покрывало. Дин
и Симус перестали смеяться. Невилль
съежился на своем месте в первом
ряду.
— Я должен вас попросить
не кричать, — тихо сказал Локхарт.
— Это может спровоцировать их.
Как только весь класс сделал
глубокий вдох, Локхарт сдернул
покрывало.
— Да, — драматично произнес он,
— свежепойманные Кукурузные эльфы.
Симус Финниган не сдержался. Он
так громко фыркнул от смеха, что
даже Локхарт не мог ошибиться:
это не вопль страха.
— Да? — улыбнулся он Симусу.
— Ну, они не. они не очень.
опасны, не так ли? — давился Симус.
— Не будь в этом так уверен! —
сказал Локхарт, недовольно пригро-
зив пальцем. — Они могут оказаться
дьявольски хитрыми маленькими
убийцами!
Эльфы цвета электрик, примерно
восьми дюймов в высоту, с веснушча-
тыми лицами, вопили, как стая
ссорящихся попугаев. Как только
Локхарт снял покрывало, они начали
стучать и метаться по клетке,
громыхая решеткой и строя рожи тем,
кто сидел недалеко от них.
— Ну ладно, — громко сказал Лок-
харт. — Посмотрим, что вы сможете
с ними сделать! — и открыл клетку.
Началось столпотворение, эльфы
разлетались во все стороны, как ра-
кеты. Двое из них схватили Невилля
за уши и подняли его в воздух.
Некоторые из них вылетели прямо
через окно, осыпав последний ряд
осколками стекла. Остальные
продолжали разрушать класс намного
эффективнее, чем разбушевавшийся
носорог. Они хватали баночки
с чернилами и поливали ребят; разо-
рванные книги и бумага, картины,
сорванные со стен, перевернутые
мусорные корзины, захваченные сумки
и книги вылетели через разбитое ок-
но; через несколько минут полкласса
спряталось под партами, а Невилль
висел на железной люстре.
— Ну давайте, давайте — окружайте
их, окружайте, они всего лишь
эльфы, — подбадривал Локхарт.
Он закатал рукава, взмахнул
волшебной палочкой и прокричал:
— Надоеды Наводнилки!
Это не произвело ровным счетом
никакого эффекта; один эльф стащил
его волшебную палочку и выкинул ее
в окно. Локхарт пригнулся
и спрятался под своим столом, и его
чуть не раздавил рухнувший сверху
Невилль, которому удалось
отцепиться от люстры.
Прозвонил колокол, и бешенная
толпа ринулась к выходу. В относи-
тельном спокойствии, последовавшем
за давкой, Локхарт добрался до две-
ри, увидел Гарри, Рона и Гермиону,
которые уже почти вышли, и сказал:
— Ну, а вас троих я попрошу
посадить эльфов в клетку.
Он проскочил мимо них и быстро
закрыл за собой дверь.
— Как ты можешь ему верить? —
взревел Рон, когда один из эльфов-
проказников больно укусил его
за ухо.
— Он только хочет дать нам реаль-
ного опыта, — пояснила Гермиона,
ловко заколдовывая двух эльфов
"Замораживающим Заклятием"
и отправляя их в клетку.
— "Реального"? — переспросил Гар-
ри, который пытался схватить эльфа,
бешено танцующего с высунутым
языком. — Гермиона, он даже
не понимал, что делает.
— Ерунда, — возразила Гермиона.
— Ты же читал его книги — посмотри
на все великолепные вещи, которые
он сделал.
— Он говорит, что он сделал, —
пробормотал Рон.
—————————————
7. "Нечистокровные" и голос
В следующие несколько дней Гарри
потратил немало времени, прячась,
едва в коридоре появлялся Гилдерой
Локхарт. Но от Колина Криви укрыть-
ся было труднее, он, очевидно,
выучил расписание Гарри назубок.
Казалось, ничто не приводило Колина
в больший восторг, чем шесть
или семь раз на дню сказать: "Все
в порядке, Гарри?" — и услышать
в ответ: "Привет, Колин!" — как бы
раздраженно Гарри это ни говорил.
Хедвига все еще обижалась на Гарри
за ужасное путешествие на машине,
а палочка Рона все еще барахлила.
В пятницу утром она превзошла самое
себя, вырвавшись у Рона из рук
на уроке Заклинаний и стукнув ма-
ленького Профессора Флитвика промеж
глаз, так что у него появилась
большая пульсирующая зеленая шишка.
Так, между делом, неделя подошла
к выходным. Гарри, Рон и Гермиона
планировали в субботу утром
посетить Хагрида. Однако Гарри на
несколько часов раньше, чем ему бы
хотелось, растолкал Оливер Вуд,
капитан Гриффиндорской команды
по Квиддитчу.
— В-чем-дело? — сонно пробормотал
Гарри.
— Тренировка по Квиддитчу! —
крикнул Вуд. — Просыпайся!
Гарри глянул в окно. Тонкая дымка
висела в розовато-золотистом небе.
Теперь, проснувшись, было уже
непонятно, как он мог спать при том
гвалте, который подняли птицы.
— Оливер, — простонал Гарри,
— Ведь едва рассвело.
— Точно, — ответил Вуд. Это был
высокий и крупный шестикурсник.
Сейчас глаза у него горели от
нездорового энтузиазма. — Это часть
нашей новой тренировочной програм-
мы. Давай же, бери свою метлу
и пошли, — воодушевленно продолжал
Вуд. — Ни одна другая команда еще
не начала тренироваться; мы безус-
ловно станем первыми в этом году.
Позевывая и поеживаясь, Гарри
выбрался из кровати и попытался
найти Квиддитчную форму.
— Вот и молодец, — похвалил Вуд.
— Встречаемся на поле через
пятнадцать минут.
Надев малиновую форму и натянув
для тепла еще и мантию, Гарри
нацарапал Рону записку, объясняя,
куда пошел, и спустился по винтовой
лестнице в гостиную, неся на плече
"Нимбус-2000". Едва он дошел до
прикрытой портретом дыры, как сзади
раздался грохот, и вниз по винтовой
лестнице скатился Колин Криви. Его
фотоаппарат неистово раскачивался
у него на шее, а в руке было что-то
зажато.
— Я слышал, как кто-то на лестнице
назвал твое имя, Гарри! Погляди,
что у меня есть! Я проявил ее,
хотел тебе показать.
Гарри смущенно поглядел на фото-
графию, которой размахивал у него
перед носом Колин.
Двигающийся черно-белый Локхарт
усиленно тянул кого-то за руку,
в которой Гарри признал свою
собственную. Ему понравилось, что
его фотографическое _Я_ доблестно
сопротивлялось и отказывалось
показываться на виду. Наконец, как
увидел Гарри, Локхарт сдался и,
тяжело дыша, остановился у белого
края фотографии.
— Так ты подпишешь ее? —
настойчиво спросил Колин.
— Нет, — решительно ответил Гарри,
оглядываясь по сторонам, чтобы
проверить, действительно ли комната
пуста. — Извини, Колин, я тороп-
люсь — тренировка по Квиддитчу. —
и он стал протискиваться в дыру.
— Ой, вот это да! Подожди меня!
Я никогда раньше не видел игры
в Квиддитч! — И Колин полез за ним
в дыру.
— Будет очень скучно, —
быстро предупредил Гарри, но Колин,
весь сияя, пропустил его слова мимо
ушей.
— Так ты — самый молодой игрок
в команде Колледжа за сотню лет,
так ведь, Гарри? — болтал Колин,
семеня рядом с Гарри. — Ты, должно
быть, отличный игрок. А я никогда
не летал. Это легко? Это твоя
метла? Она самая лучшая?
Гарри не мог придумать, как бы
избавиться от Колина. Ему казалось,
что у него появилась не в меру
разговорчивая тень.
— На самом деле, я не очень разби-
раюсь в Квиддитче, — запыхавшись,
продолжал Колин. — Там и правда
четыре мяча? И два из них летают
и сбивают людей с метел?
— Да, — мрачно ответил Гарри,
вынужденный объяснять запутанные
правила Квиддитча. — Они называются
Бладжеры. В каждой команде по два
Отбивающих, у которых есть биты,
чтобы отбивать Бладжеры от игроков
своей команды. Фред и Джордж
Уисли — Отбивающие Гриффиндора.
— А для чего служат остальные мя-
чи? — спросил Колин, споткнувшись и
пролетев пару ступенек, потому что
глядел на Гарри с открытым ртом.
— Ну, Кваффл — это большой
красный — служит для того, чтобы им
забивать голы. Трое Нападающих
каждой команды бросают Кваффл
один другому и в конце розыгрыша
закидывают его в кольцо — там три
высоких столба с кольцами наверху.
— А четвертый мяч.
— . называется Золотой Снитч.
Он очень маленький, очень быстрый,
и его трудно поймать. Но этим и за-
нимаются Ловцы, потому что игра не
закончится, пока не пойман Снитч.
И та команда, Ловец которой его
поймал, получает еще сто пятьдесят
очков.
— И ты — Ловец Гриффиндора? —
с благоговением произнес Колин.
— Да, — ответил Гарри. Они вышли
из замка и пошли по росистой траве.
— А еще есть Защитник. Он защищает
кольца. Вот и все.
Но Колин продолжал задавать
вопросы все время, что они шли
по лужайкам, спускавшимся к полю
для Квиддитча. Освободиться от него
Гарри смог, только когда они
добрались до раздевалки.
— Я пойду займу хорошее место,
Гарри! — пропищал Колин ему
вдогонку и поспешил на трибуну.
Остальные члены команды Гриффиндо-
ра уже сидели в раздевалке. Вуд был
единственным из всех, кто выглядел
на самом деле проснувшимся. Фред
и Джордж Уисли сидели с красными
глазами и всклокоченными волосами
рядом с четверокурсницей Алисией
Спиннет, которая прикорнула,
откинувшись к стене. Две другие
Нападающие — Кэти Белл и Анжелина
Джонсон, сидевшие напротив них, —
дружно зевали.
— Вот и ты, Гарри! Что же ты
задерживаешься? — энергично вос-
кликнул Вуд. — А теперь я бы хотел
сказать пару слов перед тем, как мы
выйдем на поле, потому что я все
лето разрабатывал новую программу
тренировок, и я очень надеюсь, что
она сможет в корне изменить
ситуацию.
Вуд показал большую схему
стадиона, на которой разноцветными
чернилами было нарисовано много
линий, стрелок и крестиков. Он
вытащил свою палочку, прикоснулся
ею к схеме, и стрелочки поползли
по ней, как гусеницы. Как только
Вуд пустился в объяснения по поводу
своей новой тактики, Фред Уисли
опустил голову на плечо Алисии
Спиннет и захрапел.
Объяснение первой схемы заняло
почти двадцать минут, но под ней
была еще одна, а под той — еще
и третья. Вуд все жужжал и жужжал,
и Гарри впал в глубокое оцепенение.
— Итак, — воскликнул Вуд спустя
продолжительное время, отрывая
Гарри от тоскливых фантазий на тему
того, что он мог бы сейчас есть за
завтраком в замке, — Все понятно?
Вопросы есть?
— У меня есть один, Оливер, — ска-
зал внезапно проснувшийся Джордж.
— Почему ты не мог нам рассказать
все это вчера, когда мы не спали?
Вуду это не понравилось.
— Слушайте, вы все, — хмуро погля-
дел он на них. — Мы уже должны были
выиграть кубок по Квиддитчу в про-
шлом году. Мы на самом деле лучшая
команда. Но к несчастью. ввиду
неподвластных нам обстоятельств.
Гарри виновато заерзал на скамей-
ке. Финальный матч в прошлом году
он пропустил, лежа без сознания
в больничном крыле, поэтому
Гриффиндор, лишенный одного игрока,
потерпел самое сокрушительное
поражение за триста лет.
Вуд помолчал секунду, чтобы успо-
коиться. Было ясно, что их послед-
нее поражение все еще мучило его.
— Поэтому в этом году мы будем
тренироваться еще усиленней, чем
раньше. Ладно, давайте пойдем
и воплотим новую теорию
на практике! — крикнул Вуд, хватая
свою метлу и направляясь к выходу
из раздевалки. Его команда, еще
позевывая и разминая непослушные
ноги, последовала за ним.
Они просидели в раздевалке так
долго, что солнце уже совсем
взошло, хотя последние следы тумана
еще висели над травой на стадионе.
Выйдя на поле, Гарри увидел
на трибунах Рона и Гермиону.
— Так вы еще не закончили? —
удивленно крикнул Рон.
— Еще и не начали, — ответил Гар-
ри, с завистью поглядывая на тосты
и мармелад, которые Рон и Гермиона
захватили из Большого Зала.
— Вуд учил нас новым комбинациям.
Он взобрался на метлу, оттолкнулся
от земли и взмыл ввысь. Холодный
утренний воздух хлестал его по
лицу, освежая значительно быстрее,
чем долгие речи Вуда. Было чудесно
снова оказаться на поле. Он на пол-
ной скорости облетел вокруг стадио-
на, соревнуясь с Фредом и Джорджем.
— Что это за странное щелканье? —
крикнул Фред, когда они облетали
очередной угол.
Гарри глянул на трибуны. Колин
сидел на одном из верхних сидений,
подняв фотоаппарат, звук от которо-
го усиливался на пустом стадионе.
— Посмотри сюда, Гарри! Сюда! —
пронзительно крикнул он.
— Кто это? — спросил Фред.
— Понятия не имею, — соврал Гарри,
прибавляя скорости, чтобы отлететь
как можно дальше от Колина.
— Что это такое? — нахмурившись,
спросил Вуд, подлетая к ним.
— Зачем этот первокурсник
фотографирует? Мне это не нравится.
Он может быть шпионом Слиферина,
который пытается узнать про нашу
новую программу тренировок.
— Он из Гриффиндора, — быстро
сказал Гарри.
— А Слиферину не нужен шпион,
Оливер, — добавил Джордж.
— Ты это к чему? — с раздражением
поинтересовался Вуд.
— Потому что вот они сами, —
ответил Джордж, указывая пальцем.
Несколько человек в зеленой форме
вышли на поле, неся в руках метлы.
— Не могу в это поверить! —
зашипел рассвирепевший Вуд.
— Я заказал это поле на сегодня!
Сейчас разберемся!
Вуд спикировал к земле и со злости
приземлился жестче, чем рассчиты-
вал, поэтому, слезая с метлы, он
слегка хромал. Гарри, Фред и Джордж
последовали за ним.
— Флинт! — завопил Вуд на капитана
Слиферина. — Это наше время! Мы
специально встали пораньше! Можешь
убираться отсюда!
Маркус Флинт был еще больше,
чем Вуд. На его лице обозначилось
коварное выражение, свойственное
троллям, когда он ответил:
— Тут на всех места хватит, Вуд.
Подлетели Анжелина, Алисия и Кэти.
В команде Слиферина, стоявшей пле-
чом к плечу и мрачно поглядывавшей
на Гриффиндорцев, девушек не было.
— Но я заказал поле! — воскликнул
Вуд, брызгая от злости слюной.
— Я заказал его!
— Ах, ну конечно, — сказал Флинт.
— Но у меня есть специальная
записка от Профессора Снэйпа. "Я,
Профессор С. Снэйп, даю разрешение
команде Слиферина сегодня трениро-
ваться на поле для Квиддитча в
связи с необходимостью тренировать
нового Ловца".
— Так вы добыли нового Ловца? —
растерянно спросил Вуд. — Откуда?
Из-за спин шестерых здоровых
парней выступил седьмой, поменьше,
с глупой ухмылкой на бледном,
остром лице. Это был Драко Малфой.
— А ты не сын ли Люциуса Малфоя? —
поинтересовался Фред, с неприязнью
глядя на Малфоя.
— Занятно, что ты вспомнил про
отца Драко, — сказал Флинт, а все
Слиферинцы заулыбались еще шире.
— Позволь, я покажу щедрый подарок,
который он сделал нашей команде.
Все семеро выставили свои метлы.
Семь отполированных, абсолютно
новых рукоятей и семь блестящих
золотых надписей "Нимбус-2001"
сияли на раннем утреннем солнце
под носом у Гриффиндорцев.
— Самая последняя модель. Выпущена
в прошлом месяце, — небрежно
пояснил Флинт, щелчком стряхивая
пылинку со своей метлы. — Полагаю,
она сильно превосходит прежнюю
модель "2000". А что касается
старых "Чистометов-5" — ими можно
подметать пол.
Какое-то время никто из Гриффин-
дорской команды не мог ничего ска-
зать. Малфой скалился так, что его
холодные глазки сжались в щелочки.
— Эй, гляньте, — крикнул Флинт,
— Посторонние на поле.
Рон и Гермиона бежали к ним
по траве, чтобы посмотреть, что
случилось.
— Что тут творится? — спросил Рон
у Гарри. — Почему вы не играете? И
что он здесь делает? — Он посмотрел
на Малфоя, поправлявшего свою
форму.
— Я — новый Ловец Слиферина, Уис-
ли, — самодовольно заявил Малфой.
— А тут все восхищаются метлами,
которые мой отец купил для команды.
Рон с разинутым ртом уставился
на семь великолепных метел.
— Хороши, не правда ли? —
с удовольствием произнес Малфой.
— Но, может, команда Гриффиндора
тоже сможет поднабрать золотишка
и купить новые. Вы могли бы пустить
эти "Чистометы-5" с молотка: ду-
маю, музей бы за них поторговался.
Слиферинцы зашлись хохотом.
— Во всяком случае никто в команде
Гриффиндора не покупал себе
место, — резко сказала Гермиона.
— Все попали сюда благодаря
таланту.
Самодовольство сбежало с лица
Малфоя.
— А тебя никто не спрашивал,
ты, пигалица Нечистокровная, —
сплюнул он.
Гарри сразу понял, что Малфой
сказал что-то скверное, потому что
после его слов сразу же поднялся
всеобщий крик. Флинту пришлось вы-
ступить перед Малфоем, чтобы оста-
новить набросившихся на него Фреда
и Джорджа. Алисия вопила: "Да как
ты смеешь!" — а Рон засунул руку в
мантию, вытащил палочку и, завопив:
"Ты за это заплатишь, Малфой!" —
со злостью махнул ею ему в лицо.
По стадиону раскатился громкий
треск, из обратного конца палочки
вырвался пучок зеленого света,
ударил Рона в живот и повалил
на траву.
— Рон! Рон! С тобой все
в порядке? — вскрикнула Гермиона.
Рон открыл было рот, но оттуда не
вылетело ни единого слова. Вместо
этого он громко рыгнул, и несколько
слизняков вылетело у него изо рта.
Слиферинцев парализовало
от хохота. Флинт согнулся пополам
и цеплялся за свою новую метлу
в поисках опоры. Малфой упал
на четвереньки, колотя по земле
кулаком. Гриффиндорцы собрались
вокруг Рона, который продолжал
отрыгивать больших блестящих
слизняков. Никому, по-видимому,
не хотелось к нему прикасаться.
— Давай лучше отведем его
к Хагриду — это ближе всего, —
предложил Гарри Гермионе,
та отважно кивнула, и они вдвоем
потащили Рона под руки.
— Что случилось, Гарри? Что случи-
лось? Он заболел? Но ты ведь можешь
вылечить его, не правда ли? —
Колин сбежал вниз со своего сиденья
и теперь приплясывал возле них,
в то время как они покидали поле.
С Роном случился еще один приступ,
и еще несколько слизняков скатились
у него по груди.
— Ого! — Колин пришел в восторг
и поднял фотоаппарат. — Можешь
подержать его спокойно, Гарри?
— С дороги, Колин! — со злостью
рявкнул Гарри.
Он и Гермиона, поддерживая под
руки, уводили Рона со стадиона и
дальше по территории к опушке леса.
— Почти уже на месте, Рон, —
сказала Гермиона, когда завиднелась
хижина лесничего. — С тобой через
минуту будет все в порядке.
вот-вот дойдем.
Они были в нескольких метрах
от домика Хагрида, когда дверь его
распахнулась, но появился
не Хагрид. Оттуда вышел Гилдерой
Локхарт, одетый сегодня в светлых
розовато-лиловых тонах.
— Быстро, сюда! — прошипел Гарри,
затаскивая Рона за куст неподалеку.
Гермиона последовала за ним,
впрочем, с легкой неохотой.
— Это очень просто, если знать,
что делать! — громко поучал Локхарт
Хагрида. — Если нужна помощь, вы
знаете, где меня искать! Я дам вам
мою книгу. Удивлен, что у вас
еще ни одной нет. я подпишу одну
сегодня вечером и пошлю вам.
Ну, всего доброго! — и он зашагал
в сторону замка.
Гарри дождался, пока Локхарт
не скрылся из виду, а затем вытащил
Рона из-за куста и подтащил его
к входной двери. Они настойчиво
застучали.
Сразу же появился Хагрид,
выглядевший очень раздраженным,
но его лицо немедленно расцвело,
когда он увидел, кто пришел.
— А я все думаю, когда это вы
зайдете. проходите, проходите.
а я-то подумал, что это Профессор
Локхарт опять возвращается.
Гарри и Гермиона втащили Рона
через порог в хижину, состоявшую из
одной комнаты, с огромной кроватью
в одном углу и весело потрескива-
ющим очагом — в другом. Похоже,
Хагрида не очень взволновали
проблемы Рона со слизняками,
о которых Гарри поспешно объяснил
ему, усаживая Рона в кресло.
— Лучше наружу, чем внутрь, — бод-
ро заметил он, с грохотом поставив
перед Роном большой медный таз.
— Давай их всех сюда, Рон.
— Не думаю, что можно сделать
что-то еще, кроме как ждать, когда
это кончится, — нервно сказала
Гермиона, наблюдая за нагнувшимся
над тазом Роном. — Такое заклятие
очень трудно сотворить даже
в лучших условиях, но со сломанной
палочкой.
Хагрид суетился, делая им чай.
Его охотничий пес Клык лизал Гарри.
— Чего от тебя хотел Локхарт, а,
Хагрид? — спросил Гарри, почесывая
Клыку уши.
— Давал мне советы, как вывести
водяных из колодца, — проворчал
Хагрид, убирая со своего захламлен-
ного стола полуощипанного петуха
и ставя на стол чайник. — Будто я
не знаю. И трепался по поводу из-
гнанного им призрака. Готов съесть
мой котел, если хоть одно его слово
было правдой.
Критиковать преподавателя
из Хогвартса — это было совершенно
непохоже на Хагрида, и Гарри
поглядел на него с удивлением.
Однако Гермиона, слегка повысив
голос, заметила:
— Думаю, ты несколько несправед-
лив. Профессор Дамбльдор, очевидно,
полагал, что он лучший кандидат
на это место.
— Он был одним кандидатом на это
место, — ответил Хагрид, предлагая
им тарелку с помадкой из патоки, в
то время как Рон хлюпал и кашлял в
свой таз. — И, я имею в виду, един-
ственным. Становится очень трудно
найти кого-нибудь на Темные Силы.
Людям не очень-то хочется этим за-
ниматься. Начинают думать, что эту
должность сглазили. Никто на ней
долго не протянул. Так скажите мне,
кого он пытался заколдовать? —
кивнул Хагрид в сторону Рона.
— Малфой как-то обозвал Гермиону —
должно быть, действительно очень
плохо, потому что все как с цепи
сорвались.
— Да уж, скверно, — хрипло сказал
Рон, появляясь над столом бледный
и вспотевший. — Малфой обозвал ее
"Нечистокровной", Хагрид.
Рон снова скрылся из виду,
поскольку из него хлынула новая
волна слизняков. Хагрид пришел
просто в бешенство.
— Да как он посмел! — воскликнул
он.
— Да запросто, — ответила
Гермиона. — Хотя я не знаю, что это
значит. Но, конечно, это было
действительно грубо.
— Это, наверное, самое оскорби-
тельное, о чем он мог подумать, —
выдавил Рон, снова выныривая из-под
стола. — "Нечистокровный" — это
самое мерзкое прозвище для родивше-
гося в семье Магглов, ну, то есть
от родителей-неволшебников. Есть
некоторые колдуны — как семейка
Малфоя, — которые полагают, что они
лучше, чем другие, потому что они,
что называется, чистокровные.
Он еще раз слегка рыгнул, и один
единственный слизняк упал в его
протянутую руку. Он бросил его
в таз и продолжил:
— Я имею в виду, остальные знают,
что это не играет никакой роли.
Поглядите на Невилля Лонгботтома —
он чистокровный, а едва знает,
какой стороной вверх котел ставить.
— И они не придумали еще
заклинания, которого не смогла бы
сотворить наша Гермиона, — гордо
заявил Хагрид, заставив Гермиону
вспыхнуть легким пурпуром.
— Это омерзительно — называть так
кого-либо, — сказал Рон, утирая
вспотевший лоб трясущейся рукой.
— "Грязная кровь", понимаешь ли.
Обычная кровь. Смешно. Сейчас боль-
шинство волшебников — полукровки.
Если бы мы не породнялись
с Магглами, мы бы вымерли.
Его снова стало рвать, и он опять
скрылся из виду.
— Я тебя не хочу ругать, Рон,
за то, что ты попробовал его закол-
довать, — сказал Хагрид, перекрывая
стук от падавших в таз слизняков.
— Но, может, оно и к лучшему, что
твоя палочка стрельнула не в том
направлении. Уж Люциус Малфой,
думаю, заявился бы в школу, если б
ты заколдовал его сына. Хорошо уж,
что ты не поимел неприятностей.
Гарри хотел было заметить, что
поток слизняков изо рта уж никак не
отнесешь к разряду приятных вещей,
но не смог: помадка Хагрида склеила
ему челюсти.
— Гарри, — внезапно сказал Хагрид,
как будто пораженный новой мыслью,
— А я ведь на тебя зуб имею.
Слышал, ты тут раздаешь фотографии
с автографами. Почему же у меня
еще ни одной нет?
Гарри, разозлившись, разлепил
зубы.
— Да не раздаю я фотографии с ав-
тографами! — воскликнул он. — Если
Локхарт все сплетничает об этом.
Но тут он увидел, что Хагрид
смеется.
— Да я только шучу, — он добродуш-
но похлопал Гарри по спине, отчего
Гарри повалился лицом на стол.
— Я же знал, что ты этого не делал.
Я сказал Локхарту, что тебе и не
надо. Ты и без этого познаменитее
его будешь.
— Спорю, ему это не понравилось, —
сказал Гарри, снова усаживаясь
и потирая подбородок.
— Уж думаю — да, — заметил Хагрид,
блестя глазами. — А потом я ему
сказал, что никогда не читал ни
единой из его книжек, ну и он решил
уйти. Не хочешь помадки из патоки,
Рон? — прибавил он, когда тот снова
появился.
— Нет, спасибо, — слабо отозвался
Рон. — Лучше не рисковать.
— Пошли, посмотрите, что я
выращиваю, — пригласил Хагрид,
когда Гарри и Гермиона покончили
с остатками чая.
На маленькой овощной грядке за
домиком Хагрида росла дюжина самых
больших тыкв, какие Гарри только
видел. Каждая была размером
с большой валун.
— Хороши, а? — счастливо спросил
Хагрид. — Для Хэллоуина — к тому
времени станут размером что надо.
— Чем ты их подкармливаешь? —
поинтересовался Гарри.
Хагрид оглянулся через плечо,
чтобы убедиться, что они одни.
— Ну, я им. это. чуть
помогал.
Гарри заметил, что к задней стене
хижины прислонен розовый в цветочек
зонтик Хагрида. У Гарри уже и рань-
ше имелись все основания полагать,
что этот зонтик был не тем, чем
казался; у него было сильное подо-
зрение, что внутри зонтика спрятана
старая школьная палочка Хагрида.
Хагриду не полагалось творить
магию. Он был исключен с третьего
курса Хогвартса, но Гарри так
никогда и не узнал, почему:
при любом упоминании об этом Хагрид
громко откашливался и становился
на удивление глух до тех пор, пока
тема не сменялась.
— "Заклятие Обжорства", полагаю? —
Гермиона наполовину возмущалась,
наполовину веселилась. — Ну, ты
хорошо над ними потрудился.
— Так и твоя младшая сестричка
сказала, — кивнул на Рона Хагрид.
— Только вчера ее повстречал. —
Тут Хагрид мельком глянул на Гарри,
при этом борода его мелко тряслась.
— Сказала, что осматривала террито-
рию, но, полагаю, она надеялась
натолкнуться в моем доме кое на
кого другого. — он подмигнул Гарри:
— Я так думаю, она бы не стала
отказываться от подписанной.
— Ой, замолчи, — воскликнул Гарри.
Рон фыркнул от смеха, и на землю
посыпались слизняки.
— Аккуратнее! — зарычал Хагрид,
оттаскивая Рона от своих бесценных
тыкв.
Поскольку было уже почти время
обедать, а Гарри с рассвета
проглотил только кусочек помадки,
ему хотелось пойти в школу поесть.
Они распрощались с Хагридом
и отправились обратно в замок. Рон
время от времени икал, но из него
вылетело только два очень маленьких
слизнячка.
Едва они ступили в прохладный
Входной Холл, как раздался голос:
— Вот и вы, Поттер, Уисли. —
к ним со строгим видом направлялась
Профессор МакГонагалл. — Вы оба
отработаете свои наказания этим
вечером.
— Что нам надо делать,
Профессор? — спросил Рон, нервно
подавляя очередной приступ.
— Ты будешь чистить серебро
в комнате для наград с Мистером
Филчем, — сказала Профессор
МакГонагалл. — И никакой магии,
Уисли, — потрудись.
Рон сглотнул. К смотрителю Аргусу
Филчу питал отвращение каждый
ученик в школе.
— А ты, Поттер, будешь помогать
Профессору Локхарту отвечать на
письма от поклонников, — продолжала
Профессор МакГонагалл.
— О нет, Профессор, — может,
мне тоже пойти наводить порядок
в комнату для наград? — в отчаянии
сказал Гарри.
— Конечно, нет, — отрезала Профес-
сор МакГонагалл, поднимая брови.
— Профессор Локхарт специально
попросил тебя. Точно в восемь, оба.
Гарри и Рон вошли в Большой Зал в
подавленном настроении, у Гермионы
на лице ясно читалось "ну-вы-же-
нарушили-правила". Гарри даже не
так сильно обрадовался картофельной
запеканке. И ему, и Рону казалось,
что ему-то выпала самая худшая
доля.
— Филч меня там продержит
всю ночь, — тяжко вздохнул Рон.
— Никакой магии! Да там будет
больше сотни кубков, в этой
комнате. Не так уж я силен в чистке
Магглским способом.
— Всегда готов поменяться, —
глухо заметил Гарри. — Я достаточно
поупражнялся у Дарсли. Отвечать
поклонникам Локхарта. он — это
кошмар.
Субботний вечер будто растаял,
и вот, почти и времени не прошло,
а было уже без пяти восемь, и Гарри
тащился по коридору третьего этажа
в кабинет Локхарта. Он стиснул зубы
и постучал.
Дверь немедленно распахнулась.
Локхарт сиял от радости.
— А-а, вот и наш шалопай! —
воскликнул он. — Проходи, Гарри,
проходи.
На стенах ярко блестели при свете
множества свечей бессчетные фото-
графии Локхарта. Некоторые из них
были даже подписаны. Еще одна
большая куча лежала на столе.
— Пожалуй, ты будешь надписывать
адреса на конвертах! — велел Гарри
Локхарт, как будто это было неви-
данным одолжением. — Это первое —
для Глэдис Гаджен, дай ей Бог.
большая моя почитательница.
Минуты медленно тянулись.
Гарри витал в монологе Локхарта,
время от времени вставляя: "Ммм",
"Правильно" и "Да-да". Иногда
до него доносились фразы типа:
"Слава преходяща, Гарри" или
"Знаменитостями не рождаются,
а становятся, помни об этом".
Свечи все оплывали и оплывали,
заставляя блики плясать на наблю-
давших за ними движущихся лицах
Локхарта. Гарри занес ноющую руку
над уже, наверное, тысячным конвер-
том, надписывая адрес Вероники
Сметли. Пусть уже пора уходить,
думал несчастный Гарри, пожалуйста,
пусть уже будет время.
И тут он услышал нечто.
нечто совсем не похожее на шипение
догорающих свечей и болтовню
Локхарта о своих поклонниках.
Это был голос, голос, который
пробирал до мозга костей, шепот,
полный невероятной, ледяной злобы.
Приди. приди ко мне.
Дай мне разорвать. Дай мне
разодрать тебя на куски.
Дай мне убить тебя.
Гарри сильно подпрыгнул, и огром-
ная сиреневая клякса растеклась
на названии улицы Вероники Сметли.
— Что? — громко сказал он.
— Конечно! — сказал Локхарт.
— Шесть месяцев на вершине списка
бестселлеров! Побив все рекорды!
— Да Нет же, — истово перебил
Гарри. — Этот шепот!
— Пардон? — Локхарт поглядел на
него озадаченно. — Какой еще шепот?
— Тот, тот, что сказал.
вы его не слышали?
Локхарт глядел на Гарри
в изумлении.
— Да о чем это ты, Гарри? Может,
ты чуть вздремнул? Великий Скотти,
ты погляди на время! Мы тут уже
почти четыре часа! Никогда бы
не поверил. как время-то летит,
правда?
Гарри не ответил. Он напрягал
слух, чтобы снова уловить голос,
но до него не донеслось ни звука,
за исключением рассуждений Локхарта
о том, что он не должен ожидать
такого обращения всякий раз, когда
получает наказание. Гарри ушел
в сильном недоумении.
Было так поздно, что гостиная
Гриффиндора была почти пуста.
Гарри пошел прямо наверх в спальню.
Рон еще не вернулся. Гарри натянул
пижаму, улегся в кровать и стал
ждать. Через полчаса появился
поглаживающий правую руку Рон,
принеся с собой в темную комнату
сильный запах полироли.
— Все мышцы свело, — простонал он,
рухнув на постель. — Четырнадцать
раз он заставлял меня надраивать
этот Квиддитчный кубок, пока
не успокоился. А еще у меня был
еще один приступ Слизнячной рвоты
над Наградой за Особые Заслуги
перед Школой. Сколько же времени
надо, чтобы вся эта слизь вышла.
А как прошло с Локхартом?
Тихо, чтобы не разбудить Невилля,
Дина и Симуса, Гарри рассказал Рону
все, что услышал.
— И Локхарт сказал, что ничего
не слышал? — спросил Рон. Гарри
увидел, как он нахмурился в лунном
свете. — Думаешь, он врал? Но я не
понимаю — даже кому-то невидимому
понадобилось бы открыть дверь.
— Знаю, — сказал Гарри, откидыва-
ясь на своей кровати под балдахином
и глядя на полог. — Я тоже
не понимаю.
—————————————
8. Смертенины
Пришел октябрь и нагнал промозглой
сырости в замок и его окрестности.
У Мадам Помфри, колдомедика,
прибавилось работы из-за внезапной
вспышки простуд среди учителей и
учеников. Ее "Перцовое Зелье" дей-
ствовало безотказно, хотя из ушей
выпившего его потом несколько часов
кряду шел дым. В Джинни Уисли,
которая выглядела бледной, Перси
влил несколько капель насильно.
Пар, валивший из-под ее огненных
волос, создавал впечатление, что
вся ее голова пылает.
Дождевые капли размером с пулю
барабанили по окнам замка день
за днем без конца; вода в озере
поднялась, клумбы превратились
в грязевые потоки, а тыквы Хагрида
выросли размером с сарай. Однако
энтузиазм Оливера Вуда по поводу
регулярных тренировок отнюдь не
подмок, и именно поэтому в поздний
час одним из ненастных субботних
вечеров за несколько дней
до Хэллоуина Гарри возвращался
в Гриффиндорскую Башню промокшим
до костей и заляпанным грязью.
Но даже не вспоминая про дождь
и ветер, это была невеселая трени-
ровка. Фред и Джордж, шпионившие за
командой Слиферина, воочию видели
скорость новых "Нимбус-2001". Они
сообщили, что Слиферинцы похожи
просто на семь зеленоватых
всполохов, носящихся над полем,
как ракеты.
Когда Гарри шлепал по пустому
коридору, ему навстречу попался
кое-кто, кто выглядел не менее
озабоченным. Почти Безголовый Ник,
призрак Гриффиндорской Башни,
печально глядел в окно, бормоча про
себя: ". не соответствую их требо-
ваниям. полдюйма — разве это. "
— Привет, Ник, — поздоровался
Гарри.
— Привет-привет, — откликнулся
Почти Безголовый Ник, вздрагивая
и озираясь. На нем была изысканная
шляпа с плюмажем, из-под которой
спускались длинные вьющиеся волосы,
и камзол с жестким воротником,
скрывавшим почти разрубленную шею.
Он был прозрачен, как дым, и Гарри
видел сквозь него темное небо
и ливень за окном.
— Ты выглядишь погрустневшим, юный
Поттер, — заметил Ник, складывая
прозрачное письмо и засовывая его
в свой камзол.
— Ты тоже, — ответил Гарри.
— А-а. — Почти Безголовый Ник
махнул изящной рукой, — все это
неважно. Не то чтобы мне действи-
тельно хотелось вступить. Хотя
я бы подал заявку, но, очевидно,
я не соответствую их требованиям.
Несмотря на легкомысленный тон,
на его лице появилась горечь.
— Но скажи, ты бы ведь подумал, —
внезапно вскинулся он, снова
выхватывая письмо из кармана,
— что, когда тебя сорок пять раз
стукнули по шее тупым топором, то
можно и принять тебя в Клуб
Безголовых Охотников?
— Ну да, — сказал Гарри,
от которого, очевидно, требовалось
только согласиться.
— Я и говорю, что никто больше
меня не хотел бы, чтобы все прошло
быстро и чисто и мою голову отсекли
бы, как положено. Я имею в виду,
это спасло бы меня от изрядного
количества боли и насмешек. Но. —
Почти Безголовый Ник развернул
письмо и гневно прочел: — "Мы можем
принять только охотников,
головы которых полностью расстались
с их телами. Как вы понимаете, в
противном случае нашим членам было
бы невозможно участвовать в таких
играх, как Жонглирование Головой
на Полном Скаку и Поло с Головой.
В связи с этим с величайшим
сожалением я вынужден известить
Вас, что вы не соответствуете нашим
требованиям. С наилучшими пожелани-
ями, Сэр Патрик Делани-Подмор".
Рассвирепев, Почти Безголовый Ник
засунул письмо обратно.
— Полдюйма кожи и сухожилий
осталось от моей шеи, Гарри! Боль-
шинство сочло бы, что все отлично
и голова отрублена, но нет, этого
не достаточно для Сэра Правильно-
Декапитированного-Подмора.
Почти Безголовый Ник несколько раз
глубоко вздохнул и спросил, уже
значительно спокойнее:
— Ну, а что же беспокоит тебя?
Я могу что-нибудь сделать?
— Нет, — ответил Гарри.
— Если только не знаешь, где бы нам
достать семь "Нимбус-2001"
для нашего матча против Сли.
Остальная часть фразы утонула
в пронзительном мяуканье, доносив-
шемся откуда-то вблизи лодыжек. Он
глянул вниз и увидел пару фонарно-
желтых глаз. Это была Миссис Нор-
рис, скелетоподобная серая кошка,
которую смотритель Аргус Филч ис-
пользовал как своего заместителя в
бесконечной битве против учеников.
— Иди лучше отсюда, Гарри, —
быстро сказал Ник. — Филч не в ду-
хе — он подхватил грипп, а какие-то
третьекурсники случайно размазали
лягушачьи мозги по всему потолку
в пятом подземелье. Он все утро
наводил порядок, и если увидит,
как ты тут разносишь грязь.
— Правильно, — сказал Гарри, попя-
тившись от обвиняющего взгляда Мис-
сис Норрис, но недостаточно быстро.
Как будто притянутый некой
таинственной силой, связывавшей его
с глупой кошкой, Аргус Филч
внезапно возник из-за гобелена
справа от Гарри, тяжело дыша и дико
озираясь в поисках нарушителя.
Вокруг его головы был обмотан
толстый шерстяной шарф, а нос был
необычно пурпурного цвета.
— Негодяй! — завопил он, двигая
челюстями, и, выкатывая глаза,
указал на грязную лужу, натекшую
с одежды Гарри. — Везде беспорядок
и дерьмо! С меня хватит! За мной,
Поттер!
Гарри мрачно помахал рукой
Почти Безголовому Нику и последовал
за Филчем обратно вниз по лестнице,
удваивая количество грязных следов
на полу.
Гарри еще никогда не был в кабине-
те у Филча; это было место, которо-
го избегало большинство учеников.
Комната была грязная, без окон
и освещалась единственной масляной
лампой, свешивавшейся с низкого
потолка. Слабый запах жареной рыбы
витал в воздухе. Вдоль стен стояли
деревянные шкафы с папками, в
которых содержались все подробности
про каждого из учеников, которых
Филч когда-либо наказывал. Для
Фреда и Джорджа Уисли был выделен
специальный ящик. На стене позади
стола Филча висела коллекция
начищенных цепей и кандалов. Все
знали, что он все время упрашивал
Дамбльдора позволить ему подвеши-
вать учеников за ноги к потолку.
Филч взял перо из горшочка
на столе и начал рыться в поисках
пергамента.
— Дерьмо, — бормотал он со
злостью, — огромные огнедышащие
драконьи подобья. лягушачьи
мозги. крысиные кишки. с меня
хватит. будет пример. где же
протокол. вот.
Он достал большой свиток пергамен-
та из ящика стола и развернул его
перед собой, обмакнув длинное
черное перо в чернильницу.
— Имя — Гарри Поттер.
Преступление.
— Но это же всего-навсего немного
грязи! — запротестовал Гарри.
— Это немного грязи для тебя,
мальчик, а для меня — лишний час
уборки! — прикрикнул на него Филч,
на конце распухшего носа которого
покачивалась противная капля.
— Преступление — загрязнение
замка. предлагаемый приговор.
Утирая текущий нос, Филч недобро
поглядел на Гарри, который ждал,
затаив дыхание, вынесения
приговора.
Но стоило Филчу опустить перо, как
с потолка донеслось оглушительное
_БА-БАХ!_, масляная лампа
задребезжала.
— Дрюзг! — взревел Филч в порыве
гнева. — На этот раз ты от меня
не уйдешь, я до тебя доберусь!
И, даже не глянув на Гарри,
Филч вылетел из комнаты бок о бок
с Миссис Норрис.
Дрюзг был школьным полтергейстом,
насмешливой, возникающей из воздуха
напастью, существовавшей с един-
ственной целью производить хаос и
смятение. Гарри не очень-то жаловал
Дрюзга, но не мог не почувствовать
благодарности за отсрочку. У него
была надежда, что то, что сотворил
Дрюзг (а звук был такой, будто
на этот раз он расколотил что-то
очень большое), сможет отвлечь
Филча от Гарри.
Полагая, что ему, вероятно, надо
дождаться Филча, Гарри плюхнулся
в изъеденное молью кресло рядом
со столом. Кроме полузаполненного
протокола на него, на столе была
только одна вещь: большой,
глянцевый, малиновый конверт с
серебристой надписью. Быстро глянув
на дверь, чтобы убедиться, что Филч
не возвращается, Гарри взял конверт
и прочел: "Быстромаг —
Заочное Обучение Началам Магии".
Заинтригованный, Гарри раскрыл
конверт и вытащил пачку листов
пергамента. На первой странице
серебряными чернилами с завитками
было выведено:
"Вы чувствуете, что отстали
от мира современной магии? Вы пыта-
етесь найти себе оправдание, что не
пользуетесь простыми заклинаниями?
Ваша незадачливая работа с палочкой
вызывает смех? Есть выход! Курс
Быстромаг — это совершенно новый,
безотказный, быстрый и легкий
метод. Сотни ведьм и колдунов уже
воспользовались методом Быстромаг!
Мадам З. Неттльс из Топшема пишет:
"Я не могла запомнить ни одного за-
клинания, а мои зелья были семейным
посмешищем! Теперь, после того
как я прибегла к курсу Быстромаг,
я стала центром внимания на всех
вечеринках, а мои подруги просят
у меня рецепт моего "Чарующего
Зелья"!" Колдун Д. Дж. Прод из
Дидсбери говорит: "Раньше моя жена
издевалась над моими бессильными
заклятиями, но один месяц обучения
по вашему сказочному методу
Быстромаг — и я смог превратить ее
в яка! Спасибо, Быстромаг!""
В изумлении Гарри пролистал
остальное содержимое конверта.
Зачем, спрашивается, Филчу понадо-
бился "Быстромаг"? Получается, он
плохой колдун? Гарри успел дочитать
до "Урок Первый. Как держать Палоч-
ку (несколько полезных советов)",
когда шаркающие шаги снаружи опо-
вестили его, что Филч возвращается.
Он засунул пергамент обратно
в конверт и едва успел бросить его
на стол, как открылась дверь.
Филч выглядел триумфатором.
— Этот поваленный шкаф пришелся
очень кстати! — радостно говорил он
Миссис Норрис. — На этот раз
мы уж выставим Дрюзга отсюда, моя
милая.
В этот момент его взгляд упал
на Гарри, а затем перескочил
на конверт "Быстромага", который,
как Гарри слишком поздно понял,
лежал на два фута в стороне от
прежнего места. Бледное лицо Филча
стало кирпично-красным. Гарри
приготовился к буре. Филч нетвердо
подошел к столу, схватил конверт
и бросил его в ящик.
— Ты. ты прочитал. —
пробормотал он.
— Нет, — быстро соврал Гарри.
Филч скрестил на груди узловатые
руки.
— Если бы я подумал, что ты прочел
мою личную. ну не то чтобы мою.
для друга. но как бы то
ни было.
Гарри с тревогой глядел на него —
Филч еще никогда не выглядел более
безумно. Его глаза забегали, мешко-
ватые щеки задергались от нервной
дрожи, и даже шерстяной шарф не мог
это скрыть.
— Хорошо. иди. и чтоб ни
слова. хотя, если ты не читал.
ну иди, надо написать протокол
на Дрюзга. иди.
Удивляясь своей удаче, Гарри
вылетел из кабинета, пробежал
по коридору и вверх по лестнице.
Выйти из кабинета Филча не будучи
наказанным — это очень смахивало
на школьный рекорд.
— Гарри! Гарри! Ну как, сработало?
Почти Безголовый Ник выскользнул
из класса. Позади него Гарри
заметил обломки черного с золотом
шкафа, который, по-видимому, упал
с большой высоты.
— Я упросил Дрюзга грохнуть его
прямо над кабинетом Филча, —
бодро сказал Ник. — Думал, это его
отвлечет.
— Так это ты? — благодарно сказал
Гарри. — Да, сработало, я даже
не получил наказания. Спасибо, Ник!
И они вместе пошли по коридору.
Почти Безголовый Ник, как заметил
Гарри, все еще держал письмо
с отказом от сэра Патрика.
— Хотел бы я сделать что-нибудь,
чтоб помочь тебе с Клубом
Безголовых, — сказал Гарри.
Почти Безголовый Ник остановился,
и Гарри пролетел прямо сквозь него.
И лучше бы он этого не делал —
это было все равно что прогуляться
под ледяным дождем.
— Но кое-что ты для меня сделать
можешь, — возбужденно сказал Ник.
— Гарри, я бы не стал просить
многого — но нет, ты не захочешь.
— Что такое? — поинтересовался
Гарри.
— Ну, на этот Хэллоуин приходится
мой пятисотый день смерти, — начал
Почти Безголовый Ник, подтягиваясь
и принимая достойный вид.
— О-о, правда? — вставил Гарри,
не будучи уверенным, должен ли он
печалиться или радоваться по этому
поводу.
— Я устраиваю вечеринку в одном
из подземелий попросторнее. Ко мне
соберутся друзья со всей страны.
Для меня была бы очень большая
честь, если бы ты зашел. Мистеру
Уисли и мисс Грейнджер, конечно,
я тоже буду рад. но, может, вы
с большим удовольствием отправитесь
на школьный праздник? —
он выжидающе посмотрел на Гарри.
— Да нет же, — быстро ответил
Гарри, — Я приду.
— Ах, мой мальчик! Гарри Поттер на
моих смертенинах! И, — он немного
поколебался, волнуясь, — не мог бы
ты заметить сэру Патрику, насколько
пугающим и внушительным я тебе
кажусь?
— Ну. ну конечно, — согласился
Гарри.
Почти Безголовый Ник расплылся
в улыбке.
***
— Смертенины привидения? — с
интересом спросила Гермиона, когда
Гарри наконец переоделся и присо-
единился к ней и Рону в гостиной.
— Готова поспорить, не много
найдется живых, кто сможет сказать,
что побывал на таком празднестве, —
это будет замечательно!
— Зачем отмечать день, в который
умер? — сказал Рон, который нахо-
дился в середине домашнего задания
по Зельеделию и не был в духе.
— По мне — так смертельно мрачно.
Дождь все еще хлестал по окнам,
которые стали чернильно-черными,
но внутри было светло и радостно.
Огонь в камине отбрасывал блики
на бессчетные мягкие кресла, где
ученики читали, разговаривали,
делали домашние задания или,
как в случае Фреда и Джорджа Уисли,
пытались узнать, что получится,
если скормить фейерверк Филибастера
саламандре. Фред "спас" оранжевую,
живущую в огне ящерицу из кабинета
по Уходу За Магическими Существами,
и теперь она мягко тлела на столе,
окруженная толпой любопытных.
Гарри как раз собирался рассказать
Рону и Гермионе о Филче и курсе
"Быстромаг", когда саламандра вне-
запно со свистом взлетела в воздух
и, громко исторгая искры и хлопки,
понеслась вокруг комнаты. Вид Пер-
си, до хрипоты кричащего на Фреда
и Джорджа, сноп оранжевых искр изо
рта у саламандры и ее побег в камин
с последовавшими взрывами —
выбили и Филча, и его конверт
от "Быстромага" у Гарри из головы.
К тому времени, как наступил
Хэллоуин, Гарри пожалел о своем
поспешном обещании пойти на
смертенины. Все остальные в школе
с удовольствием предвкушали празд-
нование Хэллоуина: Большой Зал был,
как обычно, декорирован живыми
летучими мышами, из здоровенных
тыкв Хагрида вырезали фонари такого
размера, что в них могли уместиться
трое мужчин, а еще ходили слухи,
что Дамбльдор пригласил труппу
танцующих скелетов.
— Обещание есть обещание, —
напомнила Гермиона начальственным
тоном. — Ты сказал, что пойдешь
на Смертенины.
Итак, в семь часов Гарри, Рон
и Гермиона прошли мимо дверей
в полный народу Большой Зал,
завлекающе поблескивавший золотыми
блюдами и свечами, и вместо него
направились к подземельям.
Хотя проход, ведущий на вечеринку
Почти Безголового Ника, тоже был
украшен свечами, впечатление он
производил безрадостное: это были
длинные, тонкие, абсолютно черные
свечки, горевшие ярким голубым
светом, отбрасывая туманный, при-
зрачный свет даже на их живые лица.
Температура падала с каждым шагом.
Гарри поежился, плотнее запахнул
мантию, и в этот момент услышал
звук, как будто тысяча ногтей
скребли по огромной классной доске.
— Это должна быть музыка? —
прошептал Рон.
Они зашли за угол и увидели
Почти Безголового Ника, стоявшего
в двери, занавешенной черными
бархатными портьерами.
— Дорогие друзья, — скорбно
произнес он, — Добро пожаловать,
добро пожаловать. я так рад,
что вы смогли прийти. — Он сорвал
шляпу с плюмажем и с поклоном
пригласил их войти.
Их глазам предстало невероятное
зрелище. Подземелье было заполнено
сотнями жемчужно-белых, прозрачных
людей, в основном носившихся
над заполненной танцплощадкой,
вальсируя под ужасный, дрожащий
звук, издаваемый тремя десятками
музыкальных пил, на которых играл
оркестр, расположенный на задрапи-
рованном черным возвышении. Над их
головами сияла голубым светом
люстра с еще доброй тысячей свечей.
Их дыхание превращалось в туман;
было похоже на холодильник.
— Может, осмотримся? — предложил
Гарри, мечтая согреть ноги.
— Осторожно, не пройдите сквозь
кого-нибудь, — нервно сказал Рон, и
они двинулись по краю танцплощадки.
Они прошли мимо угрюмых монахинь,
оборванца в цепях и Толстого
Монаха, добродушного призрака
Хаффлпаффа, разговаривавшего с
рыцарем, изо лба у которого торчала
стрела. Гарри не удивился, увидев,
что все остальные призраки широко
расступаются перед Кровавым
Бароном — худым, с пристальным
взглядом, покрытым серебристыми
пятнами крови призраком Слиферина.
— О нет, — воскликнула Гермиона,
внезапно остановившись. — Пошли
обратно, обратно, я не хочу
разговаривать со Стонущей Миртл.
— С кем? — переспросил Гарри,
когда они быстро двинулись
в противоположную сторону.
— Она появляется в одном
из туалетов, в женской умывальной
комнате на втором этаже, — пояснила
Гермиона.
— Появляется в туалете?
— Да. Он не работал весь год, по-
тому что у нее непрерывно случаются
истерики и она все затопляет.
Я стараюсь не появляться там
без крайней необходимости: ужасно
пытаться пописать, когда она стонет
перед тобой.
— Глядите, угощение! — указал Рон.
На другом конце подземелья
стоял длинный стол, также покрытый
черным бархатом. Они с нетерпением
двинулись к нему, но в следующую же
секунду застыли, пораженные ужасом.
Поднимался отвратительный запах —
большие гнилые рыбины были разложе-
ны на изящных серебряных блюдах;
пироги, сгоревшие до угля, лежали
грудами на подносах; еще был боль-
шой червивый рубец, горбушка сыра,
покрытая густой зеленой плесенью,
и, как гордость стола, огромный
серый торт в форме надгробья,
на котором кусочками дегтя были
выложены слова: "Сэр Николас
де Мимси-Порпингтон, скончался
31 октября 1492 года".
Гарри с изумлением смотрел, как
один дородный призрак приблизился
к столу, низко нагнулся, широко
открыл рот и прошел сквозь одного
из вонючих лососей.
— Вы можете его попробовать, когда
сквозь него проходите? — спросил
у него Гарри.
— Почти, — печально ответил
призрак и улетел прочь.
— Я думаю, они специально дают
всему этому сгнить, чтобы получить
запах посильнее, — со знанием дела
сказала Гермиона, зажимая нос
и нагибаясь, чтобы поглядеть
на сгнивший рубец.
— Может, пойдем? Мне нехорошо, —
попросил Рон.
Но едва они развернулись уходить,
как неожиданно из-под стола
вынырнул маленький призрак и повис
перед ними.
— Привет, Дрюзг, — осторожно
сказал Гарри.
В отличие от окружавших их
призраков Полтергейст Дрюзг был
прямой противоположностью бледности
и прозрачности. Он был одет
в ярко-оранжевую шляпу, вращающийся
галстук-бабочку, а на его широком
злобном лице была широкая ухмылка.
— Немножко огрызков? — любезно
предложил он, протягивая миску
с покрытыми плесенью земляными
орехами.
— Нет, благодарю, — ответила
Гермиона.
— Я слышал, как вы говорили
о бедной Миртл, — сказал Дрюзг,
стреляя глазками. — Как же вы грубо
отозвались о бедняжке! — он глубоко
вдохнул и завопил: — _ЭЙ, МИРТЛ!_
— О нет, Дрюзг, не говори ей, что
я сказала, а то она действительно
расстроится, — отчаянно зашептала
Гермиона. — Я ничего не имела
в виду, она мне не. э-э.
привет, Миртл.
Толстый приземистый призрак
девочки скользнул к ним. У нее было
самое мрачное лицо из всех, какие
только видел Гарри, оно было напо-
ловину скрыто за обвисшими волосами
и толстыми перламутровыми очками.
— Что? — угрюмо бросила она.
— Как поживаешь, Миртл? — спросила
Гермиона нарочито бодрым голосом.
— Приятно увидеть тебя
не в туалете.
Миртл шмыгнула носом.
— Мисс Грейнджер только что о тебе
говорила. — с хитрым видом шепнул
Дрюзг в ухо Миртл.
— Я просто говорила. говорила.
как хорошо ты сегодня выглядишь, —
сказала Гермиона, со злостью глядя
на Дрюзга.
Миртл подозрительно уставилась
на Гермиону.
— Ты надо мной издеваешься, —
решила она, и серебряные слезы
быстро полились из ее маленьких
глаз-щелок.
— Нет, честно. правда, я
говорила, как прекрасно выглядит
Миртл? — спросила Гермиона, больно
пихая Гарри и Рона под ребра.
— О да.
— Так и говорила.
— Не лгите мне, — застонала Миртл,
слезы потоком полились по ее лицу,
в то время как Дрюзг счастливо
кудахтал у нее над плечом.
— Вы думаете, я не знаю, как люди
называют меня за спиной? "Толстуха
Миртл"! "Уродина Миртл"! "Ничтож-
ная, стонущая, угрюмая Миртл"!
— Ты забыла про "прыщавую", —
подсказал ей в ухо Дрюзг.
Миртл от стонов перешла к стра-
дальческим рыданиям и улетела из
подземелья. Дрюзг ринулся за ней,
кидаясь в нее заплесневелыми ореха-
ми и крича: "Прыщавая! Прыщавая!"
— О Господи, — печально сказала
Гермиона.
К ним через толпу пробирался Почти
Безголовый Ник.
— Веселитесь?
— О да, — соврал Гарри.
— Неплохо получилось, —
гордо сообщил Почти Безголовый Ник.
— Вопящая Вдова прибыла аж из
самого Кента. Почти настало время
для моей речи, я лучше пойду
и предупрежу оркестр.
Однако оркестр прекратил играть
в ту же самую минуту. Они,
как и все в подземелье, замолчали,
взволнованно озираясь, потому что
протрубил охотничий рог.
— Ну вот и пожаловали, — с досадой
сказал Почти Безголовый Ник.
Сквозь стену подземелья влетела
дюжина призрачных лошадей, на каж-
дой из которых восседал безголовый
всадник. Общество безумно зааплоди-
ровало; Гарри тоже принялся было
аплодировать, но быстро остановился
при взгляде на лицо Ника.
Лошади проскакали на середину
площадки и остановились, то пятясь,
то ступая вперед. Впереди всех был
большой призрак, державший свою
бородатую голову под мышкой, откуда
она и дула в рог. Призрак спешился,
поднял свою голову высоко в воздух,
чтобы обозреть всю толпу (все
расхохотались), подошел к Почти
Безголовому Нику и приставил голову
обратно к шее.
— Ник! — пророкотал он.
— Как поживаешь? Голова все так и
болтается? — Он грубо расхохотался
и похлопал Почти Безголового Ника
по плечу.
— Добро пожаловать, Патрик, —
сердито приветствовал его Ник.
— Живые! — вскричал Сэр Патрик,
заметив Гарри, Рона и Гермиону
и сотворив высоченный прыжок
в притворном изумлении, причем
его голова снова свалилась с плеч
(толпа зашлась хохотом).
— Очень смешно, — мрачно заметил
Почти Безголовый Ник.
— Не обижайся, Ник! — крикнула го-
лова Сэра Патрика с пола. — Все ду-
ется, что мы не позволяем ему всту-
пить в клуб! Но я хочу сказать —
вы поглядите на этого парня.
— Мне кажется, — торопливо сказал
Гарри под намекающим взглядом Ника,
— что Ник очень пугающий и.
э-э.
— Ха! — воскликнула голова Сэра
Патрика. — Готов поспорить, что он
просил тебя это сказать.
— А теперь, если все согласны
уделить мне внимание, время для
моей речи! — громко провозгласил
Почти Безголовый Ник, направляясь
к помосту и взбираясь в пятно
ледяного голубоватого света. — Мои
оплакиваемые лорды, леди и джентль-
мены, с глубоким прискорбием я.
Но его больше никто не слушал. Сэр
Патрик и остальные члены Охотничь-
его Клуба устроили игру в Поло с
Головой, и толпа обернулась к ним.
Почти Безголовый Ник совершил
несколько слабых попыток снова
завладеть вниманием аудитории, но
сдался, когда мимо него под громкие
одобрительные крики пролетела
голова Сэра Патрика.
Гарри чувствовал жуткий холод,
не говоря уже о голоде.
— Не могу больше этого выносить, —
пробормотал Рон, стуча зубами,
когда снова вступил оркестр и при-
зраки потянулись на танцплощадку.
— Пошли, — согласился Гарри.
Они попятились к двери, кивая
и улыбаясь всем, кто бы на них
ни посмотрел, и через минуту уже
торопливо шли по проходу, полному
черных свечей.
— Может, пудинг еще остался, — с
надеждой произнес Рон, направляясь
ко Входному Холлу.
И тут Гарри это услышал.
. рви. дери. убей.
. разорвать. разодрать.
убить.
Это был тот же голос, тот же леде-
нящий, убийственный голос, который
он слышал в кабинете у Локхарта.
Он оступился, вцепился в каменную
стену, изо всех сил прислушиваясь,
оглядываясь, всматриваясь в оба
конца туманного прохода.
— Гарри, что ты.
— Это снова тот же голос.
помолчите минуту.
. так голоден. так долго.
— Слушайте! — настойчиво прошептал
Гарри, и Рон с Гермионой застыли,
глядя на него.
. убить. время убить.
Голос становился слабее. Гарри
был уверен, что он отдаляется.
движется вверх. Его охватила
смесь страха и волнения, когда он
глянул на темный потолок, — как оно
может двигаться вверх? Был ли это
призрак, для которого каменные
потолки не играли роли?
— Сюда! — крикнул он,
и они побежали вверх по лестнице
во Входной Холл.
Здесь уже нельзя было и надеяться
что-нибудь услышать — из Большого
Зала доносился гул голосов. Гарри
взбежал по мраморной лестнице на
первый этаж, Рон и Гермиона топали
сзади.
— Гарри, что мы.
— _Ш-Ш-Ш!_
Гарри напряг слух. Вдалеке,
с верхнего этажа, до него донесся
все слабеющий голос:
. чую кровь. _ЧУЮ КРОВЬ!_
У него в животе все сжалось.
— оно собирается кого-то убить! —
крикнул он и, не глядя на изумлен-
ные лица Рона и Гермионы, взбежал
наверх через две ступеньки, пытаясь
прислушиваться за шумом собственных
шагов. Гарри обежал весь второй
этаж, Рон и Гермиона пыхтели сзади,
но он не остановился, пока они
не завернули за угол в последний
заброшенный проход.
— Гарри, к чему все это? — спросил
Рон, утирая с лица пот. — Я ничего
не слышал.
Но внезапно Гермиона выдохнула,
указывая вперед по коридору:
— Глядите!
Впереди на стене что-то блестело.
Они медленно подошли, вглядываясь
в темноту. Саженные слова были
намалеваны на простенке между двумя
окнами, они мерцали при свете,
отбрасываемом пылающими факелами.
Потайная Комната открыта.
Берегитесь, враги Наследника!
— Что это за штука висит внизу? —
спросил Рон с легкой дрожью
в голосе.
Когда они подошли поближе, Гарри
едва не поскользнулся — на полу
была большая лужа воды; Рон и Гер-
миона подхватили его и потихоньку
подошли к надписи, всматриваясь
в темную тень под ней. Все трое
в один момент поняли, что это было
такое, и с плеском отпрыгнули.
Миссис Норрис, кошка смотрителя,
свешивалась на хвосте с крюка от
факела. Она была твердая, как дос-
ка, ее глаза были широко открыты.
Несколько секунд они не двигались.
Затем Рон сказал:
— Давайте отсюда сматываться.
— Может, нам помочь. — неловко
начал Гарри.
— Поверь мне, — сказал Рон, — мне
бы не хотелось быть тут найденным.
Но было слишком поздно. Шум, напо-
минавший отдаленный гром, сказал
им, что пир только что кончился.
С обеих сторон коридора донесся
звук сотен ног, идущих вверх
по лестнице, и громкий, довольный
говор хорошо поевших учеников;
в следующий момент в коридор
с двух сторон повалила толпа.
Говор, суета, шум внезапно стихли,
когда впереди идущие заметили вися-
щую кошку. Гарри, Рон и Гермиона
стояли одни в середине коридора,
в то время как молчание нависло над
массой учеников, пробиравшихся впе-
ред, чтобы увидеть ужасное зрелище.
В этот момент кто-то крикнул,
разрывая тишину:
— Берегитесь, враги Наследника! Вы
будете следующими, Нечистокровные!
Это был Драко Малфой.
Он протиснулся вперед, бегая своими
холодными глазками, его обычно бес-
кровное лицо раскраснелось при виде
подвешенной неподвижной кошки.
—————————————
9. Надпись на стене
— Что здесь происходит?
Что происходит? — привлеченный,
без сомнения, криками Малфоя,
Аргус Филч прокладывал себе дорогу
через толпу. При виде Миссис Норрис
лицо его исказилось от ужаса.
— Моя кошка! Моя кошка! Что случи-
лось с Миссис Норрис? — заорал он.
И его расширившиеся глаза обрати-
лись на Гарри. — Ты! — проскрипел
он. — Ты! Ты убил мою кошку!
Ты убил ее! Я убью тебя! Я.
— Аргус!
На месте происшествия появился
Дамбльдор, сопровождаемый группой
учителей. Он прошел мимо Гарри,
Рона и Гермионы и снял Миссис
Норрис с крюка.
— Пойдемте со мной, Аргус, — ска-
зал он Филчу. — И вы, Мистер Пот-
тер, Мистер Уисли, Мисс Грейнджер.
Локхарт решительно пробрался
вперед.
— Мой кабинет неподалеку,
прямо наверху, пожалуйста,
без стеснения.
— Спасибо, Гилдерой, — сказал
Дамбльдор.
Толпа разделилась надвое,
пропуская их. Локхарт, выпятив
грудь, последовал за Дамбльдором.
Профессор МакГонагалл и Снэйп
замыкали процессию.
На стенах темного кабинета Локхар-
та постоянно что-то двигалось;
Гарри увидел нескольких Локхартов
с бигудями на волосах, исчезающих
с фотографий. Настоящий Локхарт
тем временем зажег лампу на столе
и отступил назад. Дамбльдор положил
Миссис Норрис на полированную
поверхность стола и приступил к об-
следованию пострадавшей. Гарри, Рон
и Гермиона, обменявшись напряженны-
ми взглядами, присели на стулья
вдали от света лампы, наблюдая.
Кончик длинного, крючковатого носа
Дамбльдора находился почти в дюйме
от шерсти Миссис Норрис. Профессор
осматривал ее через свои очки
в форме полумесяца, его длинные
пальцы осторожно ощупывали кошку.
Профессор МакГонагалл наклонилась
совсем низко над столом и внима-
тельно смотрела. Снэйп стоял за
ними, наполовину скрытый в тени. Он
производил странное впечатление —
казалось, ему едва удается сдержать
улыбку. Локхарт же сновал вокруг
и вносил разнообразные предложения.
— Конечно же, ее убило проклятие,
скорее всего "Метаморфозной Пытки",
я много раз видел, как им пользова-
лись. Так жаль, что меня не было
рядом, — я же знаю Контрпроклятие,
которое могло бы спасти ее.
Комментарии Локхарта сопровожда-
лись сухими всхлипываниями Филча.
Он сидел на стуле у стола, не
в силах смотреть на Миссис Норрис.
Но, каким бы несчастным ни выглядел
Филч, Гарри не чувствовал ничего
похожего на вину перед ним,
хотя себя ему было ужасно жаль.
Если Дамбльдор поверит Филчу, Гарри
наверняка исключат.
Теперь Дамбльдор бормотал странные
слова и дотрагивался до Миссис
Норрис своей волшебной палочкой. Но
ничего не происходило — она продол-
жала выглядеть как чучело кошки.
— . я помню очень похожий случай
в Уагадугу, — сказал Локхарт,
— серия нападений. Полная версия
есть в моей автобиографии. Тогда я
снабдил все население города
амулетами, которые раз и навсегда
покончили с этим.
Фотографии Локхарта на стенах
дружно кивали, пока он говорил.
На голове одной из них все еще была
сеточка для волос.
Наконец Дамбльдор выпрямился.
— Она еще жива, Аргус, — сказал он
мягко.
Локхарт сразу же перестал
подсчитывать количество убийств,
которые он предотвратил.
— Еще жива? — прохрипел Филч,
глядя сквозь пальцы на Миссис
Норрис. — Но почему же она такая
неподвижная и холодная?
— Ее превратили в камень, — сказал
Дамбльдор. ("А-а! Я так и думал!" —
вставил Локхарт.) — Но сейчас я
не могу сказать.
— Спросите его! — крикнул Филч,
обращая свое опухшее заплаканное
лицо в сторону Гарри.
— Второгодник не мог сделать
такое, — сказал Дамбльдор. — это
требует владения Черной Магией
на самом высоком.
— Он сделал, он сделал это! — за-
орал Филч, и его лицо побагровело.
— Вы видели, что он написал на сте-
не? Он нашел. в моем кабинете.
он знает, что я. я. — лицо
Филча выглядело ужасно. — Он знает,
что я Сквиб! — закончил он.
— Я никогда не притрагивался к
Миссис Норрис, — громко сказал Гар-
ри, чувствуя себя не в своей тарел-
ке под взглядами людей в комнате и
фотографий Локхарта на стенах. — И
я даже не знаю, что такое Сквиб.
— Вранье! — крикнул Филч. — Он
видел мое письмо с "Быстромагом"!
— Если мне позволено будет
сказать, — вышел из тени Снэйп,
и Гарри почувствовал нарастающее
беспокойство. Он был уверен: что бы
ни сказал Снэйп, это будет не в
пользу Гарри. — Поттер и его друзья
могли просто оказаться в неудачном
месте в неудачное время, — сказал
Снэйп, немного скривив при этом
рот, как будто сам сомневался
в своих словах. — Но у нас есть
ряд подозрительных обстоятельств:
почему он вообще оказался в
коридоре наверху? Почему он не был
на праздновании Хэллоуина?
Гарри, Рон и Гермиона пустились
в объяснения по поводу вечеринки
призраков.
— . там были сотни привидений,
они могут подтвердить, что мы были
там.
— Но почему вы не присоединились
к празднованию потом? — спросил
Снэйп, и его черные глаза
заблестели при свете лампы. — Зачем
вам понадобилось пойти наверх
в этот коридор?
Рон и Гермиона посмотрели
на Гарри.
— Потому что. потому. —
заговорил Гарри; его сердце
заколотилось в бешеном ритме.
Что-то подсказывало ему, что будет
только хуже, если он объяснит, что
в коридор его привел бесплотный
голос, который мог слышать только
он, Гарри. — Потому что мы устали
и хотели отправиться спать, —
наконец выпалил он.
— Без ужина? — спросил Снэйп, и
торжествующая улыбка начала распол-
заться по его лицу. — Мне казалось,
привидения не очень-то щедры
на угощение на своих вечеринках.
— Мы не были голодны, — сказал Рон
во всеуслышание, и его желудок
при этом издал громкое урчанье.
Мерзкая улыбка Снэйпа стала
при этом еще шире.
— Мне кажется, господин Директор,
что Поттер не совсем правдив, —
сказал он. — Я думаю, его стоит
лишить некоторых привилегий, пока
он не расскажет нам, как все было.
Думаю, лучше всего будет исключить
его из Гриффиндорской команды по
Квиддитчу, пока он не будет готов
рассказать правду.
— В самом деле, Северус? — холодно
заметила Профессор МакГонагалл. — Я
не вижу причин запрещать мальчику
играть в Квиддитч. Разве эту кошку
ударили по голове метлой? Лично я
не вижу ничего подозрительного
в том, что сделал Поттер.
Дамбльдор внимательно посмотрел
на Гарри. Голубое мерцание его глаз
было похоже на рентгеновские лучи.
— Не пойман, не вор, Северус, —
сказал он твердо.
Снэйп выглядел разъяренным. Филч
тоже.
— Мою кошку превратили в камень! —
завизжал он, выпучив глаза. — Дол-
жен же кто-то понести наказание!
— Мы сможем ее вылечить, Аргус, —
миролюбиво сказал Дамбльдор.
— Профессор Спраут уже высадила
несколько Мандрагор. Как только
они вырастут до нужной величины,
я смогу приготовить лекарство,
которое вылечит Миссис Норрис.
— Я сделаю его, — встрял Профессор
Локхарт. — Я делал его, должно
быть, сотни раз. Я могу приготовить
"Тонизирующий Глоток Мандрагоры"
даже во сне.
— Простите, — ледяным голосом про-
изнес Снэйп, — Но мне казалось, я —
учитель Зельеделия в этой школе.
Повисло неловкое молчание.
— Вы можете идти, — сказал
Дамбльдор Гарри, Рону и Гермионе.
И они ушли, если не сказать —
убежали. Поднявшись этажом выше
кабинета Локхарта, они свернули в
пустой класс и тихонько прикрыли за
собой дверь. Гарри искоса посмотрел
на помрачневшие лица друзей.
— Вы что — считаете, что я должен
был рассказать им об этом голосе?
— Нет, — сказал Рон без колебаний.
— Когда ты начинаешь слышать
голоса, которые больше никому
не слышны, — это не самый лучший
признак, даже в колдовском мире.
Что-то в голосе Рона заставило
Гарри спросить:
— Но ты же веришь мне?
— Конечно, — быстро ответил Рон.
— Но ты должен понять, что это
странно.
— Я знаю, что это странно, —
сказал Гарри. — Это все ужасно
странно. Что значила та надпись на
стене? "Потайная Комната открыта".
Что бы это означало?
— Знаешь, как колокольчик звякнул
в голове. — сказал Рон медленно.
— Кажется, кто-то когда-то
рассказывал мне о Потайной Комнате
в Хогвартсе. может, Билл.
— А что такое Сквиб? — спросил
Гарри.
К его удивлению, Рон подавил
смешок.
— Ну, на самом деле это не смешно.
Сквиб — это тот, кто родился
в семье волшебников, но не наделен
никакими магическими способностями.
Почти как колдун, рожденный в семье
Магглов, только наоборот. Вот толь-
ко Сквибы — это нечто особенное.
Если Филч пытается выучиться магии
по курсу "Быстромаг", наверное,
он Сквиб. Это многое бы объяснило.
Например, его ненависть к
ученикам. — на губах Рона заиграла
довольная ухмылка. — Нелегко ему,
должно быть.
Где-то пробили часы.
— Полночь, — сказал Гарри. — Лучше
пойдемте спать, пока мы не попались
Снэйпу. А то опять обвинит нас
в чем-нибудь.
***
Несколько дней единственной темой
для разговоров в школе было
нападение на Миссис Норрис. Филч
старался, чтобы все помнили о нем,
постоянно карауля место преступле-
ния. Он, видимо, полагал, что зло-
умышленник рано или поздно появится
здесь снова. Гарри видел, как он
пытался отскоблить надпись на стене
с помощью Универсального Маги-
ческого Очистителя Миссис Шваберс.
Но безрезультатно. Слова так же
ярко сияли на каменной стене. Если
Филч не караулил место преступле-
ния, он патрулировал коридоры,
цепляясь к ничего не подозревающим
ученикам и пытаясь задержать их
за такие мелкие провинности, как,
например, "громкое сопение" или
"довольный вид".
Джинни Уисли была очень озабочена
судьбой Миссис Норрис. По словам
Рона, она очень любила кошек.
— Но ты даже не познакомилась с
Миссис Норрис, — уговаривал ее Рон.
— Честно говоря, нам гораздо лучше
без нее.
Губы Джинни начинали дрожать.
— Вообще-то такие вещи не часто
происходят в Хогвартсе, — продолжал
уверять Рон. — Они обязательно пой-
мают маньяка, который это сделал, и
выкинут его отсюда без промедления.
Надеюсь только, у него будет доста-
точно времени, чтобы перед этим
превратить в камень Филча. Я просто
шучу! — добавлял Рон поспешно,
так как Джинни начинала бледнеть.
Это нападение не прошло даром
и для Гермионы. Обычно она и так
много времени проводила за чтением,
но сейчас она просто ничего другого
не делала. Ни Гарри, ни Рон не
смогли добиться от нее ответа, в
чем же дело, пока не пришла следу-
ющая среда. Тогда все и выяснилось.
Гарри задержался на Зельеделии,
где Снэйп заставил его соскабливать
червей со стола. Пообедав впопыхах,
Гарри поднялся наверх в библиотеку,
где должен был встретиться с Роном,
и увидел Джастина Финч-Флечли,
мальчика из Хаффлпаффа. Джастин
направлялся к нему. Гарри только
открыл рот, чтобы поздороваться,
как Джастин отшатнулся от него
и поспешил в другую сторону.
Гарри нашел Рона в дальнем конце
библиотеки. Рон измерял свою
домашнюю работу по Истории Магии.
Профессор Биннз задал написать
сочинение длиной в три фута на тему
"Средневековое собрание волшебников
Европы".
— Кошмар, оно все еще на восемь
дюймов короче, — со злостью
проговорил Рон, отпуская свой пер-
гамент, который не замедлил опять
свернуться в рулон. — А Гермиона
сделала на четыре фута семь дюймов,
и почерк у нее меньше.
— Где она? — спросил Гарри,
схватив линейку и принимаясь
измерять свою собственную работу.
— Тут где-то, — ответил Рон, мах-
нув рукой куда-то в сторону книжных
полок. — Выискивает очередную кни-
гу. Кажется, она хочет перечитать
всю библиотеку до Рождества.
Гарри рассказал Рону, как Джастин
Финч-Флечли убежал от него.
— Не понимаю, почему тебя это бес-
покоит. Кажется, он вообще идиот, —
сказал Рон, переписывая работу
огромными буквами. — Вся эта
дребедень о "великом Локхарте".
В этот момент Гермиона выплыла
из-за книжных полок. Она выглядела
недовольной и наконец-то решила
с ними поговорить.
— Все экземпляры "Истории Хогварт-
са" разобрали, — сказала она,
усаживаясь рядом с Гарри и Роном.
— Там уже очередь на две недели
вперед. Я уверена, что взяла эту
книгу из дома, но никак не найду ее
в моем сундуке с книгами Локхарта.
— А зачем она тебе? — спросил
Гарри.
— Затем же, зачем и другим, —
ответила Гермиона. — Прочитать
"Легенду о Потайной Комнате".
— Что-что? — быстро спросил Гарри.
— То самое. Но я не могу ее вспом-
нить, — сказала Гермиона, закусывая
губу. — И не могу найти нигде.
— Гермиона, можно, я прочту твое
сочинение? — с нетерпением попросил
Рон, посматривая на часы.
— Нет, нельзя, — сказала Гермиона,
внезапно став суровой. — У тебя бы-
ло десять дней, чтобы написать его.
— Ну, мне нужно еще только
два дюйма, пожалуйста.
Прозвонил колокол. Рон и Гермиона
направились на Историю Магии,
переругиваясь.
История Магии была самым скучным
предметом в расписании. Профессор
Биннз, который ее преподавал, был
единственным учителем-привидением,
и самым интересным событием
на его уроках было его появление в
кабинете сквозь классную доску. Он
был старым и дряхлым, и некоторые
говорили, что он просто не заметил,
как умер. В один прекрасный день,
проснувшись и отправившись на заня-
тия, он оставил свое тело в кресле.
Сегодня было скучно, как всегда.
Профессор Биннз открыл свои заметки
и принялся монотонно жужжать, как
старый пылесос, пока весь класс не
впал в состояние оцепенения. Иногда
кто-нибудь просыпался, записывал
какие-то даты, имена и опять
засыпал. Биннз бубнил уже полчаса,
когда произошло нечто, чего раньше
никогда не случалось.
Когда Гермиона подняла руку,
профессор Биннз как раз находился
в середине убийственно скучного
рассказа о Международной Конвенции
Чародеев 1289 года. Увидев
поднятую руку, он страшно удивился.
— Мисс. гм.
— Грейнджер, профессор. Мне просто
интересно, не могли бы вы расска-
зать нам что-нибудь о Потайной
Комнате, — сказала Гермиона звонким
голосом.
Дин Томас, сидевший с открытым
ртом, глазея в окно, резко выпря-
мился. Лавендер Браун мгновенно
оторвала голову от стола, на
котором спала, а Невилль Лонгботтом
чуть не упал со стула.
Профессор Биннз заморгал.
— Мой предмет называется История
Магии, — сказал он своим сухим
скрипучим голосом. — Я работаю
с фактами, а не с мифами
и легендами. — Он прочистил горло,
будто скрипнув мелом по доске,
и продолжил: — В сентябре того года
Комитет Сардинских волшебников. —
он запнулся. Рука Гермионы снова
была вздернута вверх. — Мисс Грант?
— Скажите, профессор, а разве
в основе мифов не всегда лежат
реальные факты?
Профессор Биннз глядел на нее
с непередаваемым удивлением. Гарри
был уверен, что никто из учеников
ранее не прерывал его, мертвого
или живого.
— Ну, — сказал Профессор Биннз
медленно, — с этим трудно поспо-
рить. — Он уставился на Гермиону,
как будто впервые увидел перед
собой ученика. — Вообще-то легенда,
о которой вы говорите, не очень
интересна, просто нелепая сказка.
А весь класс теперь ловил каждое
его слово. Все лица повернулись
в его сторону. Гарри был уверен,
что Биннз был просто сражен таким
необыкновенным вниманием.
— Ну, очень хорошо, — сказал он
медленно. — Дайте-ка подумать.
Потайная Комната. Вы, конечно,
все прекрасно знаете, что Хогвартс
был основан тысячу лет назад —
точная дата неизвестна — четырьмя
великими магами и волшебницами.
Четыре колледжа названы в их честь:
Годрик Гриффиндор, Хельга Хаффл-
пафф, Ревена Равенклоу и Салазар
Слиферин. Они построили этот замок
вместе, вдалеке от любопытных глаз
Магглов. То было время, когда
обычные люди боялись магии
и колдуны и колдуньи подвергались
преследованиям.
Он сделал паузу, оглядел класс
и продолжил:
— Несколько лет основатели
Хогвартса дружно работали вместе,
разыскивая детей, которые проявляли
магические способности, и приводя
их в замок для обучения. Но затем
между ними возникли разногласия.
Между Слиферином и остальными начал
разгораться конфликт. Слиферин
не хотел, чтобы любой ребенок мог
обучаться в Хогвартсе. Он был уве-
рен, что учиться магии может только
ребенок из семьи магов. Он был
против того, чтобы брать в обучение
детей из Магглских семей, так как
считал их недостойными. Через
некоторое время произошла серьезная
ссора, и Слиферин покинул школу.
Профессор Биннз снова сделал паузу
и облизнул губы. Выглядел он в этот
момент, как старая морщинистая
черепаха.
— Вот и все, что говорят нам
исторические справочники, — продол-
жил он. — Но все эти достоверные
исторические факты опровергаются
фантастической легендой о Потайной
Комнате. Эта легенда гласит, что
Слиферин построил в замке Потайную
Комнату и остальные основатели
ничего не знали о ней. Он построил
ее таким образом, что никто не мог
туда проникнуть, пока в школу не
придет истинный наследник Слифери-
на. Только он мог зайти в Комнату,
освободить ужас, таящийся внутри,
а затем выгнать из Хогвартса всех
недостойных обучения магии.
Когда он закончил говорить, в ком-
нате повисла тишина. Но то была не
та сонная тишина, наполнявшая класс
Профессора Биннза обычно. Она на-
пряженно звенела, и глаза всех уче-
ников были устремлены на профессо-
ра, явно ожидая продолжения. Биннз
казался чрезвычайно раздраженным.
— Все это, конечно, полная
ерунда, — сказал он. — Естественно,
вся школа была обследована много
раз самыми опытными магами и вол-
шебницами. Никакой Потайной Комнаты
не нашли. Это просто сказочка
для легковерных дурачков.
Рука Гермионы снова взметнулась
вверх.
— Сэр, а что конкретно вы имели
в виду, говоря об ужасе, таящемся
внутри Комнаты?
— Это какое-то чудовище, которое
может подчинить только истинный на-
следник Слиферина, — сказал Профес-
сор Биннз своим скрипучим голосом.
Ребята обменялись встревоженными
взглядами.
— Говорю же вам, ее не существу-
ет, — сказал Профессор Биннз,
перелистывая блокнот. — Нет никакой
Комнаты и никакого чудовища.
— Но, сэр, — сказал Симус Финни-
ган, — если Комната открывается
только истинному наследнику
Слиферина, никто другой просто
не сможет ее найти, правда же?
— Ерунда, — сказал профессор
твердо. — Если самые сильные маги
и волшебницы Хогвартса не смогли ее
найти.
— Но, профессор, — прервала его
Парвати Патиль, — наверное, надо
применить Черную Магию, чтобы
открыть Комнату.
— Если маг не пользуется Черной
Магией, это не значит, что он
не может этого сделать, — отрезал
профессор Биннз. — Если такой
волшебник, как Дамбльдор.
— Но, возможно, надо иметь
какое-то отношение к Слиферину. —
начал Дин Томас, но профессор уже
дошел до ручки.
— Вот что, — произнес он резко.
— Это миф! Комнаты не существует!
Нет никакого подтверждения тому,
что Слиферин ее построил!
Я отказываюсь рассказывать вам
о всякой чепухе. А сейчас, с вашего
позволения, мы вернемся к истории,
к солидным, доказанным историческим
фактам.
И уже через несколько минут класс
погрузился в обычную сонную тишину.
***
— Я всегда знал, что Салазар
Слиферин был просто старым сума-
сшедшим, — говорил Рон Гарри и
Гермионе, когда они шли по коридору
после урока, чтобы положить сумки
перед ужином. — Но я никогда не ду-
мал, что именно он заварил всю эту
кровавую кашу. Я не отправился бы
в его колледж, даже если бы мне
заплатили. Честно говоря, если бы
Сортировочная Шляпа попыталась
отправить меня в Слиферин, я бы сел
на поезд и сразу же поехал домой.
Гермиона кивнула в знак согласия,
но Гарри ничего не сказал. Только
у него в животе что-то неприятно
подпрыгнуло. Гарри никогда
не рассказывал Рону и Гермионе, что
Сортировочная Шляпа всерьез намере-
валась направить его в Слиферин.
Он помнил, как будто все произошло
вчера, тоненький голосок, зазвучав-
ший в его ушах, как только он надел
Шляпу на голову в прошлом году:
"Ты можешь стать великим, это все
у тебя в голове, а Слиферин поможет
тебе на этом пути. " Но Гарри
к тому времени уже был наслышан
о репутации Слиферина, о том, что
большинство Темных магов были его
выпускниками. Без колебаний он
воскликнул: "Только не Слиферин!"
И Шляпа сказала: "ну, если ты так
уверен — пусть будет Гриффиндор!"
Пока они тащились по коридору,
за ними увязался Колин Криви.
— Привет, Гарри!
— Здравствуй, Колин, —
автоматически ответил Гарри.
— Гарри, Гарри, один мальчик
из моего класса говорит, что ты.
Но Колин был слишком мал, чтобы
сопротивляться толпе, которая
увлекала его в Большой Зал. Они
только услышали, как он пропищал:
"Пока, Гарри!" — и исчез.
— Что это мальчик из его класса
говорит о тебе? — поинтересовалась
Гермиона.
— Думаю, говорит, что я и есть
наследник Слиферина. —
его внутренности подпрыгнули еще
на дюйм, и Гарри внезапно вспомнил,
как Джастин Финч-Флечли убегал
от него днем.
— Здешний народ готов верить все-
му, — произнес Рон с отвращением.
Толпа поредела, и им удалось прой-
ти к лестнице без особого труда.
— Как ты думаешь, здесь действи-
тельно есть Потайная Комната? —
спросил Рон у Гермионы.
— не знаю, — ответила она,
нахмурив брови. — Дамбльдор не смог
вылечить Миссис Норрис. Это
заставляет меня думать, что тот.
то, что напало на нее, не было.
ну. человеком.
Пока она говорила, они свернули
за угол и очутились в конце того
самого коридора, где произошло
нападение на Миссис Норрис.
Они остановились, вглядываясь. Все
выглядело так, как было той ночью,
кроме кошки, висящей на крюке
от факела. Кроме того, пустой стул
стоял у стены, загораживая надпись
"Потайная Комната открыта".
— Вот здесь караулит Филч, —
прошептал Рон.
Они посмотрели друг на друга.
Коридор был пустынен.
— Не мешает оглядеться, — сказал
Гарри, опускаясь на четвереньки,
чтобы найти хоть какой-нибудь ключ
к разгадке.
— Следы огня, — сказал он.
— Здесь, и вот тут.
— Идите сюда, смотрите! — сказала
Гермиона. — Это странно.
Гарри поднялся и подошел к окну
рядом с надписью на стене. Гермиона
указывала на верхнюю часть окна,
где примерно двадцать пауков сража-
лись друг с другом, чтобы пролезть
в маленькую трещинку. Длинная
серебристая нить свисала вниз, как
веревка, и было похоже, что пауки
просто бросили ее, спеша выбраться
наружу.
— Вы когда-нибудь видели, чтобы
пауки вели себя подобным образом? —
удивленно спросила Гермиона.
— Нет, — сказал Гарри.
— А ты, Рон? Рон!
Он оглянулся. Рон стоял позади
и, казалось, отчаянно боролся
с желанием убежать подальше.
— Что случилось? — спросил Гарри.
— Я — не — люблю — пауков, —
с нажимом произнес Рон.
— А я и не знала, — сказала
Гермиона, с удивлением глянув на
Рона. — Ты же сотни раз имел дело
с пауками на уроках Зельеделия.
— Я ничего не имею против мертвых
пауков, — сказал Рон, старательно
избегая глядеть в сторону окна.
— Мне просто не нравится, как они
двигаются.
Гермиона усмехнулась.
— Это не смешно, — свирепо выгово-
рил Рон. — Если хочешь знать, когда
мне было три года, Фред превратил
моего плюшевого мишку в огромного
жирного паука. Только за то, что я
сломал его игрушечную метлу. Ты
бы тоже разлюбила пауков, если бы
у твоего любимого мишки вдруг
появилось слишком много ног. и.
Он остановился, вздрогнув. Гермио-
на тем не менее все еще хихикала.
Стараясь сменить неприятную тему,
Гарри сказал:
— Помните эти лужи воды на полу?
Откуда она взялась? Кто-то ее
пролил.
— Это было примерно вот здесь, —
сказал Рон, с усилием оторвавшись
от стены и сделав пару шагов
в сторону стула Филча. — На уровне
этой двери.
Он прикоснулся к медной дверной
ручке, но внезапно отдернул руки,
как будто обжегся.
— Что такое? — спросил Гарри.
— Я не могу туда войти, — хрипло
произнес Рон. — Это девчоночий
туалет.
— О Рон, там наверняка никого
нет, — сказала Гермиона, выпрямля-
ясь и направляясь в его сторону.
— Это комната Стонущей Миртл.
Пойдемте, давайте посмотрим.
И, не обращая внимания на большую
табличку "_НЕ РАБОТАЕТ_", она
открыла дверь.
Это был самый мрачный и мерзкий
туалет, какие видел Гарри. Под
большим треснувшим мутным зеркалом
располагался ряд сломанных раковин.
Пол был прогнивший и мокрый. В нем
отражались огоньки нескольких
свечек, мерцавших в глубине. Двери
кабинок хлопали и скрипели, и одна
из них была сорвана с петель.
Гермиона приложила палец к губам
и двинулась вглубь. Когда она до-
стигла конца ряда, она остановилась
и сказала:
— Привет, Миртл. Как дела?
Гарри и Рон приблизились, чтобы
рассмотреть, с кем она разговарива-
ет. Стонущая Миртл сидела на бачке,
уперев руки в подбородок.
— Это туалет для девочек, — сказа-
ла она, подозрительно оглядывая
Рона и Гарри. — А они не девочки.
— Да, — согласилась Гермиона.
— Я просто хотела им показать, как
здесь мило. — она показала рукой
на мутное зеркало и прогнивший пол.
— Спроси, не видела ли она чего-
нибудь, — прошептал Гарри Гермионе.
— Чего это вы шепчетесь? —
спросила Миртл, уставясь на него.
— Да ничего, — быстро сказал Гар-
ри. — Мы только хотели спросить.
— Как бы я хотела, чтобы люди
перестали перешептываться за моей
спиной! — сказала Миртл, и ее голос
задрожал от слез. — У меня же есть
чувства, понимаете, даже если я
и мертва.
— Миртл, никто не хочет тебя
расстраивать, — сказала Гермиона.
— Гарри только.
— Никто не хочет меня
расстраивать! Это замечательно! —
взвыла Миртл. — Моя жизнь в этом
месте была просто ужасна, а теперь
люди хотят испортить мне и смерть!
— Мы хотели спросить, не видела ли
ты чего-нибудь странного в
последнее время? — быстро спросила
Гермиона. — Потому что тут, прямо
напротив твоей двери, на Хэллоуин
кто-то напал на кошку.
— Ты видела кого-нибудь
здесь поблизости в ту ночь? —
спросил Гарри.
— Я не обратила внимания, —
с надрывом сказала Миртл. — Дрюзг
так меня расстроил. Я пришла сюда
и хотела покончить с собой. Потом,
конечно, я вспомнила, что я.
что я.
— Уже мертва? — пришел на помощь
Рон.
Миртл издала трагическое всхлипы-
вание, поднялась в воздух, поверну-
лась и нырнула в унитаз, обрызгав
ребят водой. Она уже почти исчезла
из виду, но по доносившимся всхли-
пываниям можно было определить, что
Миртл направилась отдыхать куда-то
в сторону канализационных труб.
Гарри и Рон стояли с открытыми
ртами, а Гермиона, нахмурившись,
сказала:
— Честно говоря, она была почти
что дружелюбна. Ну ладно, пошли.
Гарри только закрыл за собой
дверь, как чей-то громкий голос
окликнул их, заставив всех троих
подпрыгнуть:
— _РОН!_
Перси Уисли стоял как вкопанный
на верхнем пролете лестницы, сияя
своим Значком Префекта. Выражение
полнейшего шока было на его лице.
— Это же туалет для девочек, —
прошипел он. — Что вы там де.
— Просто осматривали местность, —
прошептал Рон. — загадки, разгадки,
понимаешь ли.
Перси расправил плечи и набрал
воздуха в легкие, став очень
похожим на Миссис Уисли.
— Немедленно — убирайтесь —
от-ту-да! — сказал Перси, направля-
ясь в их сторону. — Вас нисколько
не заботит, как это выглядит
со стороны? Вы приходите сюда,
когда все остальные ужинают.
— А почему бы нам не прийти
сюда? — горячо спросил Рон.
— Послушай, мы и пальцем
не прикасались к этой кошке!
— Я так и объяснил Джинни, —
свирепо сказал Перси, — но она
все еще боится, что вас исключат.
Это немыслимо, я еще никогда
не видел ее такой расстроенной.
Она выплакала все глаза. Вы должны
подумать и о ней. Все первогодки
просто шокированы этим делом.
— Тебе дела нет до Джинни, —
сказал Рон, чьи уши постепенно на-
чали краснеть. — Ты только боишься,
что мои проделки помешают тебе
стать Лучшим.
— Пять баллов с Гриффиндора! —
заорал Перси, указывая на свой
Значок Префекта. — И надеюсь, это
будет тебе уроком. Больше никаких
расследований! Или я напишу маме!
И он удалился. Его затылок был
такого же цвета, как уши Рона.
Этим вечером Гарри, Рон и Гермиона
постарались занять места в гостиной
как можно подальше от Перси. Рон
был все еще в плохом настроении
и пытался закончить свою домашнюю
работу по Заклинаниям. Когда он
попытался стереть кляксы своей
волшебной палочкой, она случайно
подожгла пергамент. Дымясь почти
так же, как его домашняя работа,
Рон захлопнул "Стандартную Книгу
Заклинаний (ступень 2)"
и отшвырнул ее. К удивлению Гарри,
Гермиона последовала его примеру.
— Кто бы это мог быть? — сказала
она тихо, как будто продолжая
только что прерванный разговор.
— Кому захотелось напугать всех
Сквибов и Магглов в Хогвартсе?
— Давай подумаем, — произнес Рон,
изображая недоумение.
— Кто из тех, кого мы знаем,
считает, что Магглы — это отбросы?
Он посмотрел на Гермиону.
Она взглянула на него
в нерешительности.
— Если ты имеешь в виду Малфоя.
— Конечно, именно его! —
сказал Рон. — Ты же слышала, как он
говорил: "Вы будете следующими!"
Да ладно, стоит лишь взглянуть
на его крысиную морду, как сразу же
станет понятно, что это он.
— Малфой — наследник Слиферина? —
скептически произнесла Гермиона.
— Ну посмотри на его семейку, —
сказал Гарри, тоже захлопывая
книгу. — Каждый из них учился
в Слиферине, он постоянно хвастает
этим. Они запросто могут оказаться
потомками Слиферина. Его отец, во
всяком случае, достаточно противный
для этого.
— Тогда ключ от Потайной Комнаты
находился у них на протяжении
столетий! — сказал Рон.
— Они передавали его из поколения
в поколение, от отца к сыну.
— Ну, — сказала Гермиона
осторожно, — Я думаю, что вообще-то
это возможно.
— Но как мы это докажем? — мрачно
заметил Гарри.
— Должен быть какой-нибудь
способ, — медленно протянула
Гермиона, понизив голос до шепота
и бросив быстрый взгляд через всю
комнату на Перси. — Конечно, это
будет сложно. и опасно, очень
опасно. Мы нарушим около пятидесяти
школьных правил, думаю.
— Если через месяц-другой
ты соберешься что-нибудь объяснить,
ты ведь дашь нам знать, правда? —
сказал Рон раздраженно.
— Хорошо, — холодно ответила Гер-
миона. — Вот что нам нужно сделать.
Мы должны пройти в гостиную Слифе-
рина и задать пару вопросов Малфою.
Но он не должен понять, что это мы.
— Но это невозможно, — сказал
Гарри, а Рон засмеялся.
— Нет, возможно, — сказала Гермио-
на. — Все, что нам понадобится, —
это немного "Многосущного Зелья".
— А что это такое? — спросили Рон
и Гарри одновременно.
— Снэйп упоминал о нем на уроке
несколько недель назад.
— Ты что — думаешь, нам больше
нечем заняться на Зельеделии, кроме
как слушать Снэйпа! — возмутился
Рон.
— Оно превращает тебя в кого-
нибудь другого. Только подумайте!
Мы можем превратиться в троих
учеников из Слиферина. Никто
не поймет, кто мы на самом деле.
А Малфой, возможно, что-нибудь
скажет нам. Может быть, он и сейчас
болтает об этом в гостиной
Слиферина, только мы не слышим.
— Эта "Многосущность" звучит
немного пугающе, — произнес Рон
нахмурясь. — А что, если мы так
и останемся в облике Слиферинцев?
— Его действие заканчивается через
некоторое время, — отмахнулась
Гермиона. — Но вот достать рецепт
будет очень трудно. Снэйп говорил,
он находится в книге под названием
"Самые Сильнодействующие Снадобья",
и, кажется, она похоронена где-то
в недрах Запрещенного Отдела
библиотеки. "Вам нужно письменное
разрешение от учителя".
— Да, трудно придумать, для чего
нам могла бы понадобиться
эта книга, — сказал Рон, — если мы
не собираемся делать никаких зелий.
— Я думаю, — сказала Гермиона,
— можно сказать, что нас просто ин-
тересует теория. Можно попробовать.
— Да ладно, ни один учитель
на это не пойдет, — сказал Рон.
— Они не такие уж тупые.
—————————————
10. Шальной Бладжер
После катастрофической истории
с эльфами Профессор Локхарт больше
не приносил в класс живых тварей.
Вместо этого он читал им выдержки
из своих книг, а некоторые наиболее
драматические отрывки подчас
изображал в лицах и обычно вызывал
Гарри помочь ему в этих инсцениров-
ках; за это время Гарри пришлось
сыграть простого трансильванского
крестьянина, которого Локхарт
вылечил от "Пузырчатого Проклятия",
простуженного снежного человека
и вампира, который после того, как
с ним разобрался Локхарт, не смог
есть ничего, кроме латука.
На следующей Защите от Темных Сил
Локхарт опять вытащил Гарри перед
классом, на этот раз в качестве
оборотня. Если бы Гарри не было
очень нужно поддерживать у Локхарта
доброе расположение духа, он бы
отказался.
— Отличный громкий вой, Гарри.
точно такой. и тогда, если вы
только поверите, я бросился. вот
так. прижал его к полу. так что
одной рукой я мог его удерживать.
другой рукой я приставил ему
к горлу палочку. затем я собрал
остатки сил и сотворил чрезвычайно
сложное "Заклятие Очеловечивания",
а он издал жалобный стон —
давай, Гарри. выше. хорошо. —
шерсть исчезла, клыки спрятались.
и он снова обратился в человека.
Просто, однако эффективно.
итак, еще одна деревня всегда будет
меня помнить как героя, навсегда
освободившего ее от ежемесячного
страха перед нападением оборотня.
Прозвонил колокол, и Локхарт встал
на ноги.
— Домашнее задание — сочините
стихотворение о том, как я одержал
победу над Оборотнем Огга-Огга!
Автору лучшего вручу подписанный
экземпляр "Моего магического _Я_".
Все начали расходиться. Гарри
вернулся на задний ряд, где ждали
Рон и Гермиона.
— Готовы? — шепотом спросил Гарри.
— Погодите, пока все не уйдут, —
нервно сказала Гермиона.
— Все — пора.
Она приблизилась к столу Локхарта,
крепко сжимая в руке клочок бумаги;
Гарри и Рон шли прямо позади.
— Э-э. Профессор Локхарт? —
запинаясь, начала Гермиона. — Я бы
хотела. хотела взять в библиотеке
эту книгу. Чтобы дополнительно
почитать. — она протянула бумажку;
ее рука слегка подрагивала. — Но
все дело в том, что она в Запрещен-
ном Отделе, поэтому мне нужно,
чтобы учитель расписался за нее.
Я уверена, что она поможет мне по-
нять, что вы говорите в "Заклинании
Зомби" о медленно действующих ядах.
— А-а, "Заклинание Зомби"! —
воскликнул Локхарт, беря у Гермионы
записку и широко улыбаясь.
— Наверное, моя самая любимая
книга. Тебе она понравилась?
— О да, — серьезно ответила Герми-
она. — Так ловко вы поймали послед-
него при помощи чайного ситечка.
— Ну, я уверен, что никто не будет
возражать, если я окажу лучшей
ученице на курсе небольшую дополни-
тельную помощь, — тепло заметил
Локхарт, извлекая огромное павлинье
перо. — Как оно мило смотрится,
не правда ли? — спросил он, неверно
истолковав пронзительный взгляд
Рона. — Обычно я пользуюсь им,
чтобы подписывать книги.
Он накарябал неимоверную петлистую
подпись на бумажке и протянул ее
обратно Гермионе.
— Так, Гарри, — обратился к нему
Локхарт, пока Гермиона дрожащими
пальцами сворачивала записку
и опускала ее в сумку. — Помнится,
завтра первый в сезоне матч Квид-
дитча? Гриффиндор против Слиферина,
не так ли? Слышал — ты небесполез-
ный игрок. Я ведь тоже был Ловцом.
Меня приглашали в Национальную
Сборную, но я предпочел посвятить
жизнь искоренению Темных Сил. Одна-
ко если ты чувствуешь потребность
в небольшой частной тренировке,
не стесняйся попросить. Всегда рад
поделиться опытом с менее искусными
игроками.
Гарри промычал нечто
нечленораздельное и поспешил
за Роном и Гермионой.
— Невероятно, — сказал он,
когда они втроем изучали подпись
на бумажке. — Он даже не посмотрел,
какую книгу мы хотим.
— Потому что он чучело
безмозглое, — заявил Рон.
— Но кому какое дело, если у нас
есть то, что нужно.
— Он не безмозглое чучело, —
резко сказала Гермиона, в то время
как они торопились в сторону
библиотеки.
— Только потому, что он назвал
тебя лучшей ученицей на курсе.
Войдя в приглушенный покой библио-
теки, они понизили голос. Мадам
Пинс, библиотекарша, была сухой,
раздражительной женщиной, похожей
на недокормленного стервятника.
— "Самые Сильнодействующие Сна-
добья"? — подозрительно повторила
она, пытаясь забрать у Гермионы за-
писку, но Гермиона ее не выпускала.
— А нельзя ли мне ее оставить? — с
замиранием в голосе попросила она.
— Да ладно тебе. — Рон выхватил
у нее из руки бумажку и протянул ее
Мадам Пинс. — Мы получим для тебя
еще один автограф. Локхарт подпишет
все, что хоть немного полежит
неподвижно.
Мадам Пинс посмотрела записку на
просвет, будто пытаясь установить —
не подделка ли это, но проверка
подтвердила подлинность. Тогда она
двинулась к стеллажам и через
несколько минут вынесла большую
заплесневелую книгу. Гермиона
бережно положила ее себе в сумку,
и они ушли, стараясь не идти
слишком быстро и не выглядеть
слишком виноватыми.
Еще через пять минут они опять
забаррикадировались в неисправном
туалете Стонущей Миртл. Гермиона
пресекла возражения Рона тем сооб-
ражением, что это последнее место,
куда пойдет кто-то в здравом уме, и
поэтому им гарантировано уединение.
Стонущая Миртл шумно плакала
в своей кабинке, но они не обращали
внимания на нее, а она на них.
Гермиона аккуратно открыла "Самые
Сильнодействующие Снадобья", и все
трое склонились над пятнистыми
от сырости страницами. С первого
взгляда было понятно, почему книга
спрятана в Запрещенном Отделе. Не-
которые из снадобий имели невырази-
мо ужасный эффект, что было нагляд-
но показано на нескольких отталки-
вающих иллюстрациях, на одной из
которых был изображен человек, по
всей видимости, выгоревший изнутри,
на другой — ведьма с несколькими
шевелящимися парами рук, растущих,
как у осьминога, из головы.
— Вот оно, — возбужденно восклик-
нула Гермиона, найдя страницу,
озаглавленную "Многосущное Зелье".
Она была украшена изображениями
людей, наполовину превратившихся
в других. Гарри от всей души
надеялся, что художник сам додумал
выражение сильной боли на их лицах.
— Это самое сложное зелье, какое
я только видела, — определила Гер-
миона, после того как они изучили
рецепт. — Муха-златоглазка, пиявки,
ложная болотная мята и спорыш, —
бормотала она, водя пальцем
по списку компонентов. — Ладно,
их легко найти — они есть в студен-
ческом хранилище, мы можем взять.
О-о, истолченный рог двурога — не
знаю, как мы его добудем. кусочки
шкурки змеи бумсланга — Это будет
тоже трудно. так, и еще частичка
того, в кого мы хотим превратиться.
— Пардон? — завелся Рон. — О чем
это ты говоришь — "частичка того,
в кого мы хотим превратиться"?
Я не стану пить ничего, в чем будут
плавать ногти Крабба.
Но Гермиона продолжала, как будто
не слыша.
— Но пока нам не надо об этом
беспокоиться, потому что эти
компоненты мы добавим в последнюю
очередь.
Рон молча обернулся к Гарри,
которого волновало другое.
— Ты понимаешь, как много всего
мы собираемся стащить, Гермиона?
Кусочки шкурки бумсланга —
это уж точно не из студенческого
хранилища. Нам что же — взломать
личное хранилище Снэйпа? Мне это
не кажется хорошей идеей.
Гермиона захлопнула книгу.
— Ну, если вы двое струсили —
отлично. — у нее на щеках
проступили ярко-розовые пятна,
а глаза заблестели ярче обычного.
— Вы знаете, я не хочу нарушать
правила. По-моему, угрожать Маггло-
рожденным намного хуже, чем сварить
сложное зелье. Но если вы не хотите
узнать, Малфой ли это, я прямо
сейчас отправляюсь к Мадам Пинс
и возвращаю книгу назад.
— Не думал, что когда-нибудь будет
день, когда ты станешь убеждать нас
нарушить правила, — заметил Рон.
— Хорошо, мы сделаем это. Но только
не ногти — идет?
— Сколько времени займет
сварить его? — спросил Гарри, когда
повеселевшая Гермиона снова открыла
книгу.
— Ну, поскольку ложную мяту надо
собрать при полной луне, а злато-
глазки должны томиться двадцать
один день. я бы сказала, что
будет готово примерно через месяц,
если нам удастся достать
все компоненты.
— Месяц? — ужаснулся Рон.
— Да Малфой же сможет напасть
на половину Магглорожденных в школе
за это время! — но поскольку глаза
Гермионы опять опасно сузились,
он быстро добавил: — Но это лучший
план, который мы имеем, так что
полный вперед!
Однако пока Гермиона проверяла,
чисто ли на горизонте, чтобы они
могли выйти из туалета, Рон
прошептал Гарри:
— Все будет значительно проще,
если завтра ты просто собьешь
Малфоя с метлы.
***
В субботу утром Гарри проснулся
рано и некоторое время лежал, думая
о надвигавшемся Квиддитчном матче.
Он нервничал, в основном от мысли,
что скажет Вуд, если Гриффиндор
проиграет, но также и оттого, что
придется выступать против команды,
имеющей самые быстрые метлы,
какие только можно купить. Ему
еще никогда так сильно не хотелось
победить Слиферин. В этих мучениях
он пролежал полчаса, поднялся,
оделся и рано спустился к завтраку,
где за длинным пустым столом застал
остальных членов команды Гриффиндо-
ра. Все выглядели напряженными
и молчали.
Когда время подошло к одиннадцати
часам, вся школа начала стекаться
к стадиону. День был теплый
и влажный, в воздухе чувствовалось
приближение грозы. Рон и Гермиона
подбежали к Гарри пожелать ему уда-
чи, когда он входил в раздевалку.
Команда надела малиновую форму
и расселась послушать обычное
напутствие Вуда перед матчем.
— У Слиферина метлы лучше, чем
у нас, — начал он. — Бессмысленно
это отрицать. Но на наших метлах
сидят лучшие люди. Мы тренировались
упорней, чем они, мы летали
в любую погоду. ("Да уж, совсем в
любую, — пробормотал Джордж Уисли.
— Я не могу просохнуть с сентяб-
ря. ") и мы еще заставим их пожа-
леть о том дне, когда они позволили
этому мелкому слизняку Малфою
купить себе место в их команде.
С раздувшейся от избытка чувств
грудью Вуд обратился к Гарри:
— Тебе, Гарри, предстоит показать
им, что Ловец должен иметь что-то
большее, чем богатого папашу.
Достань этот Снитч раньше Малфоя —
или погибни, пытаясь сделать это,
Гарри, потому что сегодня мы
обязаны, обязаны выиграть.
— Никакого нажима, Гарри, —
подмигнул ему Фред.
Когда они вышли на поле, их встре-
тили громогласные крики; в основном
это были приветствия, потому что
Равенкловцам и Хаффлпаффцам тоже не
терпелось увидеть Слиферин повер-
женным, но и сидевшие на трибунах
Слиферинцы достаточно громко
свистели и улюлюкали. Мадам Хутч,
тренер по Квиддитчу, пригласила
Флинта и Вуда пожать друг другу
руки, что они и сделали, оделив
друг друга угрожающими взглядами
и сжимая хватку куда крепче, чем
было необходимо.
— По моему свистку, — крикнула
Мадам Хутч. — Три — два — один.
При подбадривающих криках трибун
четырнадцать игроков взмыли в
свинцовое небо. Гарри взлетел выше,
чем они, и оглядывался, ища Снитч.
— Как там у тебя, Шрамоголовый? —
прокричал Малфой, проносясь под ним
для того, чтобы продемонстрировать
скорость своей метлы.
У Гарри не было времени ответить.
В этот самый момент тяжелый черный
Бладжер рванулся к нему; он с таким
трудом избежал столкновения, что
почувствовал, как Бладжер взъерошил
его волосы, пролетая.
— Едва не попал, Гарри! — крикнул
Джордж, пролетая мимо Гарри с битой
в руке, готовясь отбить Бладжер
обратно в сторону Слиферина. Гарри
увидел, что Джордж как следует
врезал по Бладжеру, направив его в
сторону Адриана Пьюси, но Бладжер в
середине полета изменил направление
и снова устремился к Гарри.
Гарри быстро снизился, чтобы увер-
нуться, и Джордж ухитрился сильно
отбить Бладжер в сторону Малфоя. Но
опять он отклонился от курса и как
бумеранг устремился к голове Гарри.
Гарри набрал скорость и полетел
в другой конец поля. Он слышал,
как Бладжер свистит позади.
Что же случилось? Бладжеры никогда
так не приставали к одному игроку:
их задачей было попытаться сбросить
с метел как можно больше людей.
На другом конце Бладжер поджидал
Фред Уисли. Гарри извернулся,
а Фред со всей силы ударил по
Бладжеру; Бладжер был сбит с курса.
— Готов! — крикнул довольный Фред,
но он ошибался: Бладжер снова
погнался за Гарри, как будто его
притягивало магнитом, и Гарри при-
шлось удирать на полной скорости.
Пошел дождь; Гарри чувствовал, как
на его лицо падают и расплываются
на очках тяжелые капли. У него не
было ни малейшего понятия, что про-
исходит в игре, до тех пор, пока он
не услышал, как Ли Джордан, коммен-
тировавший матч, объявил: "Шесть-
десят — ноль, Слиферин впереди. "
Было ясно, что превосходные метлы
Слиферина делали свою работу, а
в это же время обезумевший Бладжер
старался сбить Гарри. Фред и Джордж
теперь летали так близко к нему
по обеим сторонам, что Гарри не мог
ничего видеть, кроме их машущих
рук, так что у него не оставалось и
шанса хотя бы увидеть Снитч, не го-
воря уже о том, чтобы его поймать.
— Кто-то — потрудился — над —
этим — Бладжером. — хмыкнул Фред,
изо всех сил размахивая битой,
когда тот предпринял очередную
атаку на Гарри.
— Нам нужен тайм-аут, — сказал
Джордж, пытаясь одновременно подать
знак Вуду и помешать Бладжеру
сломать Гарри нос.
Вуд, видимо, понял. Мадам Хутч
дала свисток, и Гарри, Фред и
Джордж спикировали к земле, все еще
пытаясь увернуться от сумасшедшего
Бладжера.
— Что происходит? — спросил Вуд,
когда Гриффиндорцы сгрудились
вместе, в то время как Слиферинцы
отпускали язвительные замечания.
— Нас разносят. Фред, Джордж,
где вы были, когда Бладжер помешал
Анжелине забить?
— Мы были над ней в двадцати
футах, мешая другому Бладжеру при-
кончить Гарри, Оливер, — со злостью
ответил Джордж. — Кто-то его
настроил — он не отпускает Гарри.
Всю игру он ни к кому другому
и не подлетел. Наверное, Слиферинцы
что-то с ним сделали.
— Но Бладжеры были под замком
у Мадам Хутч с нашей последней
тренировки, и тогда с ними все было
в порядке. — занервничал Вуд.
К ним направлялась Мадам Хутч.
Гарри видел через ее плечо, что
Слиферинцы кривляются и указывают
в его сторону.
— Послушайте, — сказал Гарри, в то
время пока она приближалась, — если
вы вдвоем будете все время летать
вокруг меня, то я поймаю Снитч,
только если он залетит мне в рукав.
Присоединяйтесь к остальной команде
и дайте мне самому справиться
с этим ненормальным.
— Не валяй дурака, — возразил
Фред. — Он тебе башку снесет.
Вуд переводил взгляд с Гарри
на Уисли.
— Оливер, это безумие! —
яростно воскликнула Алисия Спиннет.
— Ты не можешь оставить Гарри один
на один с ним. Давайте потребуем
расследования.
— Если мы сейчас остановимся,
то проиграем матч! — сказал Гарри.
— А мы не сдадимся Слиферину только
из-за безумного Бладжера! Ну,
Оливер, скажи же им, чтобы оставили
меня.
— Все твоих рук дело, — крикнул
Вуду Джордж. — "Достань Снитч
или погибни" — какая глупость.
Тут к ним подошла Мадам Хутч.
— Готовы продолжить игру? —
спросила она у Вуда.
Вуд глянул на решительное
выражение лица Гарри.
— Хорошо, — сказал он. — Фред,
Джордж, вы слышали Гарри — оставьте
его в покое и предоставьте ему
управляться с Бладжером в одиночку.
Дождь пошел сильнее. По свистку
Мадам Хутч Гарри с силой оттолкнул-
ся от земли и немедленно услышал
позади предательский свист Бладже-
ра. Гарри поднимался все выше и вы-
ше; он петлял и пикировал, вертелся
спиралью, нарезал зигзаги и делал
бочки. Хотя у него слегка кружилась
голова, он, тем не менее, держал
глаза открытыми; дождь стучал ему
по очкам и затекал в нос, когда
он висел вниз головой, уворачиваясь
от очередного отчаянного пике Блад-
жера. С трибун слышался смех, он
понимал, что, должно быть, выглядит
очень потешно; но расшалившийся
Бладжер имел порядочный вес и не
мог менять направление так же быст-
ро, как Гарри. Гарри понесся вокруг
стадиона, как по американским гор-
кам, поглядывая сквозь серебристую
завесу дождя на кольца, где Адриан
Пьюси пытался пройти Вуда.
Свист около уха подсказал Гарри,
что Бладжер опять пролетел мимо;
он резко развернулся и понесся
в обратном направлении.
— Для балета тренируешься, Пот-
тер? — крикнул Малфой, когда Гарри
был вынужден сделать в воздухе
дурацкий пируэт, чтобы уйти от
Бладжера, и Гарри полетел дальше,
а Бладжер висел у него на хвосте в
нескольких футах; и в этот момент,
со злостью оглянувшись на Малфоя,
он увидел то, что искал, — Золотой
Снитч. Снитч висел в нескольких
дюймах над левым ухом Малфоя, но
тот, занятый насмешками над Гарри,
его не заметил.
На какую-то крохотную долю секунды
Гарри притормозил, не осмеливаясь
двинуться на Малфоя, так как тот
мог глянуть вверх и увидеть Снитч.
_БАМ_!
Он оставался на месте на мгновение
дольше, чем следовало. Бладжер на-
конец догнал его и ударил по локтю,
и Гарри почувствовал, что рука
сломана. Как в тумане, ослепленный
жгучей болью в руке, он скользнул
в сторону по мокрой от дождя метле,
цепляясь за нее одним коленом. Его
правая рука бесполезно свисала.
Бладжер ринулся в следующую атаку,
на этот раз прямо в лицо. Гарри
откачнулся в сторону; в его затума-
ненном мозгу отложилась только одна
мысль — добраться до Малфоя.
Сквозь лабиринт дождя и боли он
спикировал на белеющее под ним ух-
мыляющееся лицо и увидел, как глаза
Малфоя расширились от страха: Мал-
фой подумал, что Гарри атакует его.
— Какого. — выдохнул он,
откачнувшись в сторону от Гарри.
Гарри отнял здоровую руку
от рукояти и совершил дикий бросок;
он почувствовал, как его пальцы
сомкнулись на холодном Снитче, но
теперь он висел на метле на одних
только ногах. С трибун донеслись
крики, когда он стал пикировать
прямо на землю, изо всех сил
пытаясь не потерять сознание.
С громким плеском он плюхнулся в
грязь и скатился с метлы. Одна его
рука висела под необычным углом,
сквозь боль он издалека слышал
свист и крики. Он сконцентрировался
на зажатом в здоровой руке Снитче.
— А-а, — невнятно произнес он.
— Мы выиграли.
И потерял сознание.
Когда он пришел в себя, на лицо
ему падал дождь, он все еще лежал
на поле, а над ним кто-то
склонился. Он увидел блеск зубов.
— О нет, только не вы, — простонал
он.
— Он не понимает, что говорит, —
громко объявил Локхарт собравшейся
вокруг них толпе взволнованных
Гриффиндорцев. — Не стоит беспоко-
иться, Гарри. Я вправлю тебе руку.
— Нет! — крикнул Гарри.
— Пусть будет как есть, спасибо.
Он попытался сесть, но боль
была ужасной. Поблизости раздался
знакомый щелчок.
— Мне не нужна такая фотография,
Колин, — громко сказал он.
— Ляг, Гарри, — успокаивающе
настаивал Локхарт. — Это простое
заклинание, которое я применял
сотни раз.
— Почему бы мне просто не пойти в
больничное крыло? — спросил Гарри,
сжав зубы.
— И впрямь стоило бы, Профессор, —
заметил вымазанный в грязи Вуд,
с трудом сдерживая улыбку, хотя его
Ловец и получил травму. — Отлично
поймал, Гарри, это смотрелось!
Твой лучший бросок, я бы сказал.
Сквозь скопление ног вокруг себя
Гарри заметил Фреда и Джорджа
Уисли, загонявших разошедшийся
Бладжер в ящик. Тот все еще оказы-
вал ожесточенное сопротивление.
— Расступитесь, — потребовал
Локхарт, закатывая нефритово-
зеленые рукава.
— Нет, не надо. — слабо выгово-
рил Гарри, но Локхарт покрутил
своей палочкой и секунду спустя
направил ее прямо на руку Гарри.
Странное и неприятное ощущение
возникло у Гарри в плече и распро-
странилось до кончиков пальцев.
Он чувствовал себя так, будто
его руку расплющили. Он не решался
глянуть на то, что получилось. Он
закрыл глаза и отвернулся в сторону
от руки, но его худшие подозрения
подтвердились тем, что все вокруг
ахнули, а Колин Криви неистово
защелкал камерой. Его рука
больше не болела, но он и вовсе
не чувствовал ее как свою руку.
— Ах, — бросил Локхарт,
— Да, иногда бывает. Но суть в том,
что кости больше не сломаны. Это и
надо принять во внимание. Так что,
Гарри, иди потихоньку в больничное
крыло. Мистер Уисли, Мисс
Грейнджер, вы не сопроводите его?
и тогда Мадам Помфри сможет.
э-э. немножко подправить руку.
Когда Гарри встал на ноги, он
почувствовал, что его странно
перекосило. Глубоко вздохнув, он
глянул вниз на правый бок. То, что
он увидел, едва не заставило его
снова потерять сознание.
Из рукава высовывалось нечто,
выглядевшее как толстая, мясного
цвета резиновая перчатка.
Он попробовал пошевелить пальцами.
Ничего не произошло.
Локхарт не срастил кости Гарри —
Он их удалил.
Мадам Помфри это совсем
не понравилось.
— Ты должен был идти прямо ко
мне! — рассердилась она, поднимая
печальный искалеченный остаток
того, что полчаса назад было
работоспособной рукой. — Я могу
срастить кости за секунду —
но растить их снова.
— Но вы ведь сможете, правда? —
отчаянно спросил Гарри.
— Конечно, смогу, но будет
больно, — мрачно отрезала Мадам
Помфри, бросая Гарри пижаму. — Тебе
придется провести ночь здесь.
Гермиона дожидалась за занавеской,
пока Рон помогал Гарри влезть
в пижаму. Потребовалось некоторое
время, чтобы засунуть резиновую,
бескостную руку в рукав.
— Как ты можешь защищать Локхарта,
а, Гермиона? — спросил Рон сквозь
занавеску, проталкивая мягкие
пальцы через манжет. — Гарри
попросил бы, если бы хотел остаться
без костей.
— Кто угодно может сделать
ошибку, — сказала Гермиона.
— А рука больше не болит, правда
ведь, Гарри?
— Да, — ответил Гарри, забираясь в
постель. — Она вообще ничего больше
не делает.
Он откинулся на постели, и его
рука бесполезно шлепнулась рядом.
Гермиона и Мадам Помфри зашли
за занавеску. Мадам Помфри держала
большую бутыль с жидкостью
и этикеткой "Скелерост".
— Тебе предстоит прескверная ноч-
ка, — объявила она, наливая стакан
дымящейся жидкости и протягивая
ему. — Отращивание костей —
неприятное занятие.
Таким же занятием был и прием
"Скелероста". Он обжег Гарри рот
и глотку, заставив его задохнуться
и закашляться. Все еще выражая свое
неодобрение по поводу опасных игр
и бездарных учителей, Мадам Помфри
удалилась, оставив Рона и Гермиону
помочь Гарри выпить немного воды.
— Все-таки мы выиграли, —
ухмыльнулся Рон. — Все благодаря
твоему броску. Лицо Малфоя.
казалось, он сейчас убьет.
— А я хотела бы знать, как он
настроил тот Бладжер, — мрачно
произнесла Гермиона.
— Можно добавить это к списку
вопросов, которые мы зададим ему,
когда примем "Многосущное Зелье", —
предложил Гарри, снова откидываясь
на подушки. — Надеюсь, оно лучше
на вкус, чем эта пакость.
— При том, что в нем плавают
кусочки Слиферинцев? Ты, наверное,
шутишь, — сказал Рон.
В этот момент дверь в палату
распахнулась, и, грязная, промокшая
насквозь, посмотреть на Гарри
ввалилась остальная часть
Гриффиндорской команды.
— Невероятный полет, Гарри, — ска-
зал Джордж. — Я только что видел,
как Маркус Флинт орет на Малфоя.
Что-то там насчет того, что Снитч
висел у него перед носом, а тот
не заметил. Малфой не выглядел
шибко счастливым.
Они принесли пирожные, сладости
и бутылки с тыквенным соком;
все собрались вокруг кровати Гарри
и только начали обещавшую быть
очень веселой вечеринку, как на них
обрушился шторм в лице Мадам
Помфри, которая кричала:
— Этому мальчику надо отдохнуть —
ему предстоит отрастить тридцать
три кости! Вон! _ВОН!_
И Гарри был оставлен
в одиночестве, теперь нечему было
отвлечь его от пронзающей боли
в искалеченной руке.
***
Спустя много часов Гарри внезапно
пробудился в кромешной темноте
и взвыл от боли: ему показалось,
что рука наполнилась большими
осколками. Секунду он полагал, что
это и разбудило его, а затем со
страхом понял, что кто-то в темноте
протирает ему подбородок.
— Убирайся! — громко крикнул он —
а затем: — Добби!
Из темноты на Гарри глядели
выпученные глаза домашнего эльфа
величиной с теннисный мяч. По его
острому носу стекала одинокая
слезинка.
— Гарри Поттер вернулся в школу, —
с несчастным видом прошептал он.
— Добби предупреждал и предупреждал
Гарри Поттера. Ах, сэр, почему же
вы не послушали Добби? Почему Гарри
Поттер не вернулся домой, когда
не попал на поезд?
Гарри приподнялся на подушках
и оттолкнул губку Добби.
— Что ты тут делаешь? — спросил
он. — И откуда тебе знать, что я
не попал на поезд?
Губы Добби задрожали, и Гарри
охватило внезапное подозрение.
— Так это ты! — медленно произнес
он. — Ты помешал барьеру нас
пропустить!
— Так оно и было, сэр, — яростно
закивал Добби, хлопая ушами.
— Добби прятался и наблюдал за Гар-
ри Поттером и запер проход. Добби
пришлось потом прижечь свои руки
утюгом. — и он продемонстрировал
Гарри десять длинных перевязанных
пальцев. — Но Добби больше не
волновался, сэр, так как он думал,
что Гарри Поттер в безопасности,
и Добби даже и предположить не мог,
что Гарри Поттер попадет в школу
другим способом!
Он покачался вперед-назад, тряся
своей уродливой головой.
— Добби был так шокирован, когда
услышал, что Гарри Поттер вернулся
в Хогвартс, что пережарил обед
хозяина! Такой порки Добби еще
не получал, сэр!
Гарри снова откинулся на подушки.
— Из-за тебя Рона и меня почти что
исключили, — с негодованием сказал
он. — Лучше тебе убраться отсюда,
пока мои кости не отросли, Добби,
или я тебя придушу.
Добби слабо улыбнулся:
— Добби привык к смертельным
угрозам, сэр. Добби получает их
по пяти раз на дню дома.
Он высморкался в угол своей
грязной наволочки, выглядя столь
жалко, что Гарри почувствовал, как
помимо воли гнев его схлынул.
— Почему ты носишь эту штуку,
Добби? — с интересом спросил он.
— Эту, сэр? — Добби дернул за свою
наволочку. — Это знак рабства
домашнего эльфа, сэр. Добби сможет
освободиться, если хозяева подарят
ему новую одежду, сэр. А его семья
никогда не даст Добби даже носок,
сэр, потому что тогда он будет
свободен и покинет их дом навсегда.
Добби промокнул свои выпученные
глаза и внезапно сказал:
— Гарри Поттер должен отправляться
домой! Добби думал, что его
Бладжера хватит, чтобы.
— "Твоего Бладжера"? — крикнул
Гарри, снова чувствуя, как в нем
поднимается гнев. — Что ты имеешь
в виду? Ты заставил тот Бладжер
попытаться убить меня?
— Не убить вас, сэр, ни за что
не убить! — воскликнул шокированный
Добби. — Добби только хочет спасти
жизнь Гарри Поттеру! Лучше быть
отправленным домой с серьезной
травмой, чем оставаться здесь, сэр!
Добби только хотел, чтобы Гарри
Поттер получил достаточно серьезную
травму, чтобы его отправили домой!
— А-а, так только и всего? — со
злостью откликнулся Гарри. — Может
быть, тебе почему-то хотелось, что-
бы меня отправили домой по частям?
— Ах, если бы Гарри Поттер только
знал! — простонал Добби, роняя еще
несколько слезинок на свою дырявую
наволочку. — Если бы он только
знал, что он значит для нас,
униженных и порабощенных, отбросов
колдовского мира! Добби помнит, что
было, когда Тот-Кто-Не-Должен-Быть-
Помянут был на вершине власти, сэр!
С нами, домашними эльфами, обраща-
лись как с насекомыми, сэр! Конеч-
но, с Добби и сейчас так обращают-
ся, сэр, — признал он, утирая лицо
наволочкой. — Но в основном, сэр,
жизнь для нашего брата стала лучше
с тех пор, как вы одержали победу
над Тем-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут.
Гарри Поттер выжил — и сила Темного
Лорда пошатнулась, и наступил
новый рассвет, сэр, а Гарри Поттер
засиял, как маяк надежды, для тех,
кто думал, что черные дни никогда
не закончатся, сэр. А теперь в
Хогвартсе должны случиться ужасные
вещи, возможно, они уже творятся,
и Добби не может допустить,
чтобы Гарри Поттер оставался здесь
теперь, когда история должна
повториться, когда Потайная Комната
еще раз отворилась.
Добби застыл, пораженный ужасом,
затем схватил кувшин с водой со
столика у кровати и стукнул им себя
по голове, после чего опрокинулся
и скрылся из виду. Через секунду он
вскарабкался обратно на кровать со
сведенными глазами, бормоча: "Пло-
хой Добби, очень плохой Добби. "
— Так Потайная Комната есть? —
прошептал Гарри. — И ты сказал, что
она открывалась раньше? Расскажи,
Добби! — Он ухватил эльфа за
костлявую ручонку, когда тот снова
потянулся к кувшину. — Но я же
не Магглорожденный — как мне может
угрожать Комната?
— Ах, сэр, не спрашивайте больше,
не спрашивайте больше у бедного
Добби, — пролепетал эльф, а его
глаза в темноте расширились еще
больше. — Темные дела будут свер-
шаться в этом месте, но Гарри Пот-
тер не должен быть здесь, когда они
свершатся. отправляйтесь домой,
Гарри Поттер, отправляйтесь домой!
Гарри Поттер не должен быть в этом
замешан, сэр: это слишком опасно.
— Кто это, Добби? — спросил Гарри,
крепко держа Добби за руку, чтобы
не дать ему снова стукнуть себя
кувшином. — Кто открыл ее?
И Кто открыл ее в прошлый раз?
— Добби не может, сэр, Добби не
может, Добби не должен говорить! —
завизжал эльф. — Отправляйтесь
домой, Гарри Поттер, отправляйтесь
домой!
— Никуда я не отправлюсь! —
яростно крикнул Гарри.
— Моя лучшая подруга — Магглорож-
денная, она будет первой, если
Комната действительно открыта.
— Гарри Поттер рискует собственной
жизнью ради друзей! — простонал
Добби в печальном экстазе. — Такой
благородный! Такой храбрый! Но он
должен спасти себя, он должен,
Гарри Поттер не должен.
Добби внезапно застыл и зашевелил
ушами. Гарри тоже услышал. В
коридоре снаружи послышались шаги.
— Добби должен идти! — в ужасе
выдохнул эльф.
Раздался громкий хлопок — и вдруг
у Гарри в руке оказался только
воздух. Он откинулся на кровати,
уставившись на темную дверь
палаты, — а шаги все приближались.
В следующий момент в палату вошел
Дамбльдор, одетый в длинный шерстя-
ной халат и ночной колпак. Он дер-
жал за верхнюю часть что-то похожее
на статую. Через секунду появилась
Профессор МакГонагалл, неся ноги.
Вместе они взвалили это на кровать.
— Позовите Мадам Помфри, —
прошептал Дамбльдор, и Профессор
МакГонагалл быстро прошла куда-то
за кровать Гарри.
Гарри лежал замерев, притворяясь
спящим. Он слышал напряженные голо-
са, после этого Профессор МакГона-
галл снова появилась в поле зрения,
за ней вплотную шла Мадам Помфри,
накидывая платок поверх ночной
рубашки. Он услышал резкий вдох.
— Что случилось? — прошептала
Дамбльдору Мадам Помфри, нагибаясь
над статуей, лежавшей на кровати.
— Еще одно нападение, — ответил
Дамбльдор. — Минерва нашла его
на лестнице.
— Рядом с ним была кисть
винограда, — сказала Профессор Мак-
Гонагалл. — Мы думаем, он пытался
пробраться сюда, чтобы навестить
Поттера.
У Гарри в животе все спазматически
сжалось. Медленно и осторожно он
приподнялся на несколько дюймов,
чтобы взглянуть на статую на
кровати. Луч лунного света пересек
неподвижное лицо.
Это был Колин Криви. Его глаза
были широко раскрыты, а руки
сжимали камеру.
— Окаменел? — прошептала Мадам
Помфри.
— Да, — подтвердила Профессор
МакГонагалл. — Но я содрогаюсь
при одной мысли. Если бы Альбус
не спустился по лестнице за горячим
шоколадом — кто знает, что бы
могло.
Все трое уставились на Колина.
Затем Дамбльдор нагнулся и вытащил
из застывшей хватки Колина
фотоаппарат.
— Вы думаете, что он смог
сфотографировать нападавшего? —
с интересом спросила Профессор
МакГонагалл.
Дамбльдор не ответил. Он открывал
крышку аппарата.
— Боже всемогущий! — воскликнула
Мадам Помфри.
Из камеры со свистом вылетела
струя пара. До Гарри, лежавшего на
три кровати дальше, долетел резкий
запах горелого пластика.
— Расплавилась, — с удивлением
констатировала Мадам Помфри.
— Вся расплавилась.
— Что это значит, Альбус? —
настойчиво спросила Профессор
МакГонагалл.
— Это значит, — ответил Дамбльдор,
— Что Потайная Комната и в самом
деле снова открылась.
Мадам Помфри прижала руку ко рту.
Профессор МакГонагалл не сводила
глаз с Дамбльдора.
— Но, Альбус, — кто же.
— Вопрос не в том — кто, — сказал
Дамбльдор, глядя на Колина.
— Вопрос в том — как.
По той части лица Профессора
МакГонагалл, которая выступала
из тени, Гарри заключил, что она
понимала в этом не больше, чем он.
—————————————
Рóковые девчонки из открытого космоса
Три инопланетянки, сногсшибательные дочери землян и самых скучных инопланетян во Вселенной, похищают корабль и отправляются с далекой планеты Нефон на Землю, потому что Земля – рок-н-ролльный центр Вселенной, куда стремится сердце любого рок-фаната. Эксперимента ради похитив сиднейского музыканта Джейка, а затем и других землян, Бэби Бэби, Ляси и Куколка организуют рок-группу, переворачивают с ног на голову современную поп-культуру, завоевывают сердца австралийцев и очаровывают весь мир. «Роковые девчонки из открытого космоса», за которыми гонятся скандализованные нефонцы, готовятся к своему концерту – величайшему рок-концерту в истории Вселенной, – но, возможно, еще им предстоит совершенно ненарочно спасти Землю от гибели.
Линда Джейвин написала блистательный роман в традициях Дугласа Адамса – об универсальности юмора и юморе универсума. А также, разумеется, о любви и рок-н-ролле.
Линда Джейвин
Рóковые девчонки из открытого космоса
Благодарности
Большой пасип Джеффи Уэффи Хинчклиффу и Микелу Симику («Мальчику Майки») из «Кылючей упряжи» за то, что согласились выступить в романе и за разрешение перепечатать текст «Песни филона». Также целую Дэвида, Габриэлль, Полу и Пита-Шляпу, моих ангельских соседей по квартире, и, разумеется, моего забойного редактора Майкла Хейуорда и всех на флагмане «Текст Паблишинг» – моего австралийского издателя, равно как и в Галактическом Предприятии, коим является «Бродвей Букс».
Сегодня моя первая ночь на Земле. Пока ништяк. Вдарила по городу, сходила на сейшен, даже похитила своего первого землянина. Ну да, тебя. Ага, тут у нас целая катастрофа с пришельцами, и ты в ней участвуешь. Как насчет рокенролла?
Бэби Бэби. Знакомое имя? Услышала в текстах любимого рокешника. Ну, в общем, ты понял. А настоящее имя – думаю, и париться не стоит. Все равно произнести не сможешь. Для этого тебе нужны по крайней мере еще два языка и один комплект дентикул. Ну, зубов. Короче. Ага, Бэби Бэби – это я: суммарная сумасбродка, внезапная внеземлянка, половая бандитка из открытого космоса, будущая рок-звезда, твой личный шофер на трассе в пекло. [1] Вожак стаи. [2] Не всегда смотрю, куда веду, но не отстанешь.
У меня стая-то не сказать что огромная. Только Ляси, Пупсик и я. Ляси – турбо-девка, в полный рост, оттяжная, всегда не прочь поразвлечься. Уровни энергии у нее, считай, термоядерные. Никогда не знаешь, что она дальше отмочит. Ляси – бабочкино крыло, что порхает по всем вашим теориям хаоса. Пупсик – совершенно другой корявый коленкор. Что-то в ней от панка, в нашем Пупсике, а когда она бесится, легче повеситься. Нас с Ляси держит за глотку намертво. Хотя под всеми этими наездами она довольно славная. Только ей не говори, что я так сказала. Она меня убьет.
Нас сюда занесло сегодня после обеда на «Дочдочи», нашей летающей тарелке. Найти парковку для блюдца в Сиднее – не баран чихнул. Искали столько же, сколько шкандыбали до Земли с темной стороны Луны. [3] Там мы кинули «Мамку». Это наш корабль-носитель.
Посадкой рулила Пупсик. Дома она единственная сдала экзамен на перпендикулярную парковку. Мне прав так и не дали. Я когда сдавала, умудрилась расфигачить три посадочные гондолы двигателя и снести контрольную башню. Экзаменатора тоже чуть не ухайдакала. Не-не, все не так плохо. Он-то просто борг. Ну знаешь – киборг. Его потом затарили новой ряшкой и дрыгалками. А мне водить запретили на всю оставшуюся жизнь. У нефонцев крайне ограниченное чувство юмора.
Нефон? Это планета, откуда мы родом. Только про Нефон и нефонцев не надо меня заводить, ага? Я знаю, что не стоит их чморить все время, но я всегда делаю много того, чего не стоит.
Короче, мы к посадке на Землю подготовились. Перво-наперво применили наши четырехпалые инопланетные ручки к оборотничеству. Нам хотелось принять форму девчонок с Земли. Чтобы в мире натуралов уважали. Ну ты понял – в мире землян. «Натурал» тут что-то другое значит, да? А, ну да. Понимаешь, космос весь такая помойка, что вы хоть Землю и засрали, в сравнении она все равно довольно-таки натуральная. Понял, да? Ладно, короче.
Мы не сразу врубились, как оборачиваться. С первой попытки все вышли похожими на Кита Ричардса. [4] А это страшно. Ага. Но в конце концов справились. Как смогли при сложившихся обетах. С одной стороны, чертовы антенны никак не хотели пропадать. Они, конечно, полезная штука. С другой – короче, сам увидишь.
Надеть нам, как ты понимаешь, было совершенно нечего. Мы поэтому нарыли банок крема «Энигма» на складе спецэффектов на «Дочдочи» и вдарили по центрам потребления. Крем «Энигма»? Это скрыватель. Капелька-другая спрячет тебе прыщик или укус на шее. А если у тебя в такой день по-настоящему волосы не лежат, мажешься весь и пропадаешь совсем. Маскирама. Мы разжились крутым прикидом. Типа вот этой оранжевой мини из ПВХ. Грязная, говоришь, а? В самом деле? Что-то я пятен не заметила. Чего? А, понима-аю. Ебицкий «Транслингатрон». Технологии в лингвочипах за жаргоном никогда не успевают. Значит, грязная? Круто. Короче, Ляси первым делом рванула к вашим классическим джинсам и «бондовым» [5] тишоткам, а Пупсик направилась на Оксфорд-стрит разводить одну точку на кожаные штаны и сапоги. Кроме того, получилось умыкнуть целую гору компактов. Как? Легко. Мы просто взяли стандартный серийный «Цапоматик», ну, знаешь, минимодель, такие в любом супермаркете продаются. Понимаю. В любом супермаркете на Нефоне, короче. «Цапоматиком» чпокаешь все, чего захочешь, и чего бы ни захотел – все твое. Дзынь дзынь! Моментальное удовлетворение. То, что доктор прописал, – розничная атрофия. Чего? Терапия это. Короче.
Ну ты понял. Мы в космолете застряли на целые зоны, и у нас даже покупательского канала не было. Я тебе точно говорю: у нас аж все зудело оторваться. «Мамка» – не самый плохой корабль-носитель, конечно. Но давай смотреть правде в глаза – по сути, это все равно ебицкая жестянка с бустерами. Ляси, Пупсик и я – мы кореша, мы друг друга знаем еще с тех пор, как грибной споре по колено были. Но все равно – засунь нас в летающую жестянку с антеннами на столько времени, и мы друг другу на сиськи наступать начнем.
И то, что по природе мы к спячке совсем не склонны, ни фига не помогает. Когда по большей части сна ни в одном глазу, как у нас, хочется развлечься. А на борту условий для культурного отдыха, считай, никаких. Чистая трагедия вообще-то, особенно если учесть, сколько до нас посудина эта на Землю моталась, пока мы не пришли и ее не позаимствовали. Угнали в смысле. Короче. С другой стороны, если учесть, каковы наши сограждане-нефонцы – а они таковы, что смертная тоска, – наверное, так удивляться этому вовсе не следовало. Короче, на борту – один комплект «Эрудита», несколько компьютерных игр без насилия, подборка компактов, состоящая целиком и полностью из записей Бинга Кросби, [6] один экземпляр «Мужчин с Марса, женщин с Венеры» [7] и – врубись – целая гора альбомов с марками. Изо всего, что можно во всюхе коллекционировать, нефонцы по доброй воле решили выбрать почтовые марки. Сам видишь, почему нам просто позарез нужно было сваливать с этой планеты. Абсолютное фофанство. Задристь всейленной. Хочешь знать, как нефонцы выглядят? Тогда тебе нужно одно представить – они прилюдно ходят в трениках.
Извини. Грузить тебя не буду.
Да и по пути сюда тормозить особо негде. По совету путеводителя «Автостопом по Галактике» мы попробовали заехать в «Ресторан на Краю Всюхи». [8] А путеводитель этот выпустили много лет назад, с тех пор ресторан то ли хозяев сменил, то ли что, и теперь стал «Шкварочкой». Семейная ебицкая едальня. Они уже везде. Чуморама просто.
Но нам как-то удалось. Пупсик развлекалась тем, что ставила «Мамку» на ручное управление, брала контроль на себя и играла с астероидами в кто-первым-зассыт. Пару раз перепугала нас до потери гравитации. Был там один астероид, не знаю, как называется, но здоровенный же засранец. Пупсик нас вписала в него так, что пылинки у него на носу можно было сосчитать. Надо было видеть его морду, когда мы мимо фукнули! Короче, порезвились с ним. Наслали ему воздушных поцелуев, а Ляси даже полнолунный зад засветила. Она полнолуние кому угодно всегда засветит. Даже лунам, хотя через некоторое время шуточка приедается. Я? Я просто на воздушной гитаре запиливала.
Рок я обожаю. Мы все его обожаем.
К счастью, нам удалось протащить на борт «Межгалактический Болбоемник», поэтому можно было настроиться на кое-какой приличный музон и не отставать от «Симпсонов» и «Х-Файлов». Мы, чужики, тащимся от «Х-Файлов». В открытке они популярнее и «Сумеречной зоны», и «Моего любимого марсианина» [9] – так, что тем и не снилось. На одной планете под Альфой Центавра есть даже огромный фан-клуб. Незадолго до того, как мы уехали, сириусяне завалили там феерическую балёху. Все чужики вырядились в Фокса Малдера и Дэну Скалли. С сириусянами тебе надо будет как-нибудь познакомиться. Отпадное космическое отребье. Мы их очень любим. Короче, мы в полете хотели тоже вечеринку по «Х-Файлам» устроить. Только втроем не так шикарно бы вышло. Ну, вчетвером, если считать Ревора.
Ревор – это наша зверушка. Видишь? А он тебя видит. Правда, миленький? Хаха. Прекрати, Ревор. Хех. Хватит. Ха! Давай, Ревор, отвянь. Землянин от тебя нервничает. Оп-па. Не волнуйся. Это должно смываться. Когда он так быстро кончает, она обычно довольно водянистая. На Земле, по крайней мере, она вокруг не плавает, как в ноле. В каком это смысле – что это? Это же просто ойой. У вас на Земле таких разве нет? Смешные они твари. На самом деле – гибриды. Пополам мадагаскарские ай-ай и космические слонеки. Космических слонеков знаешь? Такие крохотули розовые, не больше кварка, с длинными носами и отличными молочными железами. О, ты глянь. Я сказала «просто ойой», и он уже обиделся. Ох ты Рёва-корова. Не куксись.
Иди сюда, Ревор. Иди сюда. Вот так. Ууу. Что ты делаешь? Пошел вон отсюда! Ууууу. Уоуоуо… Нет! Так не надо! Ууу, нет, может, и надо. Да, да – надо. О да. Уууу, Ревор, бэби. Даааааа… Кусни направо. Вот так. Оxxxxx. Не останавливайся. Хороший мальчик. Хорооооший маальчик.
Что такое, землянчик? Ты чего-то как-то побледнел. А на Земле жизнь разве не для секса? Я видала земные кино. И «Космо» читаю. Я рок слушаю. Ну, типа: эта постель вся в огне, я хочу трясти тебя всю ночь, птички-козлики. Ох блин. Что значит – все немного сложнее? Куда же сложнее-то?
Кстати, это у тебя в кармане ракета, или ты просто счастлив меня видеть? Я вообще-то тебя видеть вполне счастлива. Очень счастлива. В тебе определенно что-то есть, землянчик. То, чего мне хочется. То, что я могу взять и взять.
Ох, ты посмотри на Ревора – опять гоняется за своим дурацким хвостом. В открытке он этим часто занимался. При нуле то еще зрелище, точно тебе говорю. Ну да, Ревор – явно ойой на грани. Когда не гонялся за своим хвостом – выл на кометы или высасывал рукоятки из панелей управления. Ну он же в самом деле не виноват. Мы все чуть на стенки тут не лезли. Помню, как возбудились, когда увидали тупой зонд НАСА. [10] Ляси ему тоже полнолуние засветила.
Грех жаловаться. По космосу сейчас катаешься с ветерком – то ли дело при ковчегах было. Паршивые времена. Я бы с ковчегом не справилась. Ну, типа, знаешь: заходишь на борт карепузом, растешь, размножаешься, смотришь, как твои карепузы вырастают, а потом издыхаешь, зная, что их карепузы, вероятно, будут еще живы, когда корабль доберется туда, куда направлялся. Тоска, тоска, тоска! Мне ведь тоже моментальное удо подавай. Старая добрая концепция полной заморозки тоже довольно отмороженная. Народ вечно просыпался в своем «Гиперстрючке», а уши или брови – рядом на подушке. Тошнотина.
А с открытием пространственно-временных червоточин всюха прям скукожилась – ну, если бесконечное вообще может скукожиться. Червоточины – это автобаны космоса. Черные дыры знаешь, да? Тогда представь черную дыру, только в форме сигареты. Это и будет червоточина. Представь, как в один конец входишь ленточкой сухого табака, а из другого конца выходишь дымом. С червоточинами это единственная проблема. У них есть склонность молекулы местами переставлять. Больно смотреть было на палаты с жертвами, когда на Нефоне только начали тестировать червоточины в смысле межгалактических путешествий. Там был один парень, так нос у него на выходе оказался там, где у него… ой, детали тебе совсем ни к чему. Верь мне. Я чужая.
Короче, нам удалось добраться, и все молекулы у нас остались более-менее на местах. И потом уже, после зыконского похода по магазам – вот они мы, готовы к оттягу, и тут наши окули цепляются за плакат сейшака – «Агент Малдер». Вот это мило! Клипы банды мы ловили по «Болбе», пока летели. Название нам, конечно, понравилось, но мы к тому же вообще врубаемся в такую инди-музыку. Что ж, клево, подумали мы, – интуитивный какой городок!
Тут мы сразу поняли, что приехали куда надо. Сидней! «Большой Паровоз». Дым. Короче. По дороге мы довольно много проверили городов. Сначала поехали в Нью-Йорк, поскольку он себя рекламирует как центр всюхи и прочее. И вот мы подруливаем на блюдце поглядеть на него поближе, а этот обсос чокнутый вдруг достает из куртки «узи», целит в нас и давай палить. Двигатель искажения пространств никогда на реверс так быстро не переключался. Резина в воздухе горела. Куда ехать дальше, мы не очень понимали. По «Болбе» мы видели конкурс песни Евровидения, поэтому континентальная Европа – даже не вопрос. Не не не. Это страшно. Африканская и южноамериканская музыка нам нравятся, но это не рок, а кантонский поп мы презираем, поэтому Азия тоже не канает. Над Сиэтлом и Лондоном небо тем временем серое, как сиська нефонца, и слякотное, как сириусянское чувство юмора. Ну и, в общем, в открытке много чего слышишь про «Опера-хаус» и Бонди-бич, да и про эту славную маленькую банду, как их там, «Жестяной табурет»? Чего? А, ну да. Короче, как бы там ни было, мы – вот.
Ага, я знаю, знаю, «серебряный стул» [11] на самом деле не совсем из Сиднея. Но ты прикинь вот с какой стороны: когда ты с самого начала в миллиарде триллионов световых лет от Земли, несколько сот километров туда-сюда – это раз плюнуть.
Давай-давай, озирайся, не стесняйся. Четкий у нас квадрат, правда? Немного бедламорама, ну да, но жизнь ведь не сводится к тому, чтоб у себя в комнате убираться, точно? Вот этот отпадный кусок мебели мы зовем Гарнитуром «Салон Вуду». [12] Тоже сегодня цапнули. «Дочдочу» до нас такой херятиной обставили, что мы всю эту обстановку по дороге покрушили. Пришлось. Там все было обито бежевой ультразамшей. Ну вот это примерно пик нефонских вкусов. Только потому, что ее один раз показали в «Прекрасном блюдце», теперь она у всех нас должна быть. Врубаешься, от чего нам пришлось бежать? Короче, само-то блюдце – не слишком тухлятина. Не знаю, сколько ты понимаешь в космолетах, но «Дочдочь» – это тебе типичная двояковыпуклая куполонесущая дисковая модель. Старушка «Дочдочь» – она у нас с историей. Иезекииля знаешь? Нет, это не группа тяжелого металла. Это пророк такой. Короче, херувимы – это еще одна раса чужих – в «Дочдочи» как-то раз напрыгнули на Иезекииля по-крупному. Произвели впечатление, чего там говорить. Он потом еще лет сто бредил: «огненные колеса» то, «огненные колеса» сё.
«Дочдочь» в 1920-х вдохновила первый зеркальный шар, когда выполняла мертвую петлю с переворотом средь бела дня, и все ее лазерные пушки палили. Круто, да? А, и еще потрясные колеса крутила над Таити несколько лет назад. Народ подумал, что это последствия французских ядерных испытаний в Тихом океане. Снова пошла волна протестов, и все такое. Мы так радовались.
У внеземлян вопросы защиты окружающей среды – довольно высоко на повестке дня. Но ты это, наверное, сам знаешь по «Вахте тысячелетия» и «Ежеквартальнику НЛО». Никогда не слыхал о таких журналах? О, ты немного потерял. В них полно длинных статей о том, как чужики надзирали за строительством пирамид и прочего говна. Это что – новости, что ли? Дай мне лучше «Роллинг Стоун» или хороший фанзин.
Смешно, знаешь. Типа, мы думаем, что знаем целую кучу всего про Землю и землян, но вот я сижу лицом клипу с тобой, доподлинной человечьей сушкой, и мне практически дар речи отшибло. Ну ладно, может, и не отшибло. Извини. Должно быть, я еще чуточку гипер после всех этих космопереездов. Но ты меня понял. Типа: ты такой знакомый и чужой одновременно.
Ты наш первый похищенный, знаешь.
Нет, я не хочу сказать, что ты – первый землянин, который видит интерьеры «Дочдочи». Первый с тех пор, как мы ее захватили. Ага, эта красотка несет ответственность за похищения целой толпы одних только американцев. Что с ними стало? Все попали в ток-шоу, конечно. Ты же наверняка смотрел в «Опре». [13] Австралийцев? Дай подумать. Троих подобрали за Бурком несколько лет назад. Они попросили высадить их у паба. Что было дальше – точно не знаю. И еще была горстка курдов из Ирака. Те, надо полагать, просто обрадовались, что можно отвалить ненадолго.
«Дочдочь» – предмет расследования целого секретного департамента у военных США. Отпад, правда?
Мы все это вычитали в бортовом журнале. Потом покажем, если хочешь. Для нефонцев типично все записывать подробно. Они регулярные, как таблица настройки телевизора, но и вполовину не такие интересные. Жжжжж. Новый день, та же картинка. Жжжжж. Новый день, та же картинка. Жжжжжж. Понял, да? Слушай, хватит уже о нефонцах. Я и сама как бы нефонка. Почему «как бы»? Я гибрид. Ага, ну да. Мы все гибриды, все втроем.
Давай лучше про секс.
Ты же видал заголовки: «МЕНЯ ПОХИТИЛ НЛО!», «НА МНЕ ПРОВОДИЛИ СЕКСУАЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ СУЩЕСТВА ИЗ ОТКРЫТОГО КОСМОСА!», «МЕНЯ ОСЕМЕНИЛИ ЧУЖИЕ!», «ИНОПЛАНЕТЯНЕ ЗАБРАЛИ МОЙ УТРОБНЫЙ ПЛОД!»? Так вот, все это правда. Бывает, говно летает. Верь им. Мы втроем – земные детки любви чужих. Ага. Чужой плюс землянин равняется сумма нас. На самом деле нас зачали тут, на «Дочдочи».
У Ляси мамаша – американка со Среднего Запада. Директриса школы, где учат только тому, что написано в Библии, и не дают слушать рокенролл – музыку дьявола. Ха. Что бы там ни было, нефонцы решили, что она – верняк, и как-то вечером после родительского собрания загребли. В себя она после этого не пришла. У нее бывают провалы памяти, и она оклемывается на концертах «Металлики» [14] – в стоячем партере.
У Пупсика земной отец и нефонская мать. Нефонцы выбрали его тоже предсказуемо – английский счетовод с тремя одинаковыми серыми костюмами, в кладовке полно савойских бисквитов и патологическая боязнь колец в носу. Про этот случай он мало что помнит. Но всякий раз, когда по телику повторяют старые серии «Звездного пути», [15] у него эрекция.
Моя мама, как ни смешно, – австралийка. Она замужем за одним из ваших руководителей. Не помню, за каким. Все земные имена для меня на один звук. Короче, она средний класс от и до, сплошь нейлоновые колготки, семейные ценности и заимствованные мнения о марихуане. Мама дорогая, вот бы у нее случился мегашок, если б она со мной встретилась. Она ни разу не упоминала супругу о том случае. Не хотела его расстраивать. У нее в жизни это была лучшая поебка.
Ты меня только не пойми неправильно. Нефонцы – не просто секс-маньяки, которые все свободное время крейсируют по всюхе в поисках талантов. Если б оно так было, мы бы ни за что не свалили. Не-а, либидо у нефонцев оставляет желать лучшего. Плюс соматическая форма, в которой мы обычно рассекаем, – то, что земные уфологи, кажется, называют «маленькими серыми человечками». Не знаешь, что это такое? Это ничего. Я сейчас тебе покажу. Когда мы только вернулись на «Дочдочь», я на самом деле осталась в маленьком сером облике, но ты, похоже, был как-то не в себе, поэтому не удивительно, что не помнишь. Но самое существенное – по крайней мере, в том, что касается секса, – у маленьких сереньких нет ебицких гениталий. Вот так, да. Даже мы сами Адама от Евы не отличим. Невероятно, да?
Как мы – что? Воспроизводимся? Как и земляне, нефонцы бывают только двух полов. Скучно, а? Короче, когда наступает такое время в его цикле, мужской нефонец принимается кашлять, словно двинул дорожку марсианской пыли. Оч-чень привлекательно, могу тебя заверить. Блеворама. В конце концов он в свою какодырку отхаркивает комок слизистой спермы. После чего находит отзывчивую фемину и выплевывает свою заскорузлую сдрочку ей в ухо. Если попадает в яблочко, оплодотворенное яйцо по трубке скатывается в полость у нее в горле. Проходит несколько месяцев, и теперь она принимается кашлять, и в конце концов, когда надеешься, что она вот-вот насмерть поперхнется, наружу выскакивает карепуз. Меня от одной мысли тошнит. На Нефоне я ушки при себе держу.
Не то чтобы я была против аурального секса. Если хочешь знать мое мнение, истинная любовь не ждет ни мужчин, ни женщин, ни чужиков, ни сушек. Страсть не станет тормозить надолго, и оттяги ускользают, если не хватать их за причинные места, когда они заезжают в город.
Оттяги в открытке бывают разных сортов и размеров. У некоторых чужих смешные и ограниченные представления о том, с кем им надо связываться. Плеядцы стараются избегать сириусян, а андромедцы даже смотреть не станут на альфа-центавров. Мне вот нравятся все физические типы. Шестиглазые, плосконосые, скумбриедальные. Короче. Мне плевать, чешуя у тебя, шерсть или глаза посреди головы, горошек или полосочка, или двенадцать жирных пальцев на каждой из двадцати двух рук. На самом деле все в итоге сводится к химии. Понимаешь, о чем я? Мне кажется, понимаешь, землянчик. Мне кажется, понимаешь.
О чем это я? А, ну да, секс. Возраст мне тоже по барабану. Матерый голос опыта всегда звучал в моих ушах музыкой, особенно потому, что у меня, как у нефонки, уши – единственная игрушка. Меня привлекают почти все из семнадцати известных полов во всюхе, хотя должна признать – я всегда предпочитала более каверновые типы. Когда речь о сексе, дырки – хорошая штука. Дырки полезны. Дырки – это весело. Вот что не так с нами, нефонцами, знаешь. Недостаточно дырок. Мы буквально закрыты для новых переживаний.
Кстати, о новых переживаниях: по земным меркам я девственница. Никогда этого раньше не делала в форме земной девушки и с вашим типом. Несмотря на то, что мы отчасти землянки, вне этой атмосферы финты земных девчонок нам ни разу не удавались. Только решишь, что получается, – ш-челк, и все как бы соскальзывает, опять возвращаешься в маленький серенький режим. Невероятно. Понимаешь, земные гены наваляли нам целые кучи сексуальной тяги, да только нефонские обеты предполагают, что мы никогда не сдвинемся с первой передачи.
В смысле секса вы, публика, просто легендарны. Я не хочу, чтобы ты как-то обижался или чего-нибудь, и это такое все-таки обобщение, но нас в открытке ваши мозги никогда особо не интересовали. В понятиях всюхи вы вообще едва ли можете считаться разумной формой жизни. Ваши сраненькие компьютеры – шутка, большинство из вас не способно снять с пузырьков колпачок защиты от детей, и вы предпочитаете тупые голливудские римейки оригинальным французским фильмам. И посмотрите, что вы делаете со своей планетой. Не говоря уже – друг с другом. Мы временами ловим «Жесть Нью-Йоркской полиции» и «Текущее дело», [16] и я тебе скажу – нас ебицки шокирует то, что мы видим. То есть Рики Лэйк [17] – это одно, а убийства с беспределом и реклама салонов похудания – это ведь не совсем признак разумной жизни. Не принимай на свой счет. Нет, потенциал у вас имеется. Короче, ясно: что-то в вас есть, иначе ехать сюда никого не заставишь. Как я уже говорила, космоперелеты – это тебе не битник. Извини? Пикник? Чертов лингвочип.
О чем бишь я? Правильно. И вы к тому же изобрели рокенролл. Обожаю рок-музыку. Я уже говорила?
Живи дико на самом краю или сдохни от скуки в середине – вот как я считаю. В главном русле волну никто не гонит. На Нефоне тебе постараются втюхать иначе. Они там настолько безмозглые, что не поймут, если на головы им сядет шаттл, пока астронавт не выйдет прогуляться. Они пленники внутренней нефонской пресности, им точно никогда не выбраться из своих жалких тел. Нам-то повезло. Мы обоюдоострые, Эй-Си/Ди-Си. Нет, не как банда. [18] Как постоянный и переменный ток. Вот так. Тут я оборачиваться уже навострилась. Видишь? Вот я чужая. Вот я земная девчонка. Вот я чужая. Вот я земная девчонка. Обороты в форму земных девчонок мы называем между собой «накидывать на себя что-нибудь поудобнее». Весело, правда? Что случилось? Что-то не так? Почему ты на полу?
Кстати, оборотни – вот и остальные. Вот эта деффка – Пупсик. Пупсик Вдребезги. А эю Ляси. Ляси Додидумдум. Вы где были, подруги?
Извини. Похоже, мы тебя пугаем. Давай-ка ты лучше сядешь вон туда, рядом с Пупсиком. Можно, можно. Она не кусается. По крайней мере, пока вы с ней ближе не познакомитесь. Ха-ха. Шучу. Ну как бы. Надеюсь, у тебя все в порядке. Знаешь, ты что-то побледнел. Ладно, не важно. Сядь поближе ко мне тогда.
Как тебя зовут, землянчик? Джейк? Ты очень миленький, знаешь? Очень сексуальный. Спорим, ты сам знаешь. А что это у тебя на голове? Похоже на неправильный конец овцы. Так вот это вы зовете дредами? Хммм. Очень славно. Нет, мне нравится. В самом деле. Честное слово.
Джейк. Славное имя.
Все это барахло о похищениях, сексуальных экспериментах на землянах, от которых мы произошли, и так далее – все это считается жутко секретным. О, я знаю, что ты никому не скажешь. Мне как будто не по барабану. Штука в том, что эксперименты эти были не вполне признаны оглушительным успехом. С нефонской точки зрения, мы слишком заземленные. Ас нашей – недостаточно. Короче, официально нас вообще не существует. Когда мы на Нефоне, ожидается, что мы станем вести себя, как все прочие, и даже не будем пытаться оборачиваться в земных девчонок, трепаться о своем происхождении и все такое. Нам реальной пизды дают, когда мы не слушаемся, а мы это делаем при всяком удобном случае. Власти там наверху кирпичами бы усрались, знай они, что мы тут сидим и с тобой про все это болтаем. На самом деле они усрались бы кирпичами, знай они, что мы вообще здесь, точка. Нет, поправочка. Кирпичами бы они усираться не стали, ПОТОМУ ЧТО У НИХ ДАЖЕ НЕТ ЖОП. Ебицкие анальные ретракторы, вся эта кодла.
Но нет, тебе не хочется слушать мои теории про нефонцев.
Может, о себе расскажешь?
Нет? Ойой язык тебе откусил? Ха. Ну, может, позже. Но если будешь отмалчиваться, мы делами займемся. Но во-первых, мне бы хотелось от имени всех нас сказать, в каком мы восторге от того, что ты тут с нами, на «Дочдочи». Мы на сейшак пошли, толком-то и не зная, чего ожидать. Мы впервые рокенролл живьем слушали. Ох мужик. Мне нравится это здесь говорить – «ох мужик». Когда с чужиком разговариваешь, так не звучит. Понимаешь, о чем я? Ну ничего. Короче, это был совершенный тотальный улет. Эта потная мешанина земных тел, пахнущих животной страстью и сексом. Грохот музыки. Вопли. Отличные футболки. Безумная энергия била со сцены и неслась через зал. И тут я увидела тебя. Ты взбирался на сцену и нырял в толпу, снова и снова. Я посмотрела на тебя и в тот же миг поняла: ты – это все, чего мне в жизни всегда хотелось. Секс, наркотики и рокенролл. В одной удобной упаковке. Надеюсь, ты понимаешь. Я просто обязана была тебя заиметь. Вот я тебя и взяла. «Цапоматиком», конечно. Такой удобный инструмент. Никогда не вылетай без него с родной планеты.
Ну, в общем-то, на самом деле и все.
А ты мальчик тихий, Джейк. Вообще-то не ожидала, что земные мальчики такие тихие.
Похоже, ты немного боишься. Не стоит. Постарайся не терять хладнокровия. Что бы ты ни делал, не упирайся. Толку не будет. То есть просто расслабься. И добро пожаловать в отсек сексуальных экспериментов.
Выкручен. Ага. Шарахнут. Ну. Попутал. Еще бы. Обоссался. Возможно. В этот конкретный момент истории всюхи Джейк ощущал множество всякого. Четкости там не было.
Это вам не пустяк. Джейк был из тех парней, которым нравилось думать, будто они такие четкие, что хоть этикетку вешай: берегись, острый край. Такие молодцы, что соленым огурцам впору использовать их как метрический стандарт. Такие четкие, что когда они входят в ньютаунский паб «Сандрингам», все маленькие гранджетки, панкоиды, крошки-бичевки и прочие существа рокенролльной ночи затаивают коллективный пивной дух и выдыхают: чео-оотко. Чео-откость, само собой, – это еще че-оот-че четкого.
Че-ооткий/Четкий. Таксе надо в себе поддерживать. И Джейк старался. Не так, чтоб в глаза бросалось, конечно. В мире Джейка важно, чтобы не заметили, как ты прикладываешь усилия. Ну, если только не к достижению какой-то поистине героической цели, вроде надраться в субботу вечером так, чтобы удалось единым махом не только стереть все воскресенье, но и прихватить добрую часть понедельника.
Трахаться на регулярной основе – еще одна похвальная амбиция, но тут правило усилий применимо вдвойне. Смысл в том, чтобы девчонка полагала, будто она сама преследует тебя. Тогда ей не только сложнее будет давить тебе на совесть, едва ты решишь делать ноги, но и возникает другое преимущество: ей захочется платить за твой хавчик, пока она еще тебя окучивает. А девчонки Джейка окучивали. Он был ведущим вокалистом невеликой, но уважаемой банды под названием «Босния». Соблазнительно ленив, забавен, не вполне все дома – такую комбинацию многие женщины находили неотразимой. Обладатель больших карих глаз невинного младенца и медленной белозубой ухмылки соблазнителя. Женщины имели склонность теряться где-то посредине – в окрестностях его скромного носика: их пленял его рослый, неухоженный, дредовласыи рокенролльныи мальчиковыи шарм.
Дреды – вот еще одна идеальная иллюстрация к правилу усилий. Дреды – предельный стиль прически филона. Никакой стрижки, никакой расчески, никаких хлопот, правильно? Неправильно. Хорошие дреды требуют много труда, нежной любящей заботы и регулярного кручения в ладонях с воском.
Кроме того, нужно принимать сущностно важные эстетические решения. Насколько большие – достаточно большие? Обертывать или не обертывать? «Малохольный Колер» или естественные? Кроме того – проблема: что делать, когда волосяная петля выбивается посередине дреда, торчит, как ручка от чайной чашки, и выглядит вполне смехотворно. К тому же следует решить, стоит ли вообще мыть волосы, и если да, пользоваться ли шампунем: мнения насчет шампуней разделялись, но все единогласно выступали против кондиционера. Джейк мыл шампунем раз в две недели. Скручивал ежедневно. Натуральным блондином он не был.
Люди не понимают, как трудно быть филоном. Именно поэтому даже детки помладше вообще отказывались от этой роли. Стойкости не хватало.
Как именно Джейк развил в себе эту экстраординарную че-ооткость, грубую сексуальность, изощренный подход к укладке волос и даже рокенролльныи талант, остается несколько загадкой, ибо вырос он в до жути санированной среде Канберры, столицы нации. Канберра восхитительна, как нефонский медовый месяц. Это хорошо спланированный город, где времена года начинаются точно в тот день, на который намечены, где вдохновенная криминальная деятельность более-менее ограничивается стенами Парламента, где секс – регулируемая индустрия и где еще незадолго до рождения Джейка пекари продавали иммигрантам ржаной хлеб из-под прилавка в заранее установленные дни, чтобы не пугать англов видом небелой буханки.
К тому же за свои двадцать три года на планете Джейк не так уж много путешествовал за пределами Канберры. Он совершил несколько кратких визитов в Сидней – еще до того, как переехал туда со своими лучшими корешами, близнецами Торкилем и Тристрамом. Один раз ездил в Мельбурн – попробовать собрать с кое-какими друзьями группу. Бывал там и тут на побережье на предмет серфинга, хотя доска Джейку всегда служила больше аксессуаром, нежели означала стиль жизни.
Куда бы Джейк ни путешествовал, он всегда ездил машиной, поездом или автобусом. Не летал никогда. Как поется в песне, музыка была его аэропланом. [19] Он пел, бренчал, он заходил настолько далеко, насколько она – и ассортимент химических коктейлей – могла его завести. Однако рок никогда его так не рокировал, дурь не возносила в такую высь, спид не разгонял, и кислота не забрасывала в места, что были бы страннее «Дочдочи», на борту которой Джейк очутился столь необъяснимым образом – выкрученный, дегравитированный, и голова его шла кругом.
Перед глазами все плыло и тряслось, а в груди было туго, как в штанах у Джина Симмонса. [20] Пару раз глубоко вдохнув, Джейк попытался разобрать, что его окружает.
Комната имела форму ломтика пирога. Похоже, без окон, хотя Джейк различал очертания иллюминаторов и дверей по боковым стенам. Они тлели зловещим лаймово-зеленым всепроникающим светом – при таком разглядывать что-то было бы отдельной задачей, даже если бы глазные яблоки Джейка сами по себе не отплясывали ламбаду.
Вздрогнув, Джейк засек серебристую фигурку, что плыла к нему на нежных копытцах. Ее изящные плечики поддерживали непропорционально крупную голову, большую часть которой занимали облегающие миндалевидные глаза. Сплошь зрачки – пугающе, непостижимо черные и странно похожие на те модели солнечных очков, в которых щеголяли парни вроде Джейка. Глаза эти не выдавали ничего. Сходным же манером, рот существа представлял собой прорезь безо всякого в ней выражения. Уши вдавлены, а вместо носа Джейк разглядел небольшую вмятинку на месте ноздрей. В контрасте с инертной бессодержательностью лица веретенообразные руки существа со множеством суставов были кинетичны, как безумные. Четыре длинных узловатых пальца на каждой верхней конечности подергивались безостановочно. Всякий такой тик и трепет производил загадочный, едва ли не колокольный перезвон. Сердце простучало в груди барабанную дробь страха, и Джейк попробовал сосредоточиться на существе, однако чужая кожа ярко отливала металлическим блеском, который отталкивал взгляд.
Может, Джейк умер. Попал на небо, и вот так выглядят ангелы. Мертвый. Приехали. Он совершил свой последний нырок со сцены в огромный небесный партер. Такое постоянно случается с народом, если газетам верить. Господи. После того случая с трещиной в ключице Джейк пообещал матери, что никогда больше не станет нырять со сцены. Если она узнает, что он все равно нырял, он покойник, она его убьет.
Секундочку. Он не чувствует себя мертвым.
Не-а. Что бы ни чувствовал он, это явно не мертвость. У Джейка зудело в пальцах. И на ногах – тоже. Всякий мимолетный контакт его футболки «Хайосс» [21] с зимне-бледной кожей груди вызывал дрожь в позвоночнике. Закрыв глаза, Джейк прислушался к тому, как сквозь ноздри вырывается дыхание, а в жилах пульсирует кровь. Он никогда не был особо внимательным учеником, но помнил с уроков биологии: дыхание и пульс – сравнительно достоверные показатели того, что ты не умер.
Сегодня моя первая ночь на Земле…
Глаза его вновь распахнулись. Соблазнительно было бы сравнить выражение Джейкова лица с физиономией оглоушенной кефали. Тем не менее ни одна рыба своими ихтиологическими очами не смогла бы точно отразить степень либо комбинацию шока, смятения и внезапной похоти, что взболтали в этот момент причинные Джейка.
Ибо прямо перед теми же самыми, ныне – почти тревожно ясными – глазами странное серебристое существо метаморфировало в девчонку, какие для мальчишек вроде Джейка олицетворяли всю на свете девчонкость. Рокенролльная мечта. Волосы – масса косичек всех цветов под Солнцем, а также под любой другой звездой во всюхе. Челка фиолетовая, а из-под густых ресниц лучились шаловливым разумом огромные зеленые глаза. Между скобками убийственных скул длинноватый нос стрелой целил в изгиб полных губ. Грязное пластиковое мини-платье цвета горящего ракетного топлива тем временем облекало тело, которое можно было описать лишь как потрясное: сиськи, перечащие закону тяготения, талия тоненькая настолько, что ее можно заключить в орбиту двух ладоней, не задница, а две полные луны, и сильные ноги, длинные, словно реактивные выхлопы.
Ну и пускай ее кожа слегка зеленовата. Зеленый – это четко. Если бы Джейк побеспокоился зарегистрироваться на избирательном участке, он бы точно голосовал за зеленых. Особенно теперь.
Миллисекундочку, подумал он. «Жутемер» зашкаливает. Ну конечно. Тьфу ты. Дело в кислоте. Не иначе. Джейк закинулся микроточкой перед тем, как двигать на концерт «Агента Малдера». Но все равно трип отпадный и дебильный. Кислота никогда не вставляла его таким манером – даже если баночки «Веджемайта» [22] отращивали ножки и пускались чечеткой по комнате к «Голодильнику». Может, не стоило пить те четыре бурбона с колой. Нет, бурбон Джейка не парил. Но ведь никто не знает, что кладут в кока-колу.
Давай, Джейк, соображай.
Последнее, что он мог припомнить, – это как пробирался мимо вышибал в «Селинасе» и карабкался на сцену в шестой, рекордный раз. Один миг – он в воздухе, ладони раскрыты, плывет над головами и вытянутыми руками. Затем – яркая вспышка, жуткая тишина и сладкое таянье. А дальше он уже покачивается на цыпочках, в нем все зудит, и медоточивый голос инопланетной девчонки плещется у него в ушах, а поток ее слов закорачивает ему мозги. Бляляляляляля…
Бэби – вот как, она сказала, ее зовут. Бэби Бэби. Где он это уже слышал? Болтая дальше, она отвечала на каждый вопрос, приходивший ему на ум. Самое странное, вдруг дернуло его, – он всего этого не спрашивал. Он вообще рта не раскрывал – разве что челюсть отвесил. Как она это делает? Мозг ему это выкручивало по-настоящему.
Взгляд ее был так пристален, что больно.
Может, у Бэби, конечно, с рокенролльным прикидом все тип-топ, но как себя вести в приемлемой рокенролльной манере, она явно понятия не имела. Любая сушка тебе скажет: современные манеры рок-н-ролла довольно крепко привязаны к этикету филонов. А среди прочего этикет филонов требует, чтобы никто никому не смотрел в глаза слишком долго или слишком внимательно, и в особенности – тому, с кем разговариваешь. Для филона чрезмерный прямой зрительный контакт – уже не просто грубо, а чуть ли не физически болезненно. Инстинктивно уворачиваясь от дротика ее внимания, Джейк нервически огляделся.
Вокруг теперь все медленно густело в фокусе. Девушка села на диван цвета спелой клубники – его покатый контур приводил на ум гигантский язык. «Салон Буду»? Она сказала что-то про «Салон Буду»? Лингвальный диван, похоже, лизал ей попу. Стараясь не таращиться, Джейк слегка повел взглядом и обнаружил, что на салон смотрит другой диван – обтянутый замшей голубичного оттенка и в форме гигантского башмака. Какая-то контрольная панель ярко пульсировала на стене в углу. Все очень НФ.
Однако, несмотря на весь этот высокостильный хай-тек, в помещении царил бордель – тотальный, абсолютный, хаотический, неряхоидозный бардак. Повсюду разбросаны одежда, журналы и компакты. На самом деле немножко похоже на Джейкову комнату в Ньютауне. Ну вот только вся одежда новая, и бардаку не хватало того всепронизывающего черте-чего, что возникает от опыления мануфактуры несколькими почти пустыми пивными бутылками и полусъеденными шоколадными пирожными, а также пропитанной жиром коробкой-другой из-под пиццы. Джейк заметил и несколько табличек, похожих на свинченные указатели улиц, только значилось на них «Красный Гигант» и «Белый Карлик». Звездные знаки? Она крадет звездные знаки? Еще на стенах висели постеры. Джейк различил на одном плакате знакомую физиономию Курта Кобейна. [23] Зрелище его несколько утешило, пока он не вспомнил, что Курт уже тоже умер.
Не тоже умер. Просто умер. Я – нет. Я не умер. Я не мертв. Джейк думал, что если будет твердить это достаточно долго, убедит сам себя.
В уме его кубарем закувыркались видения похитителей тел, мозгососов, воспламеняющих взглядом, престидижитаторов, космических обезьян, жидких небес, параллельных вселенных, лиловых людоедов, Дэвида Боуи, Сигорни Уивер, Людей в Черном и предпоследнего Доктора Кто. [24] Он поискал в себе правильной реакции, но правильная реакция съежилась, дрожа в каком-то темном уголке мозга вместе со всеми остальными способностями здравого рассудка.
Ёрп! Ёрп! Ёрп! Именно в этот миг в комнату влетела маленькая красноватая тварь с омерзительной шерстью, похожей на старый ворсистый ковер, длинным узким рылом, висячими ушами и хваткими пальцами на лапах; причудливый шум, ею издаваемый, располагался где-то между тявканьем комнатной собачки и хлопками пробки от шампанского. Круглые глаза навыкате вращали не зрачками, а желто-черными спиралями. Хотя для передвижения существо пользовалось всеми конечностями, более оно полагалось на задние лапы и сутуло скакало вперед примечательной походкой, которую раньше Джейк наблюдал только у гастрольных администраторов. Ёрп! Ёрп! Ёрп! Не успел Джейк осмыслить значимость этого нового привидения, как оно, пронесшись через всю комнату, напрыгнуло на его левую ногу.
Крохотное тело туго обернулось вокруг Джейковой коленки, и существо принялось неистово ее сношать. Инопланетная девчонка при этом буквально завыла от хохота. Это как-то подло. С другой стороны, размышлять об этом сейчас не время. Пока он не отдерет эту мохнатую опухоль, размышлять вообще неуместно. Ревор не просто омерзителен. Что хуже, его змеистый розовый язык, высунувшись из сморщенной и скособоченной маленькой пасти, проник в прореху Джейковых джинсов и, влажно лизоблюдствуя и низкопоклонствуя, принялся за исследования его бедра вверх по течению. Джейк тщетно попытался стряхнуть его, столкнуть его, оторвать его, отклеить его и смахнуть оплеухой – все это время стараясь поддержать в себе хоть какое-то подобие четкости. Когда Бэби, утирая слезы хохота, наконец с чмоканьем отлепила от него это существо, Джейк почувствовал, как по колену стекает что-то влажное. Опустив голову, он узрел ручеек ярко-розовой жидкости. Желудок забился в слэме о грудную клетку; тошнота разбавила первоначальный коктейль изумления и страха.
– Что это за тварь? – выдохнул он.
– Это же просто ойой, – пожала плечами Бэби, щекоча существо за ухом. – У вас на Земле таких разве нет?
Теперь настало время шока для Ревора. Просто ойой?
Расслышав, что сказано это было как бы в порядке вещей, Джейк весь сжался от того, что поддался панике. Откуда бы ни явилась эта девчонка – из расы чужих или галлюцинации, – ему отчаянно хотелось произвести на нее впечатление. В то же время он подозревал, что ему это уже довольно жалко не удается. Джейку подобное переживание было в новинку. Обычно ему оказывалось гораздо труднее выпутаться из объятий потом, нежели проникнуть между ног вначале. На глаза его навернулись слезы.
Слезы навернулись и на глаза Ревору. Забыв на минутку о Джейке, Бэби принялась сюсипусить своего теперь уже совершенно безутешного любимца. Всхлипывая, тот ерзал ей по коленям.
То, что произошло дальше, Джейк счел просто невероятным. Себя-то он всегда расценивал довольно-таки изощренным. Для друзей Джейк служил ходячей энциклопедией сексуальных знаний: он мог часами импровизировать на темы такой эзотерики, как относительные достоинства кошачьей позиции и стиля по-собачьи, радости поцелуев бабочки (производимых ресницами), преимущества презервативов с мятным ароматом («одновременно освежает ей дыхание»), а также как справляться с авариями пирсинга – например, если твое кольцо в брови зацепилось за ее лабиальную бижутерию («не делайте резких движений»). Кроме того, Джейк запоем читал «Форум австралийских женщин», который выписывали его соседки по квартире Неба и Сатурна.
Но что бы ни видел он, ни делал, ни слышал и ни читал, – ничто не могло подготовить его к тому, что случилось дальше. Должно быть, освещение… Ебаный ужас. Это ж ее бедро, всего святого ради. Тело ее корчилось в беззастенчивом наслаждении. Джейк видел, как длинный розовый язык Ревора мельтешит взад-вперед из… что это? Господи милостивый!
Вдруг Ревор откинул голову назад, всосал в себя немножко О и зарылся своим ежиным рылом по самые роговицы. Где в тот момент располагался его язык, Джейк даже не осмеливался вообразить. Изнутри доносилось только приглушенное гнумгнумгнум.
Джейку стало так неудобно, что он даже не знал, куда устремить взгляд. Ему хотелось исчезнуть. Умереть ему хотелось. Хотелось блевать. Но больше всего на свете ему хотелось быть Ревором. Во что бы он ни вляпался, оно уже накрыло его с головой – это ощущение росло в нем так же быстро, как эрекция.
Казалось, прошла целая вечность – и тут Бэби устала от притязаний Ревора.
– Ммммммм, – вздохнула она. Извлекла существо из крохотного отверстия в бедре – при этом рыло Ревора выскочило с таким звуком, точно кто-то ущипнул струну контрабаса, – и обняла его. Ревор довольно засопел всей пастью, шмякнулся на пол, где, абсолютно счастливый, начал гоняться за своим хвостом, вихрясь и журча, пока очертания его не замерцали и не слились в один мазок, как лопасти пропеллера. Ревор всегда полагал, что лишь хорошая вертушка способна прочистить мозги, освежить душу и возобновить вкусовые сосочки.
Космопереезды… Агент Малдер тратата… летающие тарелки тратата… земная девственница тратата…
Хотя разум Джейка мчал наперегонки с собой, он все равно отставал на несколько кругов от лекции Бэби. Когда же она принялась обращаться – земная девчонка… чужая… земная девчонка… чужая… – он понял, что окончательно утратил контроль руля. И вписался в ограждение.
Вздрогнув коленями, Джейк с грохотом приземлился. Одурело съезжая в обморок, он осознавал, что это наверняка самое катастрофическое и унизительное происшествие, которое он переживал с противоположным полом.
Когда же он снова открыл глаза, подбородок его покоился на укрепленном носке изысканно маленького армейского ботинка.
– Ой, – произнес голос, принадлежавший ноге, занимавшей ботинок, поддерживавший его лицо. – Не поцарапай кожу, землянчик.
Глаза его прошествовали вверх. Из зашнурованного доверху ботинка вздымалась тонкая нога, затянутая в черную кожу. Над нею – драная черная футболка. Жилистые руки сложены на узкой мальчишеской груди. Вот эта деффка – Пупсик. Лицо, взиравшее на него сверху, – длинное, угловатое, бледное, – несло на себе сплав мягкого презрения и крайней степени веселья. Элегантно крюкообразный нос пронзала серебряная косточка, а по опасным губам серфовал оскал. В темных глазах горел накал черных дыр. Сквозь брови было продето полдюжины серебряных колец. Голова выбрита, лишь спереди оставался короткощетинный мостик, соединявший изогнутые и укрепленные сатанинские рожки волос, торчавшие над висками. Из-за верхушки правого уха выглядывала причудливая татуировка паука: его кружевная сеть спускалась девушке на шею. На руках у нее был десяток мерцающих колец. Если не считать того, что девушка тоже была зеленоватой и с антеннами, она живо напомнила Джейку Трента Резнора из «Девяти Дюймовых Гвоздей». [25] А Трент Резнор, с точки зрения Джейка, был бог. И вот он целует ноги бога. Богини. Все равно кошмарно неловко и самооценке не помогает. Скривившись, он приподнялся и сел. Мозг словно обложили ватой. Пупсик Вдребезги. Пупсик вдребезги? Имя ему реально знакомо. Где он его уже слышал?
– В грезах, – хмыкнула Пупсик. Заметив в его глазах изумление, она добавила: – Эти антенны – не просто украшение, сладенький.
У Пупсика были сомнения относительно выбора землянина. В конце концов, он – их самое первое похищение и, хотя за ним наверняка последуют другие, несет в себе нечто вроде символического значения, не говоря уже об особой сентиментальной ценности. Для начала Пупсик не очень понимала, почему первой не похитить девочку.
– Где Ляси? – проворчала Пупсик, не обращая внимания на Джейка. – Я просто уверена, что она подрезала мои новые как-их-там? «Мок Дартенсы».
– «Док Мартенсы», – услужливо подсказал Джейк.
Ладонью Пупсик так треснула себя по виску, что Джейк подскочил.
– Чертов «Транслингатрон», – прорычала она. – Наверное, жучок внутри завелся.
А Джейку тем временем прямо в торец заехало явление еще одного явления.
А это Ляси. Эту он озирал сверху вниз. Ляси Додидумдум. Неукротимая копна волос, рыжих, как пески Марса. Широко посаженные серые глаза, насурьмленные сверху и снизу. Таким девчонкам – королевам гранджа – в кругах Джейка поклонялись, перед ними трепетали. Тело ее курвилось изгибами, как сам космос: мягкие полные груди рвались из-под коротенькой белой майки, сексуальный округлый живот виднелся над низкосидящими джинсами; большой соблазнительный зад. Стандартная зеленая кожа и антенны. Пояс ее джинсов охватывался ремнем, казалось, сотканным из самой материи ночного неба, по которому вибрировали, сталкивались и бились планетарные фрагменты.
Системы реальности Джейка отказывали одна за другой.
– Почему землянин сидит на полу? – осведомилась Ляси. Бэби пожала плечами, нагнулась, схватила Джейка за руку и вздернула на ноги.
Бож-же! Девчонка сильна, что бык из дебрей эвкалипта. Более того – от касания ее руки буквально било током. Джейк ошутил, как волоски на руках и ногах встали дыбом. Девушка похлопала по сиденью рядом с собой.
Как тебя зовут, землянчик?
– Д-Джейк, – выдавил он. Господи, все хуже и хуже. Он в жизни никогда не заикался. Ему хотелось нажать на перемотку и начать все заново. Что это вообще за кино такое?
– Говорит, – отметила Пупсик, не слишком впечатлившись.
Лясидодидумдум, Лясидодидумдум. Слоги качались и вертелись на головокружительной карусели его мозга. Ну конечно! Песня Эда Кюппера [26] «Просто пойте Лясидодидумдум». А «Пупсик вдребезги» – само собой, хит Кортни Лав. [27] Что же до Бэби Бэби… Блин! Ну он и баран.
– Так-так, наверное, какое-то должное отдать ему все-таки стоит, – сказала Пупсик. – Он, конечно, не быстрый. Но в конце концов доехал. Я уже начинала волноваться. – Взгляд ее упал на талию Ляси. – Сука ты, Ляси! Это же мой астероидный пояс. Я искала его с тех пор, как мы въехали в эту галактику, и ты это знаешь.
– Сама сказала, что можно надеть, – кинулась оправдываться Ляси. – А кроме того, у тебя все мои кольца Сатурна.
– Могла бы попросить, – надулась Пупсик. – Мне он нужен. Больше того, – она показала на ноги Ляси, – мои «Моки», «Доки», штуки тоже.
– Сама и забирай. – Подбоченившись, Ляси воздела брови и метнула в Пупсика такой увесистый взгляд, что он мог сойти за жопу Мамы Кэсс. [28] Пупсик затопотала к Ляси. Посмотрела ей прямо в глаза. Не отрываясь, протянула руку, расстегнула ремень, выпростала из петель и швырнула на пол. Уголки рта Ляси едва заметно изогнулись вверх. Пупсик опустилась на одно колено твердо и нарочито, развязала шнурки на «Доках» Ляси и ослабила верх. Махнув ладонью, показала, чтобы Ляси приподняла сначала одну ногу, потом другую. Стащив с нее ботинки, она их тоже отшвырнула в сторону. После чего зацепила пальцем Ляси за пояс джинсов и притянула к себе, пока живот не оказался у самых ее губ. Рот Ляси дернулся. Пупсик принялась лизать и сосать этот живот, на котором, как внезапно заметил Джейк, не было пупка. Головокружама.
Но это было ничто по сравнению с тем, что Джейк увидел дальше. Он словно попал в какой-то мутировавший паззл, где все кусочки сложены не теми сторонами. Рука его подлетела ко рту.
– Я сейчас, наверное, стравлю, – слабо простонал он. – Гдеуваздабл?
Пупсик подняла голову, и три инопланетянки озадаченно переглянулись. «Травить» в «Транслингатронах» выходило «портить, повреждать, истреблять, изводить, опустошать, разорять; в данном контексте неопределимо». «Гдеуваздабл» не выходило вообще.
Мгновение миновало. Джейк сглотнул, закрыл глаза, глубоко подышал и снова их открыл. На него уставились четыре пары глаз – три гуманоидных, одна животноидная. Ревор, неизлечимый романтик с инстинктивной эмпатией к любой разновидности душевных мук, подскочил к Джейку и, намереваясь утешить, засунул язык ему в ухо.
Это стало последней соломинкой. Джейк подскочил, сшибив Ревора на пол. Тот аккуратно приземлился на четыре точки – невредимый, если не считать надлома в мохнатой душе. Он же только хотел помочь.
Бэби потянула Джейка к себе поближе и подалась к нему. Сладкая слива ее рта оказалась лишь в нескольких дюймах от его… ты все, чего я всегда хотела. Дыша ее медовым дыханием, а заодно упиваясь словами, Джейк зафиксировал, что желудок успокаивается. В чреслах же его снова, на сей раз почти незаметно, возобновилось шевеление. Незаметно, быть может, для средней земной девчонки. Чужие, однако, если чем и знамениты, то остротой восприятия. Все с откровенным интересом воззрились на неуловимые извивания Джейковой брючной змеи под тканью джинсов.
Отметеленный, оглоушенный и, несмотря ни на что, безнадежно возбужденный, Джейк вспыхнул и прикрыл промежность руками.
А ты мальчик тихий.
Сунув руку за спину, Бэби нажала кнопку на слабо светящейся контрольной панели. Одна дверь разъехалась, являя следующую ломтепирожную комнату. Там свет был ярче. Весь центр занимал лабораторный стол, за ним – скамья и шкафчики. На стенке висели всевозможные стерильные на вид орудия – вроде медицинских инструментов. А теперь что?
Постарайся не терять хладнокровия… Остановившись в проеме, Бэби поманила его. И добро пожаловать в отсек сексуальных экспериментов.
Изо всех сил стараясь удержаться за последнюю ниточку четкости, Джейк выровнял голос и осведомился как можно нейтральнее:
– Так что привело вас на Землю?
Бэби улыбнулась. Улыбка у нее была настолько ослепительной, что ему пришлось сощуриться, а в конце концов – и отвернуться. Свет лился сладкими соблазнительными волнами от ее мятной кожи, лаймово-леденцовых глаз, кокосово-ледяных зубов. Свет омывал его, обнимал теплыми ароматными щупальцами и неожиданно, неотразимо усыплял. Сладкий мускус с оттенком муската и апельсиновой кожуры наполнил его ноздри, а веки поддались тяготению странной жаркой гравитации.
– Ты хочешь знать, что привело нас на Землю? – переспросила она. Джейк воспринял ответ Бэби, но крайне смутно, поскольку уже оседал на пол, соскальзывал с дивана и переплывал порог Вовне. – Три вещи, землянчик, – говорила она. – Всего три. Секс, наркотики и рокенролл.
Секс, наркотики и рокенролл – ага, аж два раза. Несмотря на все понты космического разума, всюхину че-оот-кость и «Мок-Дартовую» изысканность, про жизнь на Земле девчонки не понимали определенных критичных вещей. Не осознавали они, к примеру, что Эрос – потенциально огромная проблема землян. По правде же сказать, Эрос практически вышел из-под контроля. Фактически же в некоторых кругах полагали, что Эрос может запросто уничтожить мир.
Эрос. Греческий бог любви и плотского желанья. Сын Афродиты. Крылатый нудист. Гормональный гунн. В «Форуме австралийских женщин» – что ни месяц, мужчина месяца. Французский щекотун души. Бес в каждом беспределе.
Эрос. Самый огромный ебанат из всех астероидов, что когда-либо летали над округой. Помните тот метеор, что грохнул Т-Рекса и всех остальных Динозавров-мл., [29] а заодно и – ст.? Рядом с Эросом он был просто галькетка, пролет центробежного грузика, первородная чечевица.
И вот теперь Эрос, для вас, астрономы, – Эрос 433, член группы Амур, – впал в похоть. В любовь. Короче. Суть в том, что Эрос падал. Или пытался упасть. И виноваты здесь девчонки. Не стоит светить полнолунием или дуть поцелуи астероиду и ожидать, будто жизнь и дальше станет идти как прежде, не так ли? Это же здравый смысл, ну в самом-то деле.
Вам нужны Сказки об Опаленной Земле, мисс Меллан Холли? [30] Погодите, вот в вашу жизнь скоро врубится Эрос.
А тем временем на блюдце…
Бэби окинула взглядом распростертую фигуру Джейка. Потыкала в него ногой. Хотя он крепко спал, губы его слегка сложились, точно предчувствуя поцелуй. Под тяжелыми веками и густой бахромой изогнутых каштановых ресниц глаза его метались взад-вперед, гоняясь за грезой. Дерзкие арки бровей лежали недвижно, чело оставалось высоким и ясным. Серебряное кольцо, пронзавшее левую, посверкивало в клиническом освещении отсека сексуальных экспериментов. Бэби склонилась и дотронулась до Джейковой щеки, затем легонько провела губами по шее. Мощный запах земного мальчика, отчасти бурбон с колой, отчасти пот, проник ей в ноздри и вызвал восхищенный трепет антенн. Она закрыла глаза и вдохнула поглубже.
– Когда закончишь… – зевнула Ляси.
– Ох, сядь на мой протуберанец, – рявкнула Бэби, выламываясь из мечтаний. – И не стой у меня над душой. Лучше помоги.
Вместе они подняли Джейка и внесли его в отсек, где бесцеремонно сгрузили на сверкающий лабораторный стол.
Пупсик с напускным равнодушием следила, как Бэби и Ляси стаскивают с Джейка ботинки, носки и швыряют их на пол. Затем они посадили тело и через голову стянули с него футболку «Хайосса». Длинные руки выскользнули из рукавов и тяжко шлепнулись по бокам. Последовал резкий вдох, но Джейк не проснулся. На шее у него болтался кожаный шнурок, в котором запутались два кусочка сплющенного металла. Стащив его, Ляси на пробу куснула Джейков ключ от дома.
– Ням, – одобрила она, кидая второй ключ Пупсику, которая сидела на боковой скамье, болтая ногами. Та легко его поймала и тоже закинула в рот.
Бэби поводила пальцем по татуировке скорпиона, украшавшей правую лопатку Джейка.
– Немного похоже на тех парней с Зета Ретикули, – заметила Бэби. – Надеюсь, это не значит, что у него уже были контакты, – опасливо добавила она. – Я рассчитывала, что нам достанется девственник.
– О, я думаю, он довольно-таки невинен, – сказала Ляси. – Он с нами едва справился, а мы – ничто по сравнению с другими чужиками. Думаю, просто совпадение.
Бэби кивнула, развязывая фланелетовую рубашку у Джейка на поясе. Снова его укладывая, Бэби ощупывала глазами размах его плеч, мягкие изгибы длинных веснушчатых рук, нежно-пуховую ковровую отделку его кожи, скупые линии торса и аккуратные розовые холмики сосков, один из которых натужно торчал над крохотной серебряной гантелькой. Из-под верха штанов выглядывал клочок коричневых волос, поднимался выше и клубился вокруг странной дырочки в животе. Куда, интересно, уводит эта меховая дорожка?
Бэби нетерпеливо дернула Джейка за джинсы, но стянуть с поджарых бедер не смогла.
– Черт, – выругалась она.
Ляси, на которой тоже были «501-е», плечом отодвинула Бэби и расстегнула ширинку. Вместе они вышелушили длинные Джейковы ноги, а джинсы тоже кинули на пол. Из карманов, звеня, раскатились монетки – Ляси присмотрелась. Склонилась, собрала их в горсть и протянула остальным. Пупсик по-прежнему задумчиво жевала ключ и лишь покачала головой. Бэби даже не заметила подношения.
Она была зачарована. Запах Джейка прилип к ее ноздрям, касание к его коже воспламенило ее кожу, а симпатичное лицо обволокло ей уши дымкой жидкого томления. (У нефонцев крайне чувствительные уши.) Этот земной мальчик, думала она, – поистине что-то божественное. Если спросить Ляси, она ответит, что ей ништяк. Но ей, с другой стороны, всегда ништяк. С ее точки зрения, Джейк – не самый плохой биологический образец, но и только. Пупсик, со своей стороны, оставалась абсолютно равнодушна. Она думала об ударной установке – «Перл» или «Брэди»? По одной каждой?
Когда все выкипает, в осадок действительно выпадает чистая химия.
Пока Ляси развлекалась, подкидывая монетки в воздух одну за другой и ловя их ртом, Бэби подсунула дрожащие пальцы под резинку красных боксерских трусов Джейка и стянула их. И ахнула. Что это? Другие части земного тела не таили в себе столько сюрпризов, поскольку являлись всего-навсего вариациями тех форм, которые приняли сами девчонки. Но эта толстая розовая игрушка, что покоилась на пухлой подушке, увенчанная грубым кустиком волос, – это что-то совсем другое. Бэби робко возложила палец на ее головку. Под любопытным касанием та дернулась.
Ляси начала разматывать ленту «Обмотай-Сушку». По инструкции, которая прилагалась к «Цапоматику», «Обмотай-Сушку» – лучший способ обездвижить живого похищенного. На ощупь лента была шелковой, а держала крепче стали. Бэби неохотно отодвинулась, чтобы Ляси смогла привязать руки и ноги Джейка к столу.
– Ну, девочки, всё! – восторженно заорала Бэби, когда жертва оказалась перед ними распластанной и беспомощной. Бэби потерла руки. – Момент, которого мы ждали.
– Один из моментов, которых мы ждали, – поправила ее Пупсик. Ее слабостью были земные девчонки. Не вставая со скамьи, она взяла расширитель и принялась выстукивать ритм по ряду тщательно оклеенных этикетками мензурок и баночек. – Лично я с нетерпением жду того дня, когда мы станем рок-звездами. Я хочу быть самой здоровенной ебицкой рок-звездой во всюхе. Больше, чем Бей-Гурт. [31]
– Кого бей? – спросила Ляси.
Пупсик безразлично пожала плечами:
– Фиг знает. Может, дифчонка такая. Это сказал один землянин на сейшаке «Агента Малдера». Повернулся к своему другу и говорит: «Мэрилин Мэнсон, [32] чувак, она больше, чем Бей-Гурт».
Бэби взяла увеличительное стекло и принялась исследовать кожу Джейка.
– Какой восторг, – восхитилась она. – Тут полно крохотных дырочек. Погляди.
– Жутирама, – сказала она. – Интересно, почему он не протекает.
– У них везде дырки, – завистливо заметила Бэби. – Вот бы нам так. Ну, знаешь, чтобы постоянно.
– У нас и так нормально, – сказала Пупсик.
– Ага, ага, ага. – Бэби склонилась ниже и нюхнула Джейкову подмышку. – Мило.
Ляси сунула нос в другую.
– Чую подростковый дух, [33] – пошутила она.
– «Подростковый Дух» – это марка дезодоранта, – отметила Пупсик. – Спорим, вы не знали.
– Да ну! – воскликнула Ляси.
– Ну, – стояла на своем Пупсик.
– И, – спросила, помолчав, Ляси, – что такое дезодорант?
– Кто, блядь, его знает, – пожала плечами Пупсик, выстукивая ритм «Сына Израилева», [34] одновременно поразительно точно воспроизводя подземную басовую партию песни нижними регистрами голоса. – Просто читала где-то. Вам от этой песни не хочется пойти и кого-нибудь убить?
– Хворая ты псина, – одобрительно заметила Ляси, переходя к другому концу стола. Присматриваясь к ороговевшим пальцам на ногах, она содрогнулась от запаха. – Йииюрф! – Ляси помахала рукой перед носом. – И что, по-вашему, нам сейчас делать?
– По инструкции, – ответила Пупсик, – его нужно разбудить. Затем взять длинных и полых стальных иголок, направить ему в голову и перепугать до усрачки.
– На самом деле там такое не написано, правда? – возмутилась Бэби, шокированная, однако немного возбужденная.
– Не-а, не написано, – признала Пупсик. – Я такое в фильме «Причастие» [35] видала. Помните эту сцену?
– Еще бы, – сказала Ляси. – Я бы сказала, нужно кинуть земного мальчонку в ванну, засыпать сухим льдом для эффекта, оживить и посмотреть, что будет делать.
– Хыр хыр хыр. – Бэби покачала головой. Взяла зонд и прощупала им пупок. – Смешной маленький кратер, – заметила она.
– По-моему, он какой-то неправильный, – заявила Ляси. – Может, несчастный случай?
Пупсик постукивала друг о друга лодыжками. «Док» о «Док». Хороший звук. Крепкий.
– А вы знали, что «Причастие» основано на реальных событиях?
– Да ну! – воскликнула Ляси. – Ты же не веришь в чужих, правда?
И все истерически расхохотались. Джейк спал дальше, ни о чем не ведая.
– Знаете, – сказала Бэби, смахивая с глаз голубые слезы, – так очень трудно попасть в нужное настроение. Ох нет – вы только посмотрите!
Не снимая одной хозяйской руки с бедра Джейка, другой она показала под стол.
Ам ам ам! Носи-воси-воси! Ням ням ням! Чп чп чп! Уу-уууу. Вони-чони-чони! Ам ам. Шлюрп шлюрп. Ам ам ам ам! Ннф ннф! Шлёрп. Ннф ннф. Носи воси! Уки вуки! Гррррррррррр. Рррррррррр.
– А у кого-то есть настроение, – хмыкнула она. Даже Пупсик не сдержала улыбки. Ревор проник рылом в один черный шерстяной носок Джейка, прижал его жадными коготками к мордочке и теперь катался, валялся и экстатически ерзал по всему полу, побулькивая, похныкивая и воркуя. Может, носок старый, нестираный, протертый на пальцах и пятке: такой предмет туалета – смущение матерям, позор овцам, а также эстетический и обонятельный репеллент для любых нормальных человеческих отношений. Но для Ревора он был воплощением секса. Ам ам! Ням!
– Вот кто у нас хворая псина, – сухо заметила Пупсик. – Кому-нибудь музыки?
Не дожидаясь ответа, она соскочила со скамьи и пропала в отсеке игр и развлечений. Вскоре по всему блюдцу раскатилась волна энергичного рока. Пупсик вернулась, тряся головой. Антенны и рожки волос у нее неистово подскакивали, и она подпевала. В словах было что-то про ногти.
– «Фу-стребители»? Это что – банда? – У Бэби отпала челюсть. – Истерически! – возопила она. – Какой улет. Откуда земляне знают про «Фу-стребителей»? Про них даже на Нефоне не всем известно. То есть даже мы про них не знали, пока Ляси не нажала ту кнопку на космолете и один как бы не выскочил. – Она покачала головой. – Земляне такие четкие, – вздохнула она и натянула резиновые перчатки. – Черт, – выругалась она, поглядев на руки. – У перчаток всего четыре пальца.
Пупсик расхохоталась, по-прежнему думая о «Фу-стребителях».
– Мы и впрямь напугали того пилота, – фыркнула она, вспоминая, как «Мамка» эяпарировала толстую белую струю электричества, которая сгустилась в тугую сферу и ядром устремилась к земле. Все восторженно заулюлюкали, наблюдая за траекторией «Фу-стребителя» на «Фу-мониторе» – раньше этот экран на контрольной панели оставался пуст. «Фу-стребитель» нацелился на самолет ВВС США, вылетевший на миссию устрашения какой-то державы на Ближнем Востоке. В прицелах пилота вдруг материализовался огненный шар, заполнил все поле его зрения светом, а в летчицких ушах зазвенела небесная музыка. Дрожащему пилоту явилось видение Господа – маленького серебристого существа с копытцами. Вернувшись на базу, он уволился из вооруженных сил, отрастил волосы подлиннее и вступил в труппу диких жонглеров факелами, чьим побочным занятием был природоохранный активизм.
Инцидент с «Фу-стребителем» явно стал гвоздем всего путешествия девчонок к Земле. Вышло почти так же здорово, как в тот раз, когда они влетели в облачко пепла, оказавшееся останками доктора Тимоти Лири, [37] и даже у «Мамки» случилась галлюцинация, что она – чужая, похитившая Элвиса. [38]
– Передай стригиль. – Она показала на маленький инструмент, рядом с которым снова уселась на скамью Пупсик. – Нужно что-то сделать с этими пальцами на ногах.
Бэби тем временем обратила все свое внимание на Джейковы яички.
– Похоже, это весело. – Она с любопытством поглаживала и потягивала кожу мошонки.
– Охххх, – застонал Джейк, полупридя в сознание.
Бэби собрала яйца в горсть. Покачала вверх-вниз. Потрясла вперед-назад и пощипала латексными пальцами. Потом стянула перчатки и попробовала снова.
– Вот интересно, – постулировала она с ноткой разочарования в голосе. – Сдается мне, все эти сексуальные эксперименты несколько переоценены. – Тут ей в голову пришла мысль. – А может, – и антенны Бэби от этой мысли затрепетали, – веселее будет, если он проснется?
Производить сексуальные эксперименты на землянах в полном сознании – это слишком трансгрессивно, чтобы выразить словами. Она склонилась ниже и – не слишком крепко, но и не очень нежно – укусила Джейка за яйца. Веки жертвы распахнулись.
– Оно проснулось, – сухо заметила Пупсик.
– Ой! – завопил Джейк, пытаясь поднять голову. Что за дьявольщина с ним творится теперь? Что, ебена мать, это за девки, что и они делают с его яйцами? – Ой! – повторил он. – Ой!
Ревор оторвался от носка и повел спермоналитыми глазами. Кто-то его позвал?
– Вы не скажете мне, что происходит? – осведомился Джейк как можно более нормальным в обстоятельствах тоном.
Бэби пожала плечами.
– Секс, – ответила она, крепче сжимая его яйца. А он очень симпатичный, подумала она.
– Секс, – тускло отозвался Джейк, стараясь выпутать лодыжку из «Обмотай-Сушки». Фиг там. Джейк, надо сказать, по узам рабства не тащился. То есть он, конечно связывал каких-то девчонок шарфиками, если они просили, а с одной извращенкой постарше применял наручники. Но никогда не разрешал никому связывать себя. Никогда. Ему не нравилось быть уязвимым и беспомощным. Ни единым своим кусочком. А обнаружить себя совершеннейшим голышом, привязанным за руки и за ноги к смотровому столу при таинственных обетах, на милости трех очень привлекательных, но сексуально-хищных инопланетянок – это прямо-таки внушает ощущение уязвимости и беспомощности. Не говоря об интеллектуальном смятении и духовном кризисе. Боже. Впутаться в отношения – ничем не лучше. Он попробовал дернуть рукой.
– Оу, – закручинился он.
– Что такое «отношения»? – полюбопытствовала Бэби, читая у него в уме. Она не издевалась. «Отношения» – в открытке совершенно чужая для чужих концепция, уж простите за каламбур. Чужие развитые цивилизации пошли намного дальше «отношений». Земное общество, которое в масштабах всюхи при ходьбе еще загребало землю костяшками, только начинало сбрасывать представление о том, что мгновенная ебабельность непременно ведет к пожизненной совместимости. Чужие давным-давно вычислили, что лучше всего угостить ночного партнера завтраком и поцелуем – и отправить восвояси.
У Джейка отпала челюсть. Он уставился на Бэби. Он перестал сопротивляться. Глаза его расширились, а тело заметно расслабилось. Зрение затопил яркий белый свет, и вокруг девчонской головы образовался сияющий нимб. Джейку неожиданно пришло в голову, что перед ним стоит – нависает, что угодно – прекрасная, умная, отпадная чувиха, которой неизвестно значение слова «отношения». Девушка его мечты. Правда, мечты его не предполагали антенн или зеленой кожи, и ему придется серьезно с ней перетереть насчет сценариев связывания и дрессуры, но… че-оотко.
– Ну, знаешь, – начал он, не сводя с нее глаз, смягчившихся от томленья, – отношения – это когда вы много тусуетесь вместе, понимаешь, гораздо больше, чем требуется, чтобы заманить друг друга в постель, и притворяетесь, будто вам нравятся одни и те же фильмы, музыка и люди, и тупо спорите про, ну знаешь… – Хватка ее руки на яйцах отвлекала его уже всерьез. – И вы таскаете друг у друга простыни по ночам и все такое, а это очень тупо, потому что ты больше, и тебе, естественно, нужно больше простыни, правильно? Или она ревнует, потому что ты однажды сказал, будто Кайли Киска – клевая.
Бэби кивала, но сама думала вот о чем: зачем таскать простыни по ночам? Разве простыни – это не нотные листы, по которым новые люди поют старые песни? Как можно вообще таскать ноты? И кто такая Кайли Киска? Та маленькая блондинка, которая пела «Локо-Моцию»? [39] Кроме того, Бэби разглядывала длинные ноги Джейка с их мягким ковровым покрытием, его тощий торс с плечами-вешалками, а также геометрический узор, которым у него на подбородке росла шерсть. Козлиные бороды еще не стали модой в открытке, главным образом потому, что, если чужие и отпускали на себе шерсть, росла она скорее где-нибудь под коленками, либо сразу под глазами, либо в других телесных секторах, где ее слишком трудно или болезненно брить.
– Худшее, что может быть в отношениях, – продолжал между тем Джейк голосом прерывистым от смятения и похоти, – то, что неизбежно они ведут к такой ситуации, когда один человек начинает говорить люблю, а другой по-прежнему думает нравится, и это превращает нравится в боюсь, и тут все ебется конем. – Джейк умолк. Господи. Он говорит как циничный ублюдок. Сказать по правде, сам он бывал в паре таких «отношений», когда первым заговаривал о любви. Не то чтобы он готов был это признать. Даже самому себе. – Н-да, – завершил он. – Отношения – это кранты.
Господи, какая славная у нее рука. Ему приходилось звать на помощь всю силу воли, чтобы противостоять соблазну двинуть тазом прямо в эти зеленые теплые руки.
– Видимо, отношения – это ужасно, – посочувствовала Бэби, рассеянно потягивая, щекоча и пожимая Джейков член. Интересно, подумала она, а каково это – влюбиться? Наверное, кайф. С другой стороны, у нее сложилось ощущение, что любовь – это… ой, не знаю, подозрительно попсово или типа того. Нет, Бэби не исключала любви совершенно, но сначала нужно побольше о ней узнать. Вот секс, напротив, – это определенно рок-н-ролл.
Святые Гиады! Что же это происходит? Землянин просто набит сюрпризами.
– Вы гляньте, – возбужденно окликнула Бэби остальных. Перед их взором и под ее пальцами пенис Джейка впечатляюще удлинялся, плоть отвердевала, кожа натягивалась и разглаживалась. Теперь Джейк дышал аще, голова моталась из стороны в сторону, руки и ноги рвались из своих уз.
– Вот эта часть… – Ляси схватила с полки каталог «Весь землянин» и принялась неистово его листать в поисках нужной ссылки. – Этот, э-э, оплодотворитель, – читала она, – «оплодотворитель не обладает статическими пропорциями». – Она дернула на себя ящик, помеченный этикеткой «Измерительные приспособления», и нетерпеливо зарылась в него. – Где же, ч-черт… – Кронциркули, линейки, весы, осциллоскопы, фотометры, термометры, гидрометры, гигрометры, спидометры, потенциометры, сфигмоманометры, одометры, росомеры, эвдиометры, аудиометры, сонометры, тахометры, нефелометры и – какой шутник сюда это засунул? – даже автостояночный счетчик полетели к ее ногам. – Вот это сгодится, – объявила она, держа то, в чем любой земной ученый сразу признал бы микрометр, но Джейка он перепугал, показавшись миниатюрными тисками. Свежий страх взбаламутил в нем стремнину жутких эмоций, но не противодействовал желанью, а лишь укрепил его.
Бэби неохотно разжала хватку, чтобы Ляси удалось ввести Джейков пенис между наковаленкой и шпинделем микрометра. Ляси сняла показатели.
– Уже тринадцать иллионов нефокипов. И продолжает расти, – поразилась она.
Пупсик отвернулась и продолжала рыться в каталоге, пока не нашла женский раздел.
– Двадцать четыре иллиона, – объявила Ляси.
– Клитор тоже можно заставить расти, знаете, – сказала Пупсик. – Если кому интересно.
Бэби смутно кивнула. Конечно, интересно, но позже. Она не знала отчего – то ли от непривычного зрелища растущего землянского оплодотворителя, то ли от притягательно сумасшедшей похоти в глазах Джейка, то ли от ее собственного общего возбуждения после того, как ей наконец удалось похитить землянина, промечтав об этом абсо-ебицки-лютно столько времени, – но она весьма распалилась.
– Тридцать пять иллионов.
А может, все дело к тому же в пилюльке, которую Бэби обнаружила у Джейка в кармане. Чем бы ни была пилюля, кожа Бэби сейчас звенела, точно солнечный парус под обстрелом фотонов. Она мечтательно возложила руку себе на шею и провела ею по всему телу вниз и обратно. Каждое движение пропускало по коже ленты ощущений, и Бэби играла на них, будто на гитарных струнах, перебирала себя и слушала музыку. На шее у нее возникло ротовое отверстие и причмокнуло сочными губами. Бэби медленно коснулась пальцами блестящего маленького устья, и оно жадно куснуло в ответ. Глаза не обманывали Джейка, когда он решил, что на ляжке Бэби открылась пизда, а за нею – еще одна на животе Ляси. Девчонки были благословеннее многих нефонцев по департаменту гениталий. Штука лишь в том, что эти проклятые дуры возникали в причудливейших местах и были не слишком стабильны. Бэби сунула внутрь палец, медленно вытянула и лизнула.
– Пятьдесят один иллион! – завопила Ляси. – Но эй – поглядите-ка! – Она всмотрелась пристальнее. – У него, похоже, утечка.
В самом деле. На головке Джейкова хуя выступила жемчужная капелька.
– Привет! – закричала она. – Это я, Пре-сперма! Все системы работают! Яйца выдвинулись на позицию, шаттл готов к пуску. Начинаем отсчет – начали. Десять. Девять…
– Она разговаривает! – воскликнула Ляси. – Четко.
Бэби прекратила щупать пальцем шею. Джейк поднял голову и с тревогой воззрился на говорящий хуй. Трип что надо.
По наитию Ляси открыла рот и склонилась пониже.
– Не трогай! – закричала Пупсик, размахивая каталогом «Весь землянин». – Тут говорится, что необходимо выработать в себе толерантность к телесным жидкостям землян, а это требует времени. Тут говорится…
Бэби кинулась на Ляси, чтобы оттолкнуть, пока та не поднесла губы к Джейкову хую. Если кто и сделает такое с земным мальчиком, это будет она. Это ее земной мальчик, кипела Бэби. Кто тут вообще, в конце концов, вожак?
Поздно. Все они опоздали.
Не вполне ясно, что произошло, только в следующий же миг Ляси, задыхаясь, вся взъерошенная, лежала на полу. Футболка так закрутилась вокруг туловища, словно одевал ее торнадо. Над кожей пульсировала желтая аура, жар исходил видимыми волнами, а сами очертания ее несколько секунд осциллировали между нефонской и земной формами. Запах, похожий на жонкили, наполнил отсек. Антенны Ляси вибрировали и гудели.
– Ухты-бухты, – пробормотала она. – Атомно эле-ктрицки.
Бэби от ревности сковал паралич. Типичная ебицкая Ляси – вот так вот впрыгивает. Боже! Эта девка и впрямь иногда бесит.
Конечно, бесит, Бэби. А все потому, что на самом деле она – дикая и свободная, такая же, какой тебе нравится считать себя.
– А? Кто здесь? Это ты, Боже?
Нет, это Уилл Смит. [40] А ты как думаешь? Конечно, это Я, Бог. Один-Единственный.
– Так что, Господи? Ты не считаешь меня дикой и свободной?
Не влагай слова в Мои уста. Я просто сказал, что ты – не такая дикая и свободная, как Ляси. Но тебе очень бы хотелось. Конечно, проблема здесь еще в том, что ты довольно замысловатым манером привязалась к этому земному мальчику. Изживи в себе эту привязанность. Похищение – это не всамделишне, Бэби.
Слушай, было бы мило задержаться и поболтать, но мне нужно к оракулу насчет одного пророчества. Пока хура.
Это австрализм, Бэби. Если собираешься задержаться в Сиднее, догонись жаргоном.
– Тогда и тебе хура.
– Отсчет временно приостановлен, – со вздохом объявило то, что осталось от капельки Пре-спермы. Джейку было уже не так бодро, как миг назад. Фактически он был довольно-таки дезориентирован.
– Мам, – прошептал он. – Мам. Я хочу домой.
ЗззккссссзЗЗЗЗТ! Со щелчком включилась громкоговорящая система оповещения. Ответ последовал жестяными киберслогами:
– От. ве. чай. Доч. До. ча. Ma. Ma. здесь. Под. твер. ди. прось. бу. вер. нуть. ся. до. мой.
Никогда больше не буду принимать наркотики, пообещал себе Джейк, трепеща, потея, сжимая края стола. Я этого дерьма не переживу.
Обращаясь к системе оповещения, Бэби по-хозяйски схватила Джейка за вянущий хуй. С Ляси она разберется позже.
– Отказать, Мам. Операционная ошибка. Спи дальше. Конец связи.
– Спо. Ночи. – ЗЗЗЗзззззт.
«Фу-стребители» пели дальше.
Под теплыми зелеными пальцами Бэби шаттл Джейка вскоре снова был готов к запуску.
Ляси по-прежнему лежала без движения на полу. Пупсик присела перед ней на корточки. Потрясла за плечо, погладила по щеке.
– Спорим, этого бы не случилось, если б мы начали с земной девчонки, – проворчала она. – Бэби, оставь его на секунду в покое и подойди сюда, а? Я не уверена, что у Ляси все в порядке.
Бэби неохотно отвлеклась на мелкопреступную подругу.
– Ты как, Ляси? – осведомилась она, втайне надеясь, что та страдает за свои грехи. Она ебицки нарушила субординацию, эта девчонка.
Обе они возились с Ляси, но тут их внимание к Джейку снова привлек залп встревоженных визгов и стонов.
– Оу! Ой! Арргх! – верещал Джейк.
– Ради любви Сатурна… – И Пупсик буквально взорвалась от хохота.
Никем из них доселе не замеченный, Ревор бросил носок, прокрался наверх по ножке стола и теперь устроился между раскинутых ног Джейка. Разгоряченный Джейков хуй он всосал своим трубчатым рылом. Поместилось очень уютно. Пока Джейк тщетно старался его стряхнуть, Ревор сосал с таким маниакальным упорством, что его выкаченные глаза выкатились еще дальше. Ворсистая шерсть стояла дыбом, а между напряженно растопыренными пальцами на передних и задних лапах стояли маленькие радуги высоковольтных дуг. Его хвостик колотился так остервенело, что походил на вишневый мазок.
Джейк уже практически рыдал. И вот с окончательным взвизгом он кончил Ревору прямо в пасть. По всему тельцу существа пролетел оглушительный треск. Ревор реактивно отлетел назад – крохотный ворсистый метеор оставил в стене кратер и сполз по ней на пол комком мокрой шерсти и ошалелых глаз.
Ляси приподняла одурелую голову.
– Рев! – слабо вскричала она, и ее плечи вновь обмякли.
Ревор бросил на нее несфокусированный взгляд. После чего веки его схлопнулись.
Бэби подняла Ревора и поднесла руку к рыльцу.
– Насыщается кислородом по-прежнему, – отметила она. Ну как Ревору и Ляси удалось заграбастать себе весь кайф?
– Так это, значит, и был секс, а? – высказалась Пупсик, не вполне настолько равнодушная, как ей хотелось бы выглядеть. Украдкой она бросила еще один взгляд – на сей раз продолжительный – на распростертую и мирную фигуру Ляси.
– Мне кажется, этим он не ограничивается, – с тоской в голосе вымолвила Бэби. – И все же. Да, я прикидываю, это и был секс.
– Но рокенролл ли? – спросила Пупсик.
Джейк, чувствуя себя так, будто вернулся из очень долгого путешествия, приподнял голову и, мигая, уставился на них. Рокенролл? Кто-то сказал «рокенролл»?
Бэби подвергла его воздействию сонно-артериальной улыбки и со всплеском нежности проводила обратно в отруб.
– Ну? – Пупсик мотнула подбородком в сторону спящей фигуры. – Что мы теперь будем делать с земным мальчонкой?
Бэби не ответила. У нее было такое чувство, точно в космолете кто-то взял и только что открыл окно. Эмоциональная декомпрессия. Вот, стало быть, и все. Их первое похищение. Авопбопалубопалопбамбум. Ох, она знала, что будут новые похищения, новые земные мальчики. Но Джейк был ее первым и – ну, просто все закончилось очень быстро. Она никак не могла вычислить, почему ей сейчас так муторно. Так всегда бывает после секса? Ей хотелось сигарету. Очень. Что странно, ибо раньше она не курила никогда в жизни.
В ее размышления вклинилась Пупсик:
– Капельку «Мемоцида»? Рекомендуется. Иначе бедные сушки склонны психически травмироваться.
«Мемоцид». Выпускается в удобных упаковках неаэрозольного спрея или в порошке.
– Конечно, – безразлично кивнула Бэби.
– И вот еще что может оказаться полезным, – продолжала Пупсик, недоумевая, что это с Бэби не так. Не втюрилась же она в самом деле в этого земного мальчонку, правда? Это будет смехотворно. Бэби не собирается влюбляться в каждую сушку, которую они похитят, не так ли? Пупсик потрясла головой. Слишком убого.
– Я не влюбляюсь, Пупсик. Не смеши мои ебицкие коленки.
Пупсик рассмеялась сама:
– Хорошо. А теперь погляди сюда.
Бэби пробежала глазами страницу инструкции, которую ей подсунула Пупсик.
– Конечно. Давай так и сделаем. – Она повернулась и осмотрела этикетки на ящиках за спиной, пока не обнаружила тот, что был маркирован «Устройства самонаведения». – Анально или орально? – спросила она.
– Анально, – решительно ответила Пупсик.
– Ммммм, – простонала во сне Ляси, и розовый бутон ее рта изогнулся улыбкой.
Они развязали Джейка и перевернули его на живот. Пупсик, изучив диаграммы на странице, натянула резиновые перчатки, обмазала их лубрикантом «Запретная планета», взяла миниатюрное устройство и ввела его в Джейков зад.
– Ну вот, – объявила она. – Все готово. Сухарик может возвращаться к своим.
– И мы найдем его когда угодно? – В вопросе Бэби звучала капелька надежды. Ей хотелось еще одной попытки с Джейком. Самостоятельно и наедине.
– Когда угодно. И давай подарим ему еще один сувенирчик.
Бэби увидела, что предлагает Пупсик, и кивнула.
Когда процедура завершилась, они подняли Джейка со стола и одели его по-прежнему отрубленную тушку. Бэби оставила себе на память лобковый волос, а Ревору они подарили один носок, но остальное обмундирование вернули более-менее туда, где оно было изначально, и в том же порядке. Двигать Джейка было тяжело, но это их не беспокоило. Уровни энергии у них ядерные. Они завтракали ураном. Тяжелометаллические цыпы.
На полу Бэби заметила клочок бумаги, который выскользнул из Джейкова заднего кармана. Визитка с отпечатанным черепом, укутанным в черное кружево. «ФАНТАЗМА. Готическая лавка всё-в-одном. Для всех ваших призрачных нужд». Адрес – на Кинг-стрит, Ньютаун.
– Я так понимаю, это место для возвращения – ничем не хуже других, – рассудила Бэби.
Пупсик взяла «Цапоматик», ввела код адреса «Фантазмы» и нажала «Обратный ход». Джейк расплылся облаком блестящих частиц, мгновение повисел и съебался.
– Я по тебе уже скучаю, – вздохнула Бэби.
Я по тебе скучаю больше, подумал Джейк. А чего ради он это подумал? Джейк толком не знал, почему именно эти слова взбрели ему в голову. Хотя, с другой стороны, он не знал и множества всякого другого. Например: почему он оказался на Кинг-стрит сиднейского пригорода Ньютауна в небожеский час – восемь утра – в воскресенье и пялится на табличку «ЗАКРЫТО» в дверях магазина его соседок по квартире. И с головы до пят зудит. У него болит голова. И не хватает одного носка.
Ньютаун с его основным населением из заскорузлое, панков, рокеров, рейверов, художников пирсинга, художников-инсталляторов, художников-копиистов, художников трепа и художников говна – не вполне утреннее место. В этот час бодрости в городке не ощущалось. На самом деле в данный конкретный момент Ньютаун, как и Джейк, ощущал себя кошачьим туалетом для мозга. Ньютауну хотелось заползти на свой старый испятнанный матрас на полу и натянуть на морду нестиранную простыню. Ньютауну хотелось «Берокки» [41] и пары очков потемнее. Ньютауну следует поменьше времени проводить в пабах, поменьше денег тратить на наркотики и побольше внимания обращать на буклеты, раздаваемые в лавках здоровой пищи, вегетарианских ресторанах и натуральных оздоровительных центрах. Ньютауну пора подстричься и найти себе настоящую работу. Ньютаун клялся, что на следующей же неделе возьмет себя в руки. Ну через одну – абсолютный максимум. Точняк. Если нет – еще через одну. Наверняка. Глядя на то же блистающее голубое весеннее небо, что побуждало обитателей пляжных пригородов, вроде Бонди, хватать доски, а жителей Дарлингхёрста набиваться в кафе, Ньютаун прикрывал глаза, выставляя наружу ладонь, и говорил: ебись ты.
Джейк кулаками потер сухие и больные глаза. Маленькие оранжевые человечки в зеленых костюмах лепреконов прыгали по его оптическим нервам и сплавлялись на плотах по пульсирующим венам в висках. Другие странные хрюндепупели раздирали когтями его нутро, крохотными зубастыми ротиками высасывая подкладку желудка. Задница тоже чесалась – откуда-то из глубин. Что же он делал всю ночь? В сознание внезапно всплыл образ Ревора, и Джейку неожиданно захотелось позвонить в тротуарную пиццу. Мгновение миновало. Слава богу. В свое время Джейк порычал на лужайки – ёрп ёрп! – но это не вполне сочеталось с Хорошим Видом. Во всяком случае – посреди Кинг-стрит. Когда приходило время совершать такие дальние звонки по большому белому телефону, он предпочитал это делать в уединении собственного дома. Дом. Ему хотелось оказаться там пять минут назад. Ёрп ёрп? Это что еще за херня, а?
Мимо прошла Последняя Ядерная Семья Ньютауна – они описали вежливый круг, минуя то место, где Джейк стоял ошеломленный и смятенный, [42] – поколенческое клише. Папа с сыном отклонились вправо, мама с дочерью – влево. Вновь воссоединившись, они продолжали путь к церкви. А может, и не вежливый круг, задумался сконфуженный Джейк. Может, опасливый.
Быть может, размышлял Джейк дальше, ему нужна религия. Он подумал было пойти за этим видением нормальности до самой церкви.
Не-а. Не получится. Кажется, он не верит в Бога. Это ничего, поскольку и Бог не особо верил в Джейка.
Последнему тем не менее требовалось некое незамедлительное спасение. Он прижал запястья к вискам. ДУФ. ДУФ. ДУФ. ДУФ. Внутри как будто гремела ебицкая рейв-парти. А когда рокенрольный паренек начинает слышать в своих венах техно, он просто знает, что настала пора спокойной ночи. Домой, Джеймс, и ты, который Джейкоб, – тоже домой, проинструктировал он свои ноги.
Опустив руки, Джейк поймал взором отметку на правом запястье. Синенькая, сантиметра два с половиной, изображала она летающую тарелку, несущуюся через космос. Сердце Джейка пропустило удар. Откуда это взялось? Что наделал он минувшей ночью? «Агент Малдер». Ну разумеется. Он ходил на сейшак. Отметка. Просто штампик, который ставят на входе. В голову на долю секунды влетел образ роскошной зеленой девчонки с антеннами, после чего так же резко вылетел. Должно быть, он совершенно себя не помнил. Может, познакомился с девчонкой и она повела его к себе. Где ж еще он мог быть все это время?
Где он был всю свою жизнь?
Полизав кончики пальцев, Джейк попробовал стереть чернила, но тут заметил отметку на другом запястье. В отличие от ясного, элегантно выписанного изображения летающей тарелки, тут значилась только цепочка смазанных букв. Джейк потер тарелку. Не сходит. Даже не смазывается. Он потер сильнее. Кожа покраснела, изображение осталось. Четкое и ясное. Полизав кончики пальцев правой руки, Джейк в порядке эксперимента потер левое запястье. Чернила размазались. Вот это явно штампик от входа. Джейк перевел взгляд с одного запястья на другое. Неужели его так вырубило, что он пошел и сделал себе татуировку? Хотя постой-ка – чтобы дойти до такого состояния, татуировкам требуется время. Скорпион на правой лопатке больше недели был в коросте, пока не проявился в чистом виде.
Разобраться Джейк был не в состоянии – ни ментальном, ни физическом. Ему нужно домой. Обернувшись, пожалуй, чересчур быстро, он чуть не запутался в серых мохнатых ногах замурзанного медведя «Спасите Планету», развалившегося у витрины лавки.
– Извини, – пятясь, буркнул Джейк.
– Дай нам доллар? – взмолился медведь. Очевидно, он провел на улице всю ночь.
Джейк вздохнул. Порылся в карманах и извлек двухдолларовую монету. Странно. Он был уверен, что денег больше. Джейк оглядел монетку. Если учитывать, сколько требуется для спасения планеты, этого маловато. Если учитывать, что еще у него в карманах, это – всё. С другой стороны, с ним только что случилось то, что некоторые назвали бы «преобразующим жизнь переживанием», и у него по-прежнему немного кружилась голова. Джейк глазами попрощался с монеткой и протянул руку к баночке для подношений. Но не успел опустить монету в прорезь, как налетела медвежья лапа и загребла его руку.
– Спасибо, старина, – кивнул медведь. – На самом деле это для меня. Мне очень нужно пива.
Джейк открыл было рот, хотел что-то сказать, но раздумал. К ним босиком подгребла девчонка с синим ежиком волос, дюжиной пирсингов на лице и в джинсах, где было больше прорех, чем ткани; под татуированную руку она держала мальчика с зелеными дредами и в длинной юбке, крашенной вручную.
– Ты веришь в ангелов? – спросила девочка. Мальчик покачал головой. – Ты веришь в фей? – Он снова покачал головой. Джейк сунул руки в карманы, теперь уже пустые, и пошаркал за угол. – А в чужих? – донеслось до него. – В чужих ты веришь?
Чужие. У Джейка в мозгу что-то блямкнуло, но там было чересчур набито и накурено, чтобы он смог дотянуться до двери и по-настоящему ее открыть.
– Добдень. – В мысли Джейка врезался протабаченный голос Джорджа, его соседа. Темные глазки Джорджа ярко сияли из-под циркумфлексов бровей, от которых широкое задубелое лицо выглядело неизменно удивленным. Тонкие губы подергивались – часто выглядело так, будто Джордж что-то жует. На самом деле, он что-то пережевывал. И пережевывал он – вот уже много лет, с тех пор, как скончалась его жена Глория, – вопросы-близнецы, а именно: конец света и прибытие на Землю чужих. Джордж был одержим. И убежден – нет, он был абсолютно уверен, он знал, он намертво стоял на своем: человеческая цивилизация готовится выйти на последний поклон. Это предсказывали древние майя и подтверждали ежедневные газеты.
Кроме того, он знал, что, когда настанет час последней секунды земных часов, благожелательные чужие спасут тех, кто в них верит. Он знал, что, когда это случится, ему представится хорошая возможность слиться со своей Глорией в ином измерении. А знал он это потому, что выписывал такие журналы, как «Вахта тысячелетия» и «Ежеквартальник НЛО». Он переписывался с женщинами из Данденонгса, полицейскими в Гладстоне и другими людьми, которые взаправду видели летающие тарелки, – включая одного таинственного обитателя трейлерных парков из Южной Австралии, который находился в постоянном контакте с инопланетянами, маскировавшимися под дельфинов. Все вообще-то указывало в одну сторону. На необходимость Быть Готовым к Чему Угодно. А конкретно – Быть Готовым к Вознесению.
И Джордж был готов. Весь его двор был покрыт метровым слоем дохлых и умирающих электроприборов. Там, где некоторые горожане в своей сельской ностальгии сажали бы красный жасмин или папоротники, Джордж грядками высаживал «Куизинарты», [43] карандашные электроточилки, пантографы, транзисторные радиоприемники, принтеры с лепестковыми литероносителями и фондюшницы. Снежная река старых стиральных машин и холодильников змеилась вдоль одной стены дома; крышу покрывали штабеля телевизионных антенн. Почему к апокалипсису нужно было готовиться именно таким образом, Джордж бы не ответил – все в итоге сводилось к интуиции.
Интуиция же подсказывала ему, что на фронте чужих не все спокойно. Во-первых, газеты полнились знаками того, что конец света близок. Правительство недавно объявило, что погасит национальный долг, распродав большинство природных и культурных ресурсов страны – включая все области Мирового Наследия, «Опера-хаус», Улуру, [44] полдюжины танцевальных ансамблей и одного-двух комиков. Партии ядерных побочных продуктов оно направляло через те избирательные участки, где проживало слишком много художников и гомосексуалистов, а также дам, которые пользовались такими словами, как «председалицо». Правительство отменило примирение с австралийскими аборигенами, поскольку примирение считалось «политически корректным», а правительству не хотелось, чтобы его ловили на чем-нибудь таком, что можно превратно истолковать как корректное. Кроме того, оно постепенно превращало «Эй-би-си» – национального вещателя – в гибрид коммерческого предприятия и гамбургерной франшизы. За рубежом тем временем американские подростки клялись оставаться девственниками до самой свадьбы, а их родители давали клятву убивать геев за Иисуса. Единственная оставшаяся в мире этническая группа, которая не старалась изничтожить другую этническую группу, целиком погибла при аварии автобуса. По океанам бесцельно дрейфовали баржи с токсическими отходами, время от времени заплывая в пасти китов. И все это – лишь на прошлой неделе.
Тик. Тик. Тик. Хорошие же новости в том, что днем раньше по всему миру наблюдался всплеск визуальных наблюдений НЛО, и по крайней мере дюжина сообщений поступила из Нового Южного Уэльса. Генерал Шакал Какой-то в Пентагоне издал официальное заявление, обвинив во всем заблудшие метеозонды, «огни Лаббока» [45] и прочие ОЛО. Прокомментировать невиданный международный урожай новых кругов на полях – в виде компакт-дисков, виниловых пластинок и магнитофонных кассет – он не смог.
И потом еще – тот странный сон, привидевшийся Джорджу минувшей ночью. Во сне этом Джордж брел по бушу и тут наткнулся на крупный плоский камень. Джордж нагнулся и его перевернул. Под ним лежала прекрасная сильфида – улыбаясь и трепеща крылышками. Я девочка с Марса, сообщила она. Если не веришь мне, возьми и спроси у Джейка.
Я тебе верю, ответил Джордж.
Ну тогда, поддразнила она, валяй ко мне? Подскочив в постели, Джордж проснулся.
Возьми и спроси у Джейка. И Джордж ему помахал.
У Джейка не было настроения беседовать. Хотя, как ни верти, на беседу уйдет меньше сил, чем на уклонение от нее. Он подволокся туда, где Джордж выгружал из пикапа некие приспособления со шкивами и роликами.
– Что у тебя тут, Джордж? – спросил он.
– «Оживители Животиков», – ответил Джордж.
– Ешкин дрын, – кивнул Джейк, решив, что для добрососедских отношений этого вполне хватит. Он зевнул. – Прости, – извинился он, прикрывая рот. – Ночью немного перебрал.
Когда Джейк поднял руку, бдительные глаза Джорджа телескопически наехали прямо на его запястье.
– Новая татуха? – Он старался контролировать дрожь в голосе.
– Э-э, ну вроде, – буркнул Джейк.
– Да нет, – ответил Джейк. – Ну, может. Не знаю. Не могу сейчас об этом. Я мочалка. Потом увидимся.
Джордж пожал плечами, давя разочарование.
Джейк подтащил себя к обветшалому террасному дому по соседству, где и проживал. Толкнул скрипучую калитку, перешагнул картонную коробку, переполненную бутылками и жестянками, которую однажды они сдадут в утиль. Направляясь к двери, едва увернулся от попадания в свежую сигарку собачьей какашки. Джейк нащупал на шее кожаный шнурок с ключами. Ключей на месте не было. Блят-ть! Это уже чересчур. Он торопливо провел инвентаризацию. Потеряно: носок, ключи-, ночь. Приобретено: татуировка и целый шмат бодуна. Ночь была явно памятная. Если б только ее вспомнить.
Он заколотил в дверь. Нет ответа. Все его соквартирники дрыхнут. Он слышал Игги Зардаста, своего бультерьера – тот примчался к двери, цокая когтями по неотделанным половицам прихожей. Игги исполнял номер «Невероятно Счастлив, Что Хозяин Вернулся» – царапал дверь, вилял и колотил хвостом, повизгивал с энтузиазмом не вполне напускным, но малопригодным для того, чтобы впустить Джейка в дом. Джейк вздохнул и побрел вокруг квартала к задам дома, перебрался через забор и выкопал запасной ключ из тайника под деформированным садовым гномиком.
Оказавшись наконец внутри, он почесал Игги за розовыми вислыми ушами и вдохнул знакомый аромат общего жилья – успокоительный мускус выдохшегося пива, немытой собаки, переполненных пепельниц, спящих тел, грязных тарелок и легендарного Пропавшего Банана. Ароматерапия. Как хорошо дома.
Джейк дополз до своей спальни. Выглядела она как взрыв в прачечной-автомате. Грязная и чистая одежда похотливо совокуплялась кучами на полу или же лениво нежилась на шатком трехногом стуле, который Джейк изъял со «Свалки Темпи». [46] Не покрытой трусами, футболками, старыми пиджаками, ретро-рубашками, носками и джинсами в комнате оставалась только вешалка для одежды у стены – с нее в состоянии матерой безработицы свешивалось полдюжины плечиков. Джейк разгреб тропу к матрасу ногами. Тяжело рухнул, взбудоражив целые колонии пыльных вшей, перепугав пару совокуплявшихся тараканов, досадив блохе, у которой и так было паршивое настроение – с тех пор, как она куда-то задевала Игги двумя днями раньше, – и вообще сильно потревожив хрупкий экологический баланс комнаты. Джейк довершил неистовства тем, что скинул ботинки. Воспоследовавший запах подхлестнул все местные формы жизни, и они наперегонки бросились к двери.
Голова Джейка кружилась, будто виниловый диск на проигрывателе. Сорокапятка на 78-ми. «Олвин и Бурундуки» [47] на спидах.
С того самого мига, как он обнаружил себя на Кинг-стрит, Джейку хотелось лишь одного – спать. В ту же секунду, когда голова его рухнет на подушку, он вырубится, как электролампочка. Однако свет не выключался. В мозгу воспроизводились фрагменты галлюцинаций. Но по мере того, как в систему просачивалась трезвость, что-то подсказывало Джейку: то, что он припоминает, – не просто галлюцинация. Хорошо, признал он, это реально. Это случилось. Он займется этим утром. Днем. Можно мне теперь поспать?
– А чего ж нельзя? – с откровенным облегчением ответила Сонная Фея, в нетерпении витавшая над его постелью. Мог бы и сразу спросить. Поглядев на часы и покачав головой, она сыпанула сонной пыли ему в глаза и вылетела в окно на следующую встречу, куда уже опаздывала. Сушки. Ну почему у них обязательно все так сложно? И опять-таки, заносчиво подумала она, появляются такие люди, как тот парень на улице с утра. В фей он, видите ли, не верит. Пфф. Посмотрим, удастся ли ему теперь когда-нибудь заснуть.
А во сне Джейк нежился в зеленых полях под изумрудными небесами. В воздухе полуденной луной витал мягкий рот Бэби, а ее эротичный тягучий прононс плел росистую дымку вокруг Джейковой головы. Сколько ни тщился он понять, что она ему говорит, – не мог разобрать ни слова. Он потянулся к ней и поймал за ногу. Изысканно маленькую, пухлую, розовую и с семью пальчиками. Джейк окаменел, застонал и кончил в простыни.
Примерно в половине третьего того же дня Джейк – голова как хорошенько пережеванный теннисный мячик Игги, кишки словно отыскали Пропавший Банан – обернулся полотенцем и поспешил по коридору в туалет. Уселся и машинально потянулся за экземпляром «Войны и мира», жившим на полке с банными принадлежностями. Но быстро его отложил – под раковиной он засек старый номер журнальчика «Навыки агрессивного вождения». В «В-и-М» он до сих пор не продвинулся дальше второй страницы. Это ничего. Прочтет, когда состарится. Пока же он вполне счастлив, увлекшись размышлениями редактора «HAB» о том, почему он такой обсос в постели. Джейку немного полегчало. Не отрывая глаз от страницы, он пощупал стенку и сжал в пальцах картонную трубку.
– Парни! – взревел он. – Ку-ку! Кто-нибудь дома? – Помолчал и вздохнул. – Ну почему, как моя очередь хезать, никогда не бывает билетов?
– Все бы ныл, ныл и ныл, – заметил Тристрам, как раз случайно проходивший по коридору мимо двери. – Не надевай штаны. Погляжу, не осталось ли у нас запасных катышей в чулане.
И Тристрам убрел прочь – прямо в стенку, отскочил от нее, вошел в другую, затем дал крен, тем самым проложив себе курс к чулану. Он притворялся, будто находится внутри пинбольного автомата.
Для Тристрама такое поведение было нормой. Его и его точную копию – близнеца Торкиля – можно было бы назвать Саморазвлекающимися Агрегатами. Потомство шотландской матери и египетского отца, глазом они были фараонны, носом горды, а телосложением хрупки. Кожа у них была оттенка латте, а волосы – цвета недели. На этой неделе, к примеру, у Тристрама – лиловые, а у Торкиля – голубые. На Тристраме сейчас было платьице лососевого оттенка с кружевным воротником, которое он нашел на барахолке. Личным героем ему служил Квонг Хосе Абдул Фу из брисбенской банды «Блевун». Квонг Хосе был еще одним мультикульти-рок-героем, которому нравилось носить платьица. Тристрам считал Квонга Хосе четким, как он не знал что.
В конечном итоге Тристрам вернулся с рулончиком сортирной бумаги. Но едва собрался открыть дверь, как заметил, что Игги, похоже, стоит на страже.
– Что такое, Игги? – поинтересовался Тристрам. Пес засвидетельствовал присутствие Тристрама вилянием хвоста и тихим гортанным вздохом. Его розовые свинячьи глазки не отрывались от точки, расположенной где-то посередине двери. И тут Тристрам заметил, что Игги не сводит глаз с крупного таракана, который медленно преодолевал филенку. Интересно, сколько Джейк там уже сидит? Тристрам улыбнулся и потрепал Игги по голове. На свой жуткий бультерьерий манер Игги улыбнулся ему в ответ, показав зубы.
Осторожно, чтобы не потревожить таракана, Тристрам приоткрыл дверь и швырнул рулончик в щель.
– Торк! Спаситель! – благодарно возопил Джейк со своего фаянсового насеста.
– Я Трист. Я на этой неделе лиловый. Не забыл? Эй, а ты где был вчера ночью, хряк? – осведомился Тристрам через дверь. – Мы видели, как ты охренительски нырнул со сцены, а потом как бы исчез. После сейшака мы тебя везде искали, но нигде не нашли. И подумали, что ты, наверно, себе цыпочку надыбал.
– Вообще-то, – осторожно ответил Джейк, когда мимолетное видение себя, привязанного к столу, на быстрых крыльях впорхнуло к нему в сознание, – мне кажется, меня похитили чужие и заставили заниматься с ними сексом в летающей тарелке.
Тристрам распахнул дверь. Таракан разжал хватку, трепетнул крылами красного дерева и отлетел от двери идеальной дугой, которая закончилась распахнутой в ожидании пастью Игти. Широкие челюсти пса, щелкнув, сомкнулись, улыбка расползлась еще шире. Потряхивая головой, он затрусил в кухню играть со своей закуской. Тристрам тем временем пригвоздил Джейка к унитазу сардоническим взглядом.
– Ага, щас, – невозмутимо сказал он. – А моя мама – клингон. [48] – Тристрам моментально развернулся и уставился на то место, где только что стоял. – Не смей так говорить о моей маме! – рявкнул он.
– Ты не возражаешь? – возмутился Джейк, захлопывая дверь. – Неужели человеку нельзя тут побыть наедине? – Он пожалел, что вообще открыл рот.
– Ну? – вопросил Тристрам из-за двери.
Джейк задумался. Сколько он ни пытался, на ум не приходила ни единая деталь их внешности.
– Ага, – сымпровизировал он. – Насимпотнейшие чужики во всей всюхе.
– Сам не знаю, откуда это взялось. Я хотел сказать – вселенной.
– Знаешь, что я думаю?
– По средам вечером нам нужно чаще выходить на люди.
– По средам вечером?
– Мне кажется, ты слишком много смотришь «Х-Файлов».
– Постой, постой. – Джейк отчаянно старался припомнить то, за чем по его мозгу все это время гонялась рьяная частица «Мемоцида». – Они э-э… они тоже смотрят «Х-Файлы», – осторожно вымолвил он. В заднице у него вдруг зачесалось очень сильно.
– Я правильно понимаю? – сказал Тристрам. – Тебя похитила и на тебе проводила сексуальные эксперименты кучка чужих, которым случилось быть поклонниками «X-Файлов»?
– Ну да. Наверное. – Джейк потряс головой. Сам он уже не был в этом уверен – теперь, когда над этим задумался. С ним действительно приключился трип.
– А какой у них номер телефона? Ноль-ноль-пять-пять-ключ-на-старт?
– На самом деле, – сказал Джейк, – по-моему, они сказали, что сами выйдут на связь.
Не надо было вообще об этом. Теперь Тристрам – и, вне всякого сомнения, Торкиль тоже – будут припоминать ему этих чужих до второго пришествия. Может, лучше всего ему сейчас глотнуть несколько панадолов, запить большим стаканом воды и снова лечь в постель. Он вынырнул из сортира, завязывая полотенце на талии.
– А, ну да, – сказал он, почесывая голову. – И к тому же меня ободрал медведь «Спасите Планету».
– Да ну? – Вот это Тристрама и впрямь шокировало.
– Ну. Забрал у меня последние два доллара. Сказал, что ему позарез на пиво. – Джейк нахмурился. И снова потряс головой. Рука не отцеплялась. – Ох блядь, – выругался он.
– Кольцо зацепилось. – Джейк повилял рукой. Его дреды иногда брали что-нибудь в плен – кольца, частицы пищи, заблудившегося жучка. – Помог бы нам, а?
Тристрам закатал рукава своего платьица, скорчил театральную гримасу и героически занырнул. После освобождения Джейковой руки оба соквартирника спланировали на первый этаж. Относительно просторная кухня с ее смешанным антипасто найденных тарелок и собранных где только можно приборов, полом, обвалянным в панировочных сухарях, обжаренными стенами, хорошенько промасленным столом, плитой-фламбе и табуретками в сахарной глазури была теплым и питательным центром коммунальной жизни.
Их соседки Сатурна и Неба, сидевшие за столом, даже не взглянули на явление мальчиков. Сатурна и Неба пили кофе из черных чаш и разговаривали о конце света, который, как они, подобно Джорджу, считали, близок и неминуем. Но если конец этот Джорджа тревожил, их он довольно-таки возбуждал. Рок и мрак были у них излюбленной темой. Девчонки были готами. А кроме того – лесбийскими любовницами и деловыми партнерами. Они управляли «Фантазмой», готической лавкой и парикмахерской всё-в-одном, где торговали чем угодно – от белой пудры для лица до футонов, скроенных под гробы. Кроме того, они специализировались на окрасе волос в лиловый, алый и черный. Миниатюрная Неба носила слои алых и черных кружев; пышная Сатурна была существом пурпуратным, с тягой к бархату даже летом. Кожу свою обе покрывали слоями упырски-белой штукатурки, сбривали оригинальные брови, чтобы можно было нарисовать их подраматичнее, а губам придавали баклажанный оттенок. Жили они в подвале – там кому угодно было бы слишком темно еще до того, как Сатурна и Неба выкрасили стены в матовый черный.
– Девчонки, вы были дома? И не слышали, как я просил нужниковый мандат? – Джейк напустил на себя негодование. Для подлинного негодования требовалось слишком много усилий и преданности делу. Не дожидаясь ответа, он снова зевнул, открыл холодильник и сунул внутрь голову.
– Мы всегда заменяем туалетный рулон, если на нас заканчивается, – заметила Сатурна его спине, обменявшись заговорщическим взглядом с Небой. – Мы думали, вам, мальчики, пора выучить урок.
– Мальчики? – оскорбленно возмутился Тристрам. – А я что сделал? Нечестно, как не знаю.
Джейк быстро составил опись внутренностей холодильника: мисочка чечевичной похлебки недельной давности, какие-то сомнительные помидоры, шестерик горькой «Виктории», полбанки тайской пасты карри и кастрюлька с рисовыми корками, приставшими к бокам. Ну, во всяком случае, это касалось половины мальчиков. На стороне Сатурны и Небы фигурировало несколько ломтиков относительно свежих фруктов и кое-какие овощи, миска чили, толстый брусок тофу в тазике с водой, булка хлеба, банка кофейных зерен и полкоробки яиц от несушек на вольном выпасе. Джейк изъял пиво.
– Белковый завтрак, – объяснил он, похлопывая себя по непомерно плоскому животу. – А где Торк? – спросил он. – У нас днем намечался джем.
– Решил прогуляться по Кинг-стрит, – ответил Тристрам. – У него возникла мысль насчет перьевых боа, и он хотел ее развить. Сказал, что недолго.
Игги, наконец проглотив таракана, принялся громко и удовлетворенно хлебать воду из своей миски. Сатура и Неба переглянулись. Игги – такой мальчишка. Несмотря на его неэстетичную розовую шкуру и возмутительную – и, по-видимому, неизменную – вонь, девочки довольно-таки симпатизировали псине. Хотя извещать об этом Джейка не собирались. Они играли с Игги, только если Джейка не было дома. Игги относился к этому довольно хладнокровно. Похоже, понимал правила игры и обычно держался от девочек подальше, пока Джейк и близнецы не покидали дом, после чего несся к ним в подвал, заваливался на спину и позволял им щекотать животик, а сам извивался, постанывал, тянул шею и месил лапами воздух. Он лизал их в уши, инстинктивно стараясь не испортить сложный грим.
Зазвонил телефон. Тристрам поднял трубку.
– «Маринованная пицца Сэма-с-Тони», – произнес он, заслужив от девочек фырчок презрительной скуки. – Джейка? Э-э, кто спрашивает? Ларисса? – Тристрам вопросительно глянул на Джейка. Тот выразительно затряс головой. – Э, Ларисса, его сейчас тут нет. Как насчет я передам, чтоб перезвонил? Ну. Ну. Обязательно. Ага. Нет, не забуду. – Тристрам закатил глаза. – Не беспокойтесь. До встречи. Пока. – Он повесил трубку и метнул в Джейка раздраженный взгляд. – Терпеть не могу это говно, мужик, – проворчал он. – Отныне ты их окучиваешь – ты их звонки и пропалывай.
Джейк пожал плечами.
– Видели новые «Оживители Животиков» у Джорджа? – спросил он, меняя тему.
Неба отхлебнула кофе:
– А ты когда-нибудь слышал, чтобы он объяснял, зачем всю эту срань собирает?
– Не-а, – ответил Джейк. – Что за история?
– Он считает, что перед самым окончательным апокалипсисом в небе появятся летающие тарелки и чужие подберут тех из нас, кто, по его выражению, «подготовлен».
– Подготовлен? Хочешь сказать, затарился штабелями сломанных клавиатур и кофейных автоматов?
– Отпад. Знаешь, – заметил Тристрам, наблюдая, как Джейк выцеживает последние капли пива из банки, – Джейк мне сказал, что его ночью похитили чужие и сексуально над ним экспериментировали у себя на летающей тарелке.
– Здорово, – смутно одобрила Сатурна. Если бы он сказал, что его похитили вампиры или зомби, ей было бы интереснее. Она заметила что-то на кухонном столе и брезгливо сморщила нос. Осторожно прихватив оскорбительный объект двумя пальцами, она предъявила его всем.
– Чей это лобковый волос? – прокурорским тоном вопросила она. – Джейк?
Джейк пожал плечами и протянул руку.
– Не знаю, – без тени иронии ответил он. – Но возьму. Мне одного как раз не хватает.
На самом деле, так оно и было.
А тем временем где-то в космосе…
– У нас тут ситуация. – Капитан Кверк прочистил горло, произведя позвякиванье, напоминающее пение медососов-колокольчиков. Нефонская кожа, может, на вид и холодна, однако же способна издавать ужасно приятные и зачастую непредсказуемые звуки. Во вселенной не существует, к примеру, иной звуковой вибрации, чистым хрустальным звоном своим и симфоническим диапазоном способной тягаться с нефонским пуком.
Созвали экстренное совещание Межпланетного СОЧПИЗа (Совета ответственных чужих по исследованию Земли). В зале собрались представители нескольких планет. Нефонцев – хозяев встречи – было большинство. Среди остальных присутствовали несколько херувимов с планеты Херуви. Из всех чужих херувимы по внешнему виду были наиболее гуманоидны. Даже те, кто перевалил за сотню земных лет, обладали безупречной розовой кожей, желтыми кудрями и членами, очаровательными от детского жирка. Из пухлых спинок у них расходились прекрасные снежно-белые крылья, а шкодливое чувство юмора никак не вязалось с невинной внешностью. Кроме того, они были безнадежными эксгибиционистами с фетишем к позированию художникам голышом. Через некоторое время после завершения Ренессанса им это наскучило. Они принялись прогуливать сеансы или мастурбировать на них. Это и привело к упадку религиозного искусства и вызвало укрепление в Европе светского государства. В последнее время они просто помешались на идее умыкнуть Вима Вендерса. [49]
Кроме того, имелось несколько делегатов с Сириуса. Шестиглазые сириусяне были высокоразумны, однако настолько неизлечимо глупы, что первой из причин смерти у них значилась кончина от смеха (второй была фатальная дезорганизация). Присутствовал также один альфа-центавр и представительница родной планеты Инопланетянина, [50] хотя рта она почти не раскрывала – ее народ до сих пор не мог оправиться от смущения после неуклюжего, но хорошо разрекламированного маленького приключения ИГЛ.
Чужим нечасто выпадала возможность межпланетных посиделок. Поэтому, несмотря на кажущуюся серьезность наличествующего кризиса, когда Кверк призвал собрание к порядку, большинство по-прежнему возбужденно болтали, обменивались последними новостями показывали друг другу всякие штуковины, стибренные с Земли за последние путешествия. Один херувим раздобыл дилдо в форме дельфина, и теперь сириусянин, ко всеобщему веселью, засовывал игрушку себе в одну из трех ноздрей. Маленькая кучка серых окружила другого ангелочка, который играл на «Геймбое», и все радостно звенели и звякали. Успокаивались и расходились по местам неохотно. Когда на зал опустилась тишина, альфа-центавр по-прежнему жевал свою кварцево-кристаллическую закусь. Он изо всех сил постарался приглушить чавканье, но каждый осторожный хрум повергал кого-нибудь из менее зрелых внеземлян за столом в приступ тряского и неконтролируемого хохота.
Кверк снова прочистил горло. Динь динь динь тиньк тиньк динь динь.
Несколько нефонцев исподтишка переглянулись. Лишь потому, что нефонцы тут были единственной разумной формой жизни, достаточно организованной для того, чтобы запускать на Землю экспедиции, участвовать в которых всем присутствующим очень нравилось, они считали себя Повелителями Вселенной или чем-то вроде. Нефонцы так рациональны, так рассудочны. Жилища их все без исключения аккуратны и прибраны, они никогда не спорят, кому выносить мусор, считают, что бюрократы Всего Лишь Делают Свою Работу, а саму идею поступить как-то не почему-то, а потому что в голову взбрело, не столько сочтут подозрительной, сколько вообще не поймут. Их ауры неизменно светятся хорошим здоровьем от самолечения и чистоплотности, и они по правде никогда не забывают взять страховку, отправляясь в астральное путешествие. Ни один нефонец ни разу не сталкивался с трудностями, программируя видеомагнитофон или собирая мебель, похищенную из «Икеи». Иными словами, из всех чужиков во всюхе они раздражают больше всего. Пара сириусян надеялась подорвать нефонскую монополию на серьезные космические путешествия, но получилось, типа, двигатель в одном месте, ракеты-носители в другом, кто-то сказал, что добудет топливо у надежного знакомого, но потом потерял номер, да и в любом случае никто не понимал толком, куда девалась пусковая установка.
Нефонцы же, со своей стороны, гораздо охотнее предпочли бы проводить свои земные экспедиции без всех остальных космических клоунов. Однако имелась одна печальная истина: особое ракетное топливо, потребное для столь дальних перелетов, делалось из нескольких минералов и химикалий, Нефону несвойственных. Поэтому нефонцам не оставалось выбора, кроме как кооперироваться с прочими. И прочие были более чем счастливы кооперироваться – по-своему, в обмен на бесплатные поездки на Землю.
Земля же была для чужих магнитом. Они обожали это место. Такая фанковая, низкотехничная, высокохаотичная, дикая и безумная планета. Чужики души в ней не чаяли. Некоторым, вроде херувимов и сириусян, просто нравилось ее посещать как благодетелям. Другие – например, безнадежные проказники зета-ретикулы – играли с землянами шутки: выскакивали по ночам из детских чуланов, нарезали на компактах таинственные дорожки и проводили семинары по предыдущим жизням для самых глупых, которые все полагали себя Клеопатрами в прошлом.
Что же до нефонцев, они утверждали, что просто хотят сделать мир лучше.
– Неужели это, – имели привычку замечать они, – так плохо?
При этом они как-то забывали упомянуть, что у них имеются Тайные Умыслы. Умыслы были длиной 1475 страниц, ровно на одну длиннее «Подходящего жениха» Викрама Сета, [51] а потому являлись самой длинной книгой в целой всюхе. Ее существовало ровно два экземпляра.
Кверк жестом приказал межзвездному полицейскому, охранявшему заседание, закрыть двери и выйти.
– То, что я намереваюсь вам открыть, – объявил он, и в голосе его кимвалами забряцала дрожь важности сообщения, – несколько секретно.
Одна херувим громко зевнула. Кверк раздраженно глянул на нее.
– Извините, – хихикнула она. – Поздно засиделась.
– Я был бы признателен, если б данная информация не покидала стен этой комнаты. Но у нас возникла субоптимальная… э-э, случилось то, что, сказать по правде, перед нами предстали последствия эксперимента, пошедшего не так.
– Четко! – пришел в восторг альфа-центавр.
Если считается, будто передо мной – ответственные чужие, подумал Кверк, причем, уже не в первый раз, то у всейленной большие неприятности. Смятение предводителя не осталось незамеченным для альфы.
– Извините, – вымолвил он. – Продолжайте. Ай!
И он шлепнул сириусянина, который пробрался под стол, чтобы погрызть ему пальцы на ногах. У альфа-центавров на ногах пальцы особо сексапильны, причем на каждой ноге их по двадцать.
Кверк обхватил руками свою сияющую серую голову.
– Неужели мы не можем поддаться серьезу, прошу вас? Хотя бы на одну минутку?
– Ага! – завопил херувим. – Поддать Сириусу!
И херувимы повели за собой остальных в атаку на сириусян, коих прижали к полу и защекотали едва ли не до смерти. Взрывы хохота, биенье жирных белых крыльев, звяк и шлеп чужих тел, что боролись и катались по всему полу, одышливые мольбы о пощаде раскатывались меж стен зала. Антенны Кверка невольно завибрировали, а из большого черного глаза просочилась большая голубая слеза.
Один из херувимов дал сигнал остальным:
Громко отдуваясь и задыхаясь, исподтишка тыча и пихая друг друга, собрание вновь угомонилось.
– Вкратце, – гнул свое Кверк. – Мы проводили эксперименты по гибридизации, а именно – по выведению помеси нефонца и землянина. Это, э-э, довольно трудное и рискованное предприятие. Мы надеялись, что вливание нефонских генов в человеческий генофонд произведет успокоительное действие на землян. Я в самом деле не понимаю, кстати, отчего вы закатываете глаза. Мы надеялись, что они станут здравомысленнее, натуральнее, сбалансированнее, менее агрессивными. Мы считаем, что им следует перестать ворчать насчет стояния в очередях или заполнения бланков в трех экземплярах. В конце концов…
– Бюрократы Всего Лишь Делают Свою Работу, – раздался насмешливый хор.
Как и все нефонцы, Кверк страдал от серьезного дефицита иронии. Он не понимал, что над ним насмехаются. Он просто решил, что все его наконец-то поняли. Самое время. Он бы улыбнулся, только нефонские лица по самой природе своей лишены выражений, поэтому он невыразительно продолжал:
– Небольшое, однако растущее число землян понимает и поддерживает наши усилия; мы располагаем полезными контактами в сообществах от Седоны на американском юго-западе до Муллумбимби на восточном побережье Австралии.
– Я как-то в Муллумбимби разжился отпаднейшей дурью, – прошептал херувим альфе. – Мне было видение Нирваны. Зашибись. Тринадцать далай-лам и Курт Кобейн сидят на таких здоровенных лотосовых подушках и грязно лабают джем.
– Повезло, – вздохнул альфа. – А нам от дури только хочется везде ходить и совать во все локти.
– Это может быть интересно.
– Ага, ну да – а у меня в прошлом от этого БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ были.
Кверк постучал по столу:
– Могу я попросить вашего внимания, пожалуйста?
– Позже, хряк, – пообещал альфа.
– Как вы можете вообразить, мы совершили много проб и ошибок. Нам пришлось проводить довольно большое число, э-э, сексуальных экспериментов на подопытных землянах как мужского, так и женского пола. – Вот теперь Кверк завладел их вниманием. – Хотя мы испробовали сравнительно обширный диапазон, э, биодинамических позиций и, кхм, механических аппаратов, с самого начала мы столкнулись с неимоверной трудностью получения образцов, у-у, спермы землян для оплодотворения нефонских яиц. Сходным же образом земные яйца не так легко, гр-р, проницаемы нефонской спермой. Посредством, эм, упорства и прилежания нам в конце концов удалось ликвидировать задиры процесса.
Вспыхнув бледно-голубым, Кверк сделал паузу и оглядел собрание.
За исключением трепетного шепота ангельских крыльев – вопреки всему своему модельному опыту херувимы с огромным трудом сохраняли неподвижность в возбужденном состоянии, – в зале царила тишина. Даже сириусяне пришли в восторг. Стало быть, скучные старые нефонцы в конце концов немножко пошалили, а? Остальные не могли дождаться перерыва на чай, чтобы организовать огромную треп-сессию и обменяться слухами.
– В конечном итоге нам удалось успешно вывести три гибрида, все женского пола для удобства будущего межпородного скрещивания. По мере их развития вместе с тем мы обнаружили, что земные гены, по всей видимости, у них доминантны. Гибриды постоянно сбегали из своего Центра социализации и приставали к бродячим клингонам и прочим отталкивающим типам. – Голос Кверка посуровел. – Им не удавалось соответствующим образом реагировать на директивное воспитание. Иными словами… – он умолк и вздохнул, – они выросли неисправимо дикими, недисциплинированными, неконтролируемыми и, хотя довольно разумны, неспособными к обучению нефонским ценностям.
– Ууааа! – завопил впечатленный альфа-центавр. – Когда с ними можно познакомиться?
– Что ж, это подводит нас к цели настоящего пленума, – ответил Кверк с облегчением: хоть кто-то проявил непритворный интерес к вопросу. – Видите ли, мы еще толком не придумали, что с ними делать, когда – мы не знаем, каким именно образом, – они умудрились угнать космолет, равно как и все резервы топлива целой планеты. У нас есть все основания полагать, – сурово завершил Кверк, – что они уже достигли Земли.
– Отпад! – воскликнул завистливо херувим.
И вот едва ты решишь, что находишься на одной с ними волне, подумал Кверк, как понимаешь, что они все с таким же успехом могут оказаться какими-нибудь марсианами. Он выдохнул нежный серебристый колокольчик вздоха и продолжил:
– В сумме, нам настоятельно потребно отправить на Землю экспедицию, дабы, э, изловить их – разумеется, нежным и любящим манером – и вернуть как их, так и космолет. Поддержите ли вы нас?
– Йей! – Сириусянин вскочил на стол, хлопнулся на руки и захлопал в воздухе всеми четырьмя своими жирными зелеными ножками. – Мы едем на Землю! Мы едем на Землю! Мы едем на Землю!
Весь зал взорвался торжествующим пандемониумом.
– Прошу вас – вы же не станете снова поднимать эту тему, правда?
– Мне нужно в туалет!
– Гардеробный стресс! Гардеробный стресс! Мне в самом деле совершенно нечего надеть на Землю!
– Не надевай ничего.
– Поддай мне лучом, Скотти! [52]
Элизабет-Бэй, что располагается с благородной стороны от Кингз-Кросс, на первый взгляд – не особо рокенролльный пригород. Не Ньютаун, это уж точно. Если Элизабет-Бэй ходит с синими волосами, это, скорее всего, оттеночный шампунь. Богема Элизабет-Бэя – художники, киношники, музыканты и актеры, которые тусуются в крохотных шикарных кафе пригорода, а не делают свое дело, – тусуется там не слишком долго, ибо в большинстве своем эти люди достаточно взрослые, чтобы понимать: если вообще не будешь делать дело, долго художником, киношником, музыкантом или актером не пробудешь, – соображение, коим пока не вполне озарило их некоторых младших коллег в Ньютауне.
Однако в Элизабет-Бэе стоял самый наирокенролльнейший отельчик всего Сиднея – «Особняк Себел». В то или иное время в нем квартировали «Потрясные Тыковки», Бьорк, «Зеленый День», Аланис Моррисетт, Билли Идол, «Королева», Род Стюарт, Джо Кокер, Синди Лопер и даже инопланетоид Майкл Джексон. [53]
В это воскресенье Гостящей Рок-Звездой в «Себеле» был не кто иной, как Эбола Ван Аксель, ведущий вокалист американской смерте-металлической банды «Крученый Ублюд» на последнем отрезке их гастрольного турне «Ё… Тебя Мир». Обычно Большой Эб скорее сдох бы, чем поднялся в такой час – примерно три пополудни. Но сочетание джетлага, жутких наркотиков и поклонения целого табунка энергичных молоденьких поклонниц в этот день привело его на шезлонг к бассейну на крыше – бледная волосатая колбаса, затянутая в оболочку черной кожи и в темных очках. Эб чувствовал себя хрупко и поглощал сэндвичи с устрицами и арахисовым маслом с официантской тележки, стоявшей рядом; он едва терпел довольные визги эвит, плескавшихся в воде.
У Эболы Ван Акселя был фолликулярный кризис. Члены «Металлики» – вероятно, самой значимой металлической группы мира – свои волосы обрезали. Значит ли это, парился Эб, что короткие волосы ныне достовернее? Как играть тяжелый металл без волос? Чем же тогда трясти? Ушами? Он станет посмешищем. Хуже посмешища. Вообще-то Эбола Ван Аксель, тотальный гитарный герой и идол для миллионов неблагополучных и попутавших подростков, был убежден, что выглядеть он тогда будет как агент по недвижимости. Потому что братец его, которого он терпеть не мог, носил короткие волосы и был агентом по недвижимости. Может, обриться наголо будет лучше? А если у него окажется череп с шишечкой?
Ох Господи. Эти девки заткнут когда-нибудь свои дурацкие хлеборезки? У него уже серьезная мигрень.
Эбола пребывал в мучительных размышлениях, когда заметил в воздухе что-то странное: вибрацию, вскипание, мерцание, намек на тайну, касание магии. Этакий духовно пылкий миг, который в былые времена сигнализировал бы смертным, что их сейчас примется зачаровывать нимфа, околдовывать фея, завораживать эльф, встречать в близком контакте лепрекон. Он возвещал лобовое столкновение миров, при котором ни одна из сторон не обзавелась достаточной страховкой перед третьими лицами.
Что бы оно ни было, у Эболы встал стоймя.
– Эй, – поманил он. – Кто-нибудь из вас не желает подвалить и отсосать мне?
Его проигнорировали. Все висели на бортике бассейна и зачарованно таращились на водонапорную башню, торчавшую на крыше.
По-прежнему без ответа. Эбола рыгнул и взметнул к губам бутылку «Дом Периньона» – уже вторую за день. Он собирался отхлебнуть, когда внимание его привлек проблеск на башне – вспышка искрящегося света. Эб поднял затененный очками взор, чтобы посмотреть, на что уставились девчонки, и вознаградился необычайнейшим зрелищем. Он быстро опустил глаза, чтобы его не затоптало стадо розовых слонов. Иногда излишества пойлоголя – страшная вещь. Эб зажмурился так, что между веками остался едва ли ангстрем, и украдкой глянул еще раз.
Вот она. Ясно, как божий день, – а день был воистину ясен. Господня Тарелочка Фрисби на шпиле Богородицы Современного Гедонизма. Хай-хэт Несметной Ударной Установки. Фанковейший диско-шарик в целой всюхе. Стопроцентно-гарантированная-или-вернем-деньги, достоподлинная летающая тарелка.
На вершине башни пульсировала, пылала и сияла в солнечном свете «Дочдочь». Хрррр. Хррррр. Сссссс. В экстерьере блюдца, на вид сплошном, возникла трещина, расширилась и стала дверью. Из отверстия полился зловещий зеленый свет. Первой на волю выступила Бэби. Проступив силуэтом, с амазонистой статью и фигуркой как песочные часы, она выглядела героиней японских комиксов. По бокам ее возникли Пупсик и Ляси – вариации на темы всюхинской девчонскости. В профиль особенно выгодно смотрелись их антенны. Под дверью с громким шипением открылся иллюминатор и выдохнул облако искристого лилового и голубого газа. Газ оформился в величественную лестницу, изгибом спустившуюся на крышу к бассейну.
Эбола выронил бутылку шампанского. Приземлившись вертикально донышком вниз, она эякулировала в воздух праздничным гейзером густой белой пены.
– Ёрп! Ёрп! – Между ног Бэби проскочил Ревор, кубарем скатился по ступенькам, пролетел сквозь фонтан пены и выполнил идеальное тройное сальто спиной вперед прямо в бассейн. Торпедой проскочив под водой, он выплыл между ног одной из поклонниц.
Объем легких у Ревора был превосходным, в силу чего ойой всегда был популярным гостем на вечеринках у бассейнов всей открытки.
Девчонки тем временем спустились по эфирным ступеням, которые у них за спиной рассосались. Бэби уже переоделась в крутую розовую мини-юбку из поддельного меха, облегающий черный топ с люрексом, чулки-сеточки и сапоги на шнуровке по колено. Пупсик по-прежнему оставалась в черной коже, но теперь в придачу появились астероидный пояс и «Док Мартенсы». Ляси надела белую футболку, джинсы и кроссовки – «всезвездные» «Конверсы». Свои антенны она повязала цветными ленточками с бантами.
– О, бэби! – воскликнул Эбола, неуклюже вскакивая на ноги и хватаясь за ширинку.
– Да? – ответила Бэби. Откуда он узнал ее имя? Она в свою очередь тоже схватилась за промежность, думая: в земной монастырь…
– Фуа-а! А вы, цыпочки, тут надолго или как? Может, э-э, мы бы могли, знаете, чем-нибудь заняться?
Что он имеет в виду? Пупсик решила это выяснить. Просканировала его мозги, и антенны ее окаменели в раздражении.
– Я так не думаю, мордожоп, – прошипела она, однако признала: – Конечно, я говорю только за себя.
– За меня тоже, – подтвердила жизнерадостно Ляси.
– И за меня, – кивнула Бэби.
Блять! С тех пор, как он стал рок-звездой, ни одна цыпочка не реагировала на него так плохо. Не иначе все дело в волосах. Подстрижется сегодня же. Наверное.
– С моей точки зрения, волосы – наименьшая из твоих проблем, – заметила Пупсик, улыбнувшись, когда трупообразная физиономия певца приняла оттенок бледности еще белее. [54]
– Смотрите! – возбужденно взмахнула руками Ляси. Она вышла на балкон проверить, какой вид на гавань оттуда открывается. И заметила барельеф на стене – оргию херувимов. – Угадайте, кто тут до нас побывал?
– Четко, – восхитилась Бэби. – Очевидно, мы попали в правильное место. А куда девался Ревор?
Поверхность бассейна вскипела дорожкой пузырьков – его еще больше взбаламучивали поклонницы, сражавшиеся за внимание Ревора. Все равно Ревора они всегда предпочтут какому-то рок-звездному позеру – рок-звезды никогда не бросаются на тебя.
Если, конечно, ты не инопланетная девчонка из преисподней. Бэби почувствовала что-то у себя на ноге. То были губы Эболы. Пораженная, смотрела она, как пара розовых слизней тянет склизкий след по ее сапогу от лодыжки к колену; за ними тащилось много волос и скрипучей кожи. Бэби нежно его отпихнула. Эбола, не вставая с четверенек, воззрился на нее, и его щетинистое мурло исказилось жалкой мольбой. Бэби дернула подбородком. Смешно, подумала она, тыльной стороной ладони стирая его слюни с сапога. В этом землянине не меньше секса, наркотиков и рокенролла, чем в Джейке. Однако ее совершенно не тянет проводить на нем сексуальные эксперименты; вообще-то мысль о них ее даже отталкивает.
– Влэ-э, – сказала она.
– Используй меня, – взмолился Эбола, одурев от похоти. – Злоупотреби мной.
Ляси подступила к Эболе сзади и, утвердив сапог на его вздыбленном заду, отправила его юзом по полу.
– Еще, – выдохнул Эбола.
Ляси исполнительно воздвигла ногу ему на копчик и пожала плечами. Земляне. Страннорама.
Бэби дала остальным знак и свистнула Ревору. Тот выскользнул из коллективной хватки поклонниц. Энергично отряхнувшись и окатив водой по-прежнему ошеломленного и распростертого Эболу, Ревор подскочил к девчонкам, ожидавшим лифта. Двери разъехались, и вся компания вошла.
В лобби девонки едва не возбудили бунт эротического смятения. Обычно степенные матроны прижимались обильными ужемчуженными грудями к тощим и жаждущим грудинам носильщиков в зеленых куртках. Бизнесмены в костюмах от «Армани» неистово наскакивали на колонны, где висели памятные благодарности Фила Коллинза и Клиффа Ричарда, [55] и по ним елозили. Стая поклонников «Крученого Ублюда» сшибла с центрального стола в лобби огромную цветочную композицию, дабы насладиться парой зажиточных тайваньских молодоженов в их медовый месяц и равно подарить наслаждение им.
Девчонки отметили все эти неистовства. Но поскольку иного опыта земного поведения у них не было, они просто сочли, что это нормально.
А тем временем на крыше «Себела» «Дочдочь», автоматически отключившая систему освещения «Блескоматик» после ухода хозяек, оставалась практически незаметной для прохожих. Тем же, кто поднимал голову и замечал блюдце, и мысли никакой не закрадывалось. А если и закрадывалось, все считали, что это еще одна реклама какого-нибудь модного шампуня, в которой шампунь вроде бы и ни при чем. Да и что такого реклама вообще может сообщить о мытье волос, чего ты и без нее не знаешь? Выйдя из гостиничного хаоса на пропитанную солнцем улицу, Бэби порылась в сумочке и нашла «Локатрон» устройства самонаведения. Подняла и набрала код Джейка – ЖИВЧИК 1.
А в Ньютауне тем временем Джейк и Тристрам пытались убедить Сатурну и Небу, что миска чили, оседлавшая демаркационную линию холодильника, на самом деле отчасти принадлежит им по праву местонахождения. В этот момент устройство в заду Джейка вдруг испустило тихий атональный бип.
– Фу, – заметила Неба.
– Мистер Натурал, [56] – спел в ответ Джейк, нимало не смутившись, и почесал зад.
– Ну все, – объявила Сатурна. – Никакого чили вам, мальчики. А то еще хуже будет.
– А мне-то за что? – обиделся Тристрам. – Я же не пердел. Нечестно, как не знаю.
Зарегистрировав сигнал, «Локатрон» вспыхнул огоньком. Бэби сняла показания. Расстояние от «Особняка Себел» в восточных пригородах Сиднея до Ньютауна в глубине западных для землян представляло собой геморроидальный путепровод. Но для стаи межгалактических чужих девчонок с реактивным приводом то была всего лишь рокада напрямик.
– Если вам, девочки, не хочется заняться чем-нибудь другим, – сказала Бэби как можно безмятежнее, – я бы на самом деле снова нашла того землянчика. У меня такое чувство, что мы с ним еще не вполне закончили.
– Как скажешь, – покладисто ответила Ляси, облизываясь на серого котенка. Затем котенок обернулся тигром, сексуально рыкнул и, снова котенок, потерся о ее ноги.
Пупсик пожала плечами. Глупый землянчик. Но никогда не скажешь заранее, кого еще можно встретить по дороге.
Ревор заскочил в наплечную сумку Бэби, и девчонки двинулись по Элизабет-Бэй-роуд, впитывая солнечные лучи. Поразительная звезда, это австралийское солнышко. Его ежедневное расписание прибытий и отъездов побуждало само небо к бунту и праздникам. Пока солнце висело, краски пели и плясали на сверкающих пляжах, зеркальные башни делового центра подмигивали сооружениям из песчаника, что тепло тлели под ними, а по жилам землян струилась чисто австралийская смесь физической энергии и чувственной апатии. Его воздействие на чужиков было еще драматичнее. Все три теперь явственно пульсировали эротической энергией: солнечный свет пропитывал им кожу, придавал страсти взорам и оставлял глянцевую росу на губах. Кроме того, они казались не такими зелеными, что в имеющемся контексте, быть может, не так уж и плохо.
Перейдя небольшой парк, они оказались в самом сердце Кросса – магнита для мерзавцев и отбросов всех мастей. В лиловом «валианте» мимо пронеслась компания гонад.
– Хой! – заорал из окна один. – Вы с откелевой планеты?
Девчонки озадаченно переглянулись. Неужели так заметно?
– Нефон, – ответила Ляси.
– Дай лизну ранку, – крикнул другой, и машина умчалась. В воздухе растаял след грубого хохота.
– Вы слыхали? – спросила Пупсик. – Лизнуть Уран? То есть – кому придет в голову облизывать Уран? Тошнотная планета.
Когда они проходили мимо стриптизных точек, книжных магазинов для взрослых и дверных проемов, увешанных плакатами, сулившими ДЕВЧОНОК ДЕВЧОНОК ДЕВЧОНОК, зазывалы свистели, сексуальные работницы орали ура, байкеры газовали и мужчины по всей улице падали на колени. В «Чужой планете» – галерее видеоигр – на головах подростков сами собой вращались бейсболки, виртуальные злодеи выползали из своих экранов и сдавались, а пластиковые пулеметы перековывались в пластиковые орала прямо перед изумленными взорами игроков.
Прошли, вероятно, те дни, когда любой экипаж чужих, севший на Землю, мог рассчитывать, что их примут как богов или посвятят им монументальные храмы и наскальные росписи в пещерах. Однако роковые девчонки из открытого космоса все равно производили довольно сильное впечатление.
Девчонки миновали перекресток Уильямс-стрит. Там возник крайний хаос: как водители, так и пешеходы забыли, куда направлялись, и двинули за ними. Теперь все они подходили к пожарному депо «Кингз-Кросс». Незаметная дверь вела с улицы в пункт обмена шприцев и проверки на вензаболевания. Женщина с пустыми глазами совала доллар в торговый автомат в дверном проеме. Девчонки сгрудились вокруг нее – их захватил процесс. Что это за игра?
– О, бэби, – приветствовала Бэби женщину, хватая ее за промежность.
С грустью приходится сообщить, что остались еще земляне, являвшие иммунитет к шарму чужих.
– Отъебитесь, коблы, – рявкнула женщина, тыча в кнопку, помеченную ярлыком «приступ».
Девчонки, не замечая ее раздражения, смотрели, как выскочил тонкий черный пластиковый контейнер, и машина чирикнула:
– Спасибо за покупку.
Женщина, показав девчонкам средний палец, повлеклась со своим призом прочь, к скверику за углом. Пожарный, вышедший на перекур ко входу в депо, с интересом наблюдал за девчонками.
– Четко, – сказала Ляси и нажала ту же кнопку. У чужих с машинами получается. Как-то связано с силой электротока, текущего по их синапсам. Именно поэтому, как часто сообщается «наблюдателями», когда чужие или их летательные аппараты появляются в округе, машины не заводятся, а картинки на телеэкранах рассыпаются в статику. С такой властью над механическим миром – ни денег, ни забот. Из автомата выскочила похожая упаковка. Ляси выудила ее из лотка и развернула. А после того, как все изучили шприц, в ней содержавшийся, поворковали и поцокали над ним языками, она закинула иголку в рот и сжевала.
От такого зрелища пожарный выронил сигарету, которая подпалила кусок мусора. Тот, в свою очередь, перелетел через дорогу в соседнее кафе и приземлился на груду бесплатных газет выходного дня, тоже ее поджегши.
К тому времени, как официант загасил пламя посредством «эккоччино», [57] девчонки были далеко. Они не очень поняли, отчего вся эта суматоха. Земляне едят животных и овощи, чужики запускают зубы в минералы. Будет довольно смешно, если не сказать – грубо, как вы считаете? – поджигать ресторан всякий раз, когда чужой заметит, как землянин зарылся ряшкой в миску пасты?
Тристрам брел по Кинг-стрит в поисках своего близнеца. Торкиля он нашел перед витриной их любимой лавки старьевщика «Пятый шарф». Брат стоял, скрестив руки на груди, и пялился в витрину. На Торкиле были такие мешковатые хлопковые штаны с низкой ластовицей, что в народе известны под названием «говноловы», и мамбо-теологическая футболка, изображающая нисхождение на Землю трехглазого рок-бога чужих. Оливковое чело Торкиля было нахмурено, а крупные черные глаза полуприкрыты в созерцании аквамаринового боа из перьев, которое по случаю почти в точности шло к цвету его волос.
– Ё, бра, – приветствовал его Тристрам. – Пейджер я брату своему или как? Время джема.
– Ты как прикидываешь? – ответил Торкиль. – Мне абсолютно необходимо это перьевое боа или что?
– Ты спросил «или что», и я отвечаю. Что. Типа, тебе это перьевое боа не нужно.
– Точно. Тогда ясно. – Торкиль развернулся на пятках и вошел в лавку – и не прошло и минуты, как вышел, обернув боа вокруг шеи. – Ну? – сказал он. – Ты чего здесь тусишь? Нам надо домой и репетировать.
Тристрам покладисто развернулся к дому.
– Эй! Эй, – окликнул его Торкиль. – К чему спешить? Кроме того, не знаю, как ты, а мне нужен хавчик. Бабло есть? Я все свое потратил вот на это. – И он помахал Тристраму концами боа. Выскочило перышко, и оба посмотрели, как оно улетает. Приземлилось оно посреди улицы, где его моментально переехал грузовик. Торкиль рассмеялся. – Четко, – сказал он. – Мне с самого начала показалось, что перьев в нем слишком много. Ну?
Тристрам покачал головой:
– Дупло. Я только что проверял. А следующее пособие только завтра.
– Тошнотина, – вознегодовал Торкиль. – Как правительство ожидает, что мы будем бюджетировать наши средства, если с самого начала дает нам так мало, а? Скажи ты мне.
– Ничего я тебе не скажу, – ответил Тристрам, выуживая из кармана кожаной куртки пакетик «Молтизеров» [58] и протягивая брату. Они уже шли к дому. Братья пожинали обильный урожай взглядов. С идентичными близнецами так обычно и бывало – даже с теми, кто не предпринимал дополнительных усилий и не красил волосы в ярко-лиловый и синий цвета и не завязывал их в ряды крохотных узелков, похожих на розовые бутоны а-ля Бьорк в период «Яростно счастливой». [59] К тому же, конечно, дело еще было в платьице Тристрама и перьевом боа Торкиля.
Перед ними остановился мальчишка и ткнул пальцем:
– Вы, парни, что – близнецы?
Оба смятенно заозирались.
– Простите? – сказал Тристрам. – Вы здесь видите кого-то еще?
Торкиль тем временем принялся кривить лицо и похлопывать по нему, пристукивая ногами по тротуару. Не отрывая взгляда от паренька, Тристрам присоединился к брату – стал прищелкивать пальцами, стучать себе по голове и чпокать губами. Кто как, а близнецы были перкуссивны. Они составляли ритм-секцию «Боснии». Тристрам играл на басу, а Торкиль – на барабанах. Иногда Торкиль играл на басу, а Тристрам – на барабанах. Вообще-то они могли играть на чем угодно. На своих телах, на листовом стекле витрин, на крышках мусорных баков, фонарных столбах, макушках двенадцатилетних оболтусов. И они играли.
К тому времени, когда братья закончили, прохожие, включая мать паренька, накидали к их ногам мелочи на $6.35.
– Легко, как не знаю, – заметил Тристрам, когда они прыгучей походкой двинулись на приступ своей любимой ливанской лавки, подсчитывая монеты.
Вскоре Торкиль тыльной стороной ладони уже стирал с губ соус чили, а Тристрам дожевывал остатки фалафеля.
– Сколько времени? – спросил Торкиль.
Тристрам посмотрел на часы. Двадцать минут четвертого.
– Поздно, как не знаю, – провозгласил он приговор.
– Ну так двигай костями, филон чертов. – И Торкиль махнул боа на Тристрама. – Так чем Джейк оправдывался, когда вот так вот исчез вчера ночью? Что с ним случилось? Или я должен сказать, кто с ним случилось?
– Очевидно, чужие. – Тристрам воздел бровь.
– В смысле – чужие, как в иностранцах? – Торкиля охватило смятение.
– Нет. Чужие, как в дудудуду дудудуду. – Тристрам исполнил тему «Сумеречной зоны».
– Чужие, как в дудудуду дудудуду?
– Чужие, как в дудудуду дудудуду. Говорит, они проводили над ним сексуальные эксперименты. – Пальцем Тристрам обвел себе ухо – всюхин знак, обозначающий чокнутого, как не знаю.
– Ага, ну да, – рассмеялся Торкиль. – Я вот чего не понимаю про чужих. Зачем им ради этого тащиться на Землю? Им что, в открытом космосе не хватает секса? О, добдень, Джордж. – Они остановились там, где Джордж нависал брюхом над своим кладом. – Чего у тебя там?
– «Оживители Животиков». А ты который?
– Точно. – Джордж по очереди ткнул жирным пальцем в каждого. – Торкиль. Синий. Тристрам. Лиловый. А без цветовой кодировки вас кто-нибудь различает?
– Не-а. Даже мы сами, – жизнерадостно признал Торкиль.
– Как только я начинаю развивать в себе хоть чуточку индивидуальной личности, – пожаловался Тристрам, – он просто поворачивается ко мне, вдыхает поглубже и – ууп, все улетает. Всасывается ему в ноздри и сразу в кровь. И потом она становится как бы и его. Жуть.
– Херня, – возразил Торкиль, слегка щипая брата за руку. – Это ты. Человеческий «гувер». [60]
Медленно полируя деталь машины тавотной тряпкой, Джордж пристально разглядывал близнецов. На Тристраме снова было платьице. Интересно. Они ему как-то сказали, что папа у них был египтянин. Впоследствии в одной из своих книжек Джордж прочел, что египтяне традиционно верили, будто близнецы как-то связаны со звездой Сириус.
– А вы оба когда-нибудь думаете о чужих? – робко поинтересовался Джордж.
Торкиль глянул на Тристрама. Это что? Международная Неделя Чужих?
– Постоянно, Джордж, – с непроницаемым видом ответил он. – Вообще-то мы в данное время в чужих и врубаемся. Судя по всему, они прошлой ночью похитили Джейка.
Если бы у Джорджа на голове остались хоть какие-то волосы, они бы все встали дыбом.
– Торк! Трист! Тащите сюда свои ебицкие задницы! – Голос Джейка грохотал из соседнего дома через весь двор. – Чоп-чоп.
Эта его татуировка. Джордж собирался что-то сказать, но его перебил Тристрам:
– Надо идти. – Он пожал плечами. – В следующий раз поболтаем, Джордж.
– Ага, – подтвердил Торкиль. – Папа зовет. – Он взял брата за руку. Они повернулись и скипнули домой.
Джордж шмякнулся задом наземь. Все происходит. Он был в этом уверен.
А девчонки уже приближались к вечно популярному «Кафе Да Вида»: уставленные латтэ столики, выплеснувшиеся на тротуар, посетители, что балабонили и смеялись, интриговали и замышляли. В этом конкретном кафе все были подающими надежды, бывшими или даже практикующими киношниками, писателями или артистами. Что придавало разговорам уровень театральности: тут драма отношений, там трагедия карьеры, а посреди – грубый фарс.
– У меня есть идея для фильма. – Ревностный молодой человек с конским хвостом и черными прямоугольными очками склонился над столиком к своему другу. Как и все в этом кафе, одеты они были целиком в черное.
– Ну? – Друг отвернулся, чтобы выдохнуть дым, и заметил девчонок. – Эгей. Марти, потерпи минутку. Боеготовность – цыпочки.
– Ты слушаешь, Брет, или как?
– Ага, слушаю, – вздохнул тот. – Что, я не могу слушать и смотреть одновременно?
Брет опять вздохнул и склонил голову так, чтобы, по крайней мере, видеть девчонок боковым зрением.
– Выкладывай. – Они зеленые или это игра света?
– Кино про парня, ему за двадцать, городской уличный тип, он стремится преодолеть свое отчуждение и скуку через наркотики, алкоголь и секс.
– Уже было. А кроме того, это не искусство. Это жизнь.
– Ай, спасибо, – ответил Марти, слегка задетый. – Но пока ты сразу не списал меня со счетов, вот тебе побочная сюжетная линия. – И он сделал паузу для пущего эффекта.
– О том, как блондинам – то есть натуральным блондинам, не шампуневым блондинам – ужасно трудно культивировать надлежащие бородки, в особенности такие, гусеницами, или треугольные штуки под нижней губой. Если даже у них достаточно растительности на лице, чтобы получилось, результаты едва видны, и они в итоге страдают от невероятного тренд-ангста.
Брет на минутку задумался.
– Вот теперь дело говоришь, – кивнул он. И украдкой бросил взгляд через плечо. – Ох, мужик, – сказал он. – Ты только прикинь.
– Мне кажется, они зеленые, Брет.
– Эй, – пожал плечами его друг. – У нас мультикультурное общество. Приветик, – кинул он девчонкам.
– Хой! – объявила Ляси, жизнерадостно хватаясь за промежность своих джинсов и высовывая кончик иглы между зубов. Ее огромные серые глаза сверкали из-под спутанных волос. – Вы с откелевой планеты?
– С Марса, – чуть не подавился Брет. – А вы? – Она только что подержалась за свою промежность?
– С Марса? – Бэби потрясла красочной головой и погрозила ему пальчиком. – Отъебитесь, коблы, – рассмеялась она. – Вы совершенно не похожи на марсианина. Марсиане – просто тупые микробы. Доисторичество. Холодное и скалистое. – Она протянула руку и погладила кожу у него на руке. Брета будто окунули в ванну теплого молока и облизали кошкой. – А ты не холодный и не скалистый. Нет, ты не марсианин. – Она игриво поднесла пальчик к носу Марти. – И ты тоже. – У Марти сложилось отчетливое впечатление, что она взяла его лицо себе в рот целиком и пососала. Он задрожал. – Ты просто землянин, – продолжала Бэби, кокетливо разглаживая крохотную полоску розового меха на своих экстраординарных бедрах. – Не то чтобы я что-то имела против землян. Мы любим землян, не так ли, девочки?
Ляси задышала, как собака, которой предложили стейк на косточке.
Пупсик пошаркала по мостовой.
– Мне скучно, – объявила она. А чтобы подчеркнуть, развернулась и применила то, что в кикбоксинге известно под названием «крутящего заднего кулака», к кирпичной стене за столиком Марти и Брета. С легким хрустом стена переоформилась. Двое мужчин за соседним столиком оказались близки к обмороку. Еще один обнаружил у себя мгновенную эрекцию. Пупсик осмотрела свою руку, сдула пудру штукатурки и кирпичных осколков. После чего откинула голову и захохотала. Дьявольские рожки волос затряслись в такт. Капуччино вскипели и запенились в чашках, по салатам «Цезарь» поплыли анчоусы, а сэндвичи с турецким хлебом поднялись, дабы исполнить танец живота.
Марти и Брет онемели. Все в кафе притихли. Их коллективное зрение насытилось серебристым светом, а в ушах будто бы зазвенела симфония треугольников. Все до единого ощутили, что влюбились. Всех до единого охватило такое томленье, что от физиологии все заболело, и все посмотрели друг на друга свежими взорами смятения и желанья. Всем стало немного твердо, немного влажно.
Ляси взяла ложечку из блюдца Марти, осмотрела ее на свету и сунула в рот. Чуточку рыгнула – крохотный металлический динь, прозвеневший мягко и отдаленно, словно колокольчик под водой.
– Будем? – предложила она.
– Самое время, – отозвалась Пупсик.
Бадабадабадабадабадабабум. Бадабадабадабадабадабадабабум. Бададабум. Бададабум. Татататата. Бумтаба. Бумтаба.
Тристрам оторвался от своего баса с сомненьем на физиономии.
– Не полегче ли нам с вавой?
– Не-а, – покачал головой Джейк. – Слишком много вавы не бывает.
– Снизу начать не получится. – Торкиль поднял высоко над головой свои палочки.
– Ага ага ага. Тут все комедианты.
Через три недели у «Боснии» был назначен сейшак в «Сандрингаме», и Джейк написал новую песню «Ермолка на большой палец», которую им сейчас надо было прогнать. Кое-кто сказал бы, что звучала она, в общем, как все остальные песни, написанные Джейком, хотя, по мнению Джейка, этот Кое-Кто в подобном случае проявил или проявила бы себя рок-филистером, гитарным неучем, человеком, не отличающим «Слепых арбузов» от «Потрясных тыковок», «Безбрачные ружья» от «Теории Пистолета-Одиночки». [61] В любом случае значения это не имело, поскольку этот Кое-Кто все равно никогда не ходил на сейшаки в «Сандо».
Бадабадабададабадабум, делали барабаны. Тссссссс, делали цимбалы. Ухуууукуукууукикуукикуу длдлдланвава, делала гитара. Вниз, в подвал делал ноги Игги в поисках мира и покоя, а также дамского общества. Игги нравился рокенролл, но есть же пределы, и, как ни ужасно признавать это в контексте подразумеваемых взаимоотношений хозяина и его любимца, у Игги имелись свои стандарты и вкус.
Кроме того, следует отметить, что Игги располагал причудливой манерой спускаться по лестнице. На верхней ступеньке он распластывал свое толстенькое будьтерьерье тельце по полу, раскидывал лапы по бокам и высоко задирал подбородок. Затем, крутя педали задними лапами, сталкивал себя с края и, словно псовый скейтборд, жестко пумкал вниз по узкой лестнице, хрипло постанывая по дороге. В то время как эта очевидно неудобная и потенциально болезненная привычка озадачивала Сатурну и Небу, мальчики моментально и интуитивно поняли ее и оценили. То был крайне эффективный, хоть и слегка опасный способ чесать себе яйца. Вообще говоря, даже завидный, хоть и не очень рекомендуемый людям.
Неслышимый за лязгом и визгом боснийского опыта, из подвала донесся задышливый визг:
– Игги! Прекрати! Прекрати!
Новые визги и смешочки.
– Сатурна! Ты его только раззадориваешь… ой… ооооххххх… ннннннн!
Вперед, вперед шагали девчонки. Вот они дошли до перекрестка. Ляси ткнула Бэби локтем и подбородком показала на машину, стоящую прямо за углом. В большом старом «бьюике», примостившемся у обочины, расположились двое толстых мужчин в скверных костюмах и с еще более скверным словарным запасом. Один передавал толстую пачку денег другому – человеку с хорошим положением в полицейском участке Кингз-Кросс и плохой привычкой к кокаину.
Позже служащие Независимой Комиссии Против Коррупции будут потеть, материться и качать головами, проигрывая пленку с записью транзакции, заснятую тайной камерой из бардачка. Предполагалось, что пленка станет ключевой уликой для крупного ареста, но содержала она следующие таинственные сцены: Жирняй Один достает пачки налички из потертого «дипломата». Наличка – старые пятидесятидолларовые банкноты – увязана в пачки по десять. Жирняй Два довольно щерится и протягивает руку. Жирняй Один уже собирается подмазывать ладонь, когда деньги – и это видно лишь в суперзамедлении со множеством стоп-кадров – распадаются на пиксели, каждый из которых, в свою очередь, дезинтегрируется в крохотные фракталы золота, зелени и белизны, которые затем рассыпаются в искры цветного света, что разлетаются каскадами прочь друг от друга и рассеиваются в пустоту.
Плохо выбритые брыжи обоих мужчин побледнели. К тому времени, как Жирняй Два достаточно взял себя в руки, чтобы требовательно осведомиться:
– Куда нахуй они подевались? – Ему хотелось только одного – необъяснимо, потому что любителем шерстяных мошонок он не был, нетушки, он настоящий мужчина, – нырнуть в «даксы» [62] Первого и тщательнейшим образом поклоняться тому, что он там отыщет. Именно так он и поступил. – Как бы то ни было, – пробормотал он полчаса спустя, извлекая лобковый волос из зубов, – любая собственность – краденая, нет?
– Не останавливайся, – прошептал в ответ Первый.
Контакты с чужими могут быть прекрасны.
Девчонки тем временем убрали «Цапоматик» и с интересом принялись изучать картинку, напечатанную на прямоугольниках бумаги, которые теперь сжимали в руках. Именно картинка и привлекла их внимание с самого начала.
– Неплохо, – признала Бэби. – Очень даже миленько.
– Довольно улетно, – согласилась Ляси. – Такое несколько ретро.
На банкноте, которую они разглядывали, имелся рисунок телескопа ГОНИПИ [63] в Парксе, что в аутбэке Нового Южного Уэльса. Пока девчонки его обсуждали, он систематически прочесывал всюхины каналы в поисках радиосигналов от внеземных цивилизаций. Ученые Паркса, разумеется, не осознавали, что внеземные цивилизации давно уже отказались от радио в пользу телевидения.
Но если бы они даже засекли подобные сигналы, тем бы уже исполнилось по крайней мере лет 150, а это гораздо старше даже, скажем, «Острова Гиллигана», или «Бобер разберется», или «Отсчета», или стариковских домашних костюмов, или Гэри Блеска, [64] и, следовательно, они бы только потенциально опозорили ту внеземную цивилизацию, которая их когда-то испустила. Вполне представимо, что там, снаружи, существуют целые цивилизации, сидящие на своих планетах, обхватив эквиваленты голов эквивалентами рук и заливаясь той краской, которая представляет для них смертельный стыд, в ужасе перед тем днем, когда какой-нибудь другой разумной форме жизни выпадет случай перехватить то, что они столь опрометчиво вещали столько световых лет назад.
Девчонки рассовали украшенные купюры по карманам и сумкам и продолжили путь.
Путь их вел мимо небольшого скверика и большой больницы на Оксфорд-стрит, где земные мальчики стояли в дверях пабов, страстно пялясь на других земных мальчиков, а земные девочки сплетали в похоти пальцы друг с дружкой. Для данной улицы – ничего необычного. Немножко не в порядке было то, что упомянутые земные мальчики даже не замечали друг друга, пока не прошли наши чужие, а девочки до того считали себя натуралками.
Время от времени в дверных проемах девчонкам попадались знаки с розовыми треугольниками и словами «безопасная зона».
– Как вы думаете, это значит то же, что и на Нефоне? – нервно спросила Бэби.
– А что еще это может значить? – нахмурилась Ляси. – Может, «безопасная зона» тут означает, что они поставили какое-то защитное силовое поле. Но я и вообразить не могла, что до Земли добрались киборги с Серпентиса-49.
– Неужели во всюхе уже не осталось ни одного безопасного места? – покачала головой Бэби. – Я не хочу выглядеть андроидом-параноидом, но.
– Ебицкий ад, – сказала Пупсик. Печально известные трехсторонние киборги с двойной звезды Серпентис-49 даже Пупсика вводили в дрожь. – Ненавижу боргов.
– Они не так плохи, как боты, – ответила Бэби, стуча зубами. – По крайней мере, у них есть сердце.
– Ага, – парировала Пупсик. – Черное. Никогда не забуду, что они сделали с Мишель.
Можно подумать, кто-то из них в силах это забыть. Кверк не сказал правды – всей правды и ничего, кроме правды, – когда сообщил СОЧПИЗу, что нефонцы вывели только три гибрида. Еще была Мишель Мабелль, [65] первый гибрид и самый дикий из всех. Когда капитан Кверк и прочие лидеры Кохорты досыта наелись ее диффчонскими бунтовскими выходками и приняли решение «закупорить» ее, они вызвали боргов. Бэби, Ляси и Пупсика заставили смотреть. Это было ужасно. К тому времени, как борги с нею покончили, Мишель была дрожащей развалиной, тенью своего былого «я», которая с тех пор носит лишь темно-синие и бежевые двойки, не видит необходимости грязно выражаться, после каждой еды моет посуду, а спать ложится только в тот час, который глупо именуется «разумным». Девчонки знали, что, если их когда-нибудь поймают, с ними случится то же самое – если не хуже. В конце концов, Мишель не угоняла космолетов.
У них не осталось времени на размышления о розовых треугольниках – их отвлек какой-то настойчивый звон. Происходил он из неуклюжего серебряно-оранжевого прибора, украшенного цифрами и перфорированного дырками и щелями. Он свисал со стенки прямоугольного стеклянного ящика. Ляси опознала его первой.
– Это машина времени Доктора Кто! – воскликнула она.
Рядом остановилась и уставилась на аппарат ухоженная пожилая дама.
– Ждете звонка? – спросила она. Чужие покачали головами. Женщина сняла трубку. – Алло? – Секунду спустя улыбка ее испарилась, и она грохнула трубку на место. – Ебицкая задница, – свирепо пробормотала она явно мужским голосом и: – Кхм, – прочистила горло. Голос поднялся на несколько октав. – То есть, дорогуша, нельзя же так относиться к дамам. – Обернувшись к Бэби, она проворковала: – Кстати, я обожаю твой прикид. Не в «Транс-Ранце», случаем, покупала? Я как раз искала что-то вот такое же. Нет? Ох, ну что ж. И собачка миленькая. Пока чао. – Послав им воздушный поцелуй, она ускакала на высоченных каблуках в сторону отеля «Олбери».
Дззззынннь. Дзззыыыннннь. Девчонки переглянулись. Пупсик сняла трубку и прижала к голове, как это делала женщина.
– Алло? – воспроизвела она.
– Хочешь пососать мне хуй? – раздался на другом конце голос, затем распавшийся целой арией выдохов: – Охх, охххх. Хаххаххаххах. Нгнгнгнг. Сссссссс.
– Может быть, – ответила Пупсик этому шипению. – Как мне это сделать?
– Ссссс. Хаххах… Как?
– Ну да. Как? Как ядолжна пососать тебе хуй?
В трубке воцарилось краткое молчание.
– То есть, я открыта предложениям. Например, я могу пососать очень жестко, а потом, если хочешь, откусить.
В ухе Пупсика раздалось гнусавое нытье отбоя. Она пожала плечами и повесила трубку.
– Что это было? – спросила Ляси.
– Я думаю, какая-то разновидность земного секса, – ответила Пупсик. – Этот парень попросил меня пососать ему хуй.
– Четко, – ответила Ляси. – А что такое хуй?
– Еть меня, если знаю.
К телефонной будке подошел молодой квинслендец – только что с брисбенского автобуса.
– Вы закончили с телефоном? – вежливо поинтересовался он.
– Хочешь пососать мне хуй? – экспериментально осведомилась Пупсик.
Парень густо покраснел. Первым ему в голову пришло: да, хочу.
Вперед и на запад шагали девчонки. На углу Гайд-парка они столкнулись с парой консервативно облаченных коротко стриженных мормонских миссионеров.
– Как вы сегодня поживаете, мэм? – сказал один.
– Хочешь пососать мне хуй? – спросила Пупсик: ей откровенно нравилось новое выражение.
– П-п-прошу п-прощения? – выдавил тот, побледнев; его собственный хуй грешно зашевелился в официальном мастурбацезащитном облачении. Девчонки приятно помахали ему на прощанье, свернули налево, снова налево, потом направо, потом налево, потом опять налево. В Ньютауне они окажутся, не успеете вы произнести «Малышки в Стране Игрушек». [66]
Астероид Эрос за всю жизнь побывал лишь на одной хорошей вечеринке. Абсолютно взрывной. Фактически то был планетарный взрыв, его самого и породивший. Но случилось это давно, и с тех пор ничего особо интересного с Эросом не происходило. На огромном автодроме астероидного пояса Эросу не удавалось даже близко подлететь к другому небесному телу, не говоря о том, чтобы с ним столкнуться. А теперь он пойман тупиковой орбитой вокруг этого ебицкого Марса, а не какой-то приличной планеты. Тошнотина.
Эрос был большим, ему было скучно и беспокойно.
– Хой! Звездулька! Светулька-блистулька – ага, ты! – ты у меня первая за эту ночульку. Конечно, правда. Ты первая. Самая первая. Богом клянусь. Ты дай мне закончить, ладно? Вот бы я мог, вот бы посмел, вот бы… что ты имеешь в виду – только земляне так говорят? Это ебицкий отлуп. Что вообще такого особенного в этих землянах? Ты мне скажи, а? А? Ебицкие земляне, им все легко. В каком смысле – типа? Им выпало жить на Земле. Этого что, мало? Это так нечестно. Почему я не землянин? Разве я просил рождаться астероидом? Эй, звездулька! Звездочка! Ну задержись хоть на чуть-чуть? Ну знаешь, поболтаем, познакомимся поближе? Ну и проваливай. Я все равно с тобой трындеть не хотел… Никто вообще на меня внимания не обращает. Что я? Урод какой-то? Извращенец?… Те малышки в космолете – они довольно славные были, а? Так было четко. Тотальная тишь глубокого космоса, и тут вдруг – этот басовый бит, бумбумбумбум, я гляжу – а тут эта матка на меня пикирует, стерео на всю катушку, а внутри – эти крошки. Я просто уверен, одна мне крикнула: «Увидимся на Земле!» Уж я увижу ее на Земле. Я ее где угодно увижу. Только галактику назови. Черт! Ну почему я не спросил у нее номера? Черт. Черт. Черт… Земля, значит? Ох, Господи. Может, попробовать и за ними туда двинуть?
Даже не думай, громила.
Нет, это Солнце Ра. [67] А ты думал кто? Ты, Мой честолюбивый маленький астероид, будешь крутиться по орбите вокруг Марса, пока Я не скажу тебе, что можно заняться чем-то другим. Может, 150 тысяч земных лет, а может, и 1,4 миллиона. Зависит от Моего настроения. Поэтому даже не думай. Никаких необъявленных наездов на Земляшку-какашку. Я отвечаю за эту всю-лен-ную, и ты об этом не забывай.
– Да, Господи, – вздохнул Эрос. – Как скажешь, Господи. Господи? Господи? Ты тут?
Едва удостоверившись, что Бог отвалил, Эрос принялся непокорно ерзать – и ерзал, и дрыгался, и колотился. Боже чможе. Он наберет ускорение для побега, даже если это будет последнее, что он наберет.
– Это дверь? – Торкиль толкнул Тристрама. Близнецы уютно устроились в огромном кресле, набитом полистироловыми бобами, – оно стояло на бежевом ковре гостиной. Прежние домовладельцы, вероятно, очень гордились этим ковром, поскольку примерно на фут натянули его на стены, а выше начинались дешевые деревянные панели. Джейк возлежал на другом подлинном артефакте семидесятых – комковатой софе цвета грязи, такой бесформенной и податливой, что к концу вечера люди нередко обнаруживали, что уже неким образом соскользнули вместе с большинством подушек на пол. Украшения и обстановка гостиной – дань мучительному дурновкусию предыдущего поколения – всегда служила нынешним обитателям дома главной приманкой. Тристрам выдохнул долгую струю дыма. Подался вперед и поставил самодельный бонг – пластиковую бутылочку из-под сока, заполненную мутно-бурой водой, – обратно на кофейный столик. От движения бобы под ним зашевелились и зашуршали. Славный какой звук, подумал он.
Дверь? Дверь. Двееерь. Слово проплыло по воздуху осенним листиком и крайне лениво вторглось в воздушное пространство Тристрама. Двеееерь. Двеееерь. Его радар что-то нащупал. Бип бип бип. Диспетчерская башня, однако, несколько пребывала в смятении. Она приказала слову зайти еще на один круг, пока им кто-нибудь не сможет заняться. Двееерь. Двееерь.
Когда репетиция завершилась, мальчики сложили инструменты у стены и принялись использовать гостиную по ее прямому назначению – гостить. Работал телик. Без звука. Они посмотрели, как по экрану пляшет и беззвучно поет Фред Астэр. [68] В качестве звуковой дорожки они использовали последний компакт «Трех» – группы с ровно двумя членами. Мальчики тягали шишки. Кроме того, Джейк листал последний номер «По барабану», а Тристрам и Торкиль отрабатывали странные рожи, пользуясь друг другом, как зеркалом. Ни девочек, ни Игги не было видно уже много часов.
Похоже на много часов, во всяком случае. Иногда часов как бы не наблюдаешь. Ну сами понимаете. Когда обдолбан. Это не плохое. Чувство. Но ты. Теряешь нить. Э-э, дорожку. Дорожку. Ага. Иногда.
Дверь. Диспетчер в голове Тристрама наконец поставил кофе, отложил косяк и посмотрел на экран. Дверь! Ну конечно же. Тристрам перевел взгляд на Джейка.
– Это дверь? – спросил он. От распростертой фигуры на бурой софе ответа не поступило. – Джейк?
– Нееенннаааюууу, – протянул Джейк, шевеля только губами. – Смотря что ты имеешь в виду под дверью. Дверей есть много. Есть от-двери-к-двери. Есть двери внутри. Есть двери наружу. Есть задверья и преддверья. Потом, наконец, есть «Двери». [69]
– Я прикидываю, окон есть больше, чем дверей, – провозгласил Торкиль, зачем-то указуя на потолок. – Есть окна возможности. Есть окна души. Есть окна в мир. Есть «Окна Майкрософта».
– Ага, – возразил Тристрам. – Но они все это сперли у, сам знаешь…
– Кого? – спросил Торкиль.
Тристрам пусто посмотрел на брата. Что кого? О чем он говорит?
Джейк вдохнул поглубже.
– ИГГИ! – завопил он. Миг помедлил, чтобы собрать побольше энергии. – ДВЕРЬ!
– Это ебицки смешно, – возмутился Тристрам, минуту поразмыслив. – Игги внизу. Он тебя никогда не услышит.
– Попробовать стоит, – пожал плечами Джейк. – Ему нужно делать зарядку. ИГГИ! ИГГИ!
– Блин, парни, вы безнадежны, – проворчал Тристрам, выбираясь из бобов и влачась к коридору. – Ебицкие стазибазифобы.
– Я знаю, что это значит, – крикнул ему в спину Джейк. – Это боевые слова. И если я когда-нибудь преодолею свое отвращение к вставанию и перемещению, я тебе двину.
Тристрам величественно махнул двери.
– Сезам, откройся! – вскричал он.
Там стоял Джордж.
– Ё, Джордж. Чё стряслось, мужик?
– Они приземлились, – ответил Джордж. Лицо его светилось. – Я же говорил.
Тристрам уперся взглядом в Джорджево пузо. Он мог наглядно себе представить, как оно скатывается с ножек-палочек и весело подскакивает вдоль по улице.
– Кто приземлился? – спросил он.
Взор Тристрама снова переполз на лицо соседа.
– Что ж, это великолепно, Джордж, – кивнул Тристрам с непроницаемым видом, пока слово «чужие» плясало у него в голове, кружа в объятьях Рыжей Роджерс. [70] Чужие! Уииии! Чужие! Уииииии! Уиииииии! – Так, э-э, и где они?
– Понимаю. И на что эти чужие похожи, Джордж?
– Три бабы и собачка.
– А… га. – Тристрам задумался над этой информацией. – Но, Джордж, э-э, я не хочу быть большим скептиком или как-то, но, типа, откуда ты знаешь, что они – чужие? Откуда ты знаешь, что они – не, типа, три бабы и собачка?
– У них антенны, – самодовольно ответил Джордж, постучав себе по голове.
– У них антенны, – крайне серьезно повторил Тристрам, тоже постучав себе по голове в ответ. Может, у Джорджа кенгуру на верхнем выгуле отбился от стада? Кенгуру. Кенгуру. Понг понг. Прыг-скок. Ц ц ц ц. Понг понг.
– Кто там, Трист? – осведомился из соседней комнаты Джейк. – И если вечеринка, почему не позвали меня?
Пятнадцать сириусян, двадцать херувимов, двенадцать зета-ретикулов. Капитан Кверк положил сверкающую серую голову в четырехпалые руки и ею покачал. Динь-га-линь. Динь-га-линь. Он составлял топливно-пассажирскую пропорцию – иными словами, прикидывал, сколько собратьев-внеземлян сможет шлепнуть на Землю в обмен на ингредиенты, которые они ему поставят для ракетного топлива. Семь альфа-центавров.
Неужели обязательно брать пятнадцать сириусян?
Путешествие будет долгим, даже если они успеют поставить новый антивещественный привод.
О Господи – регистрация.
Срок ее действия почти истек. Господи.
Господь Бог был единственным и бессмертным обитателем планеты Бытие, которая произвела Его в одном экземпляре, увидела Его и увидела, что Он хорош – или достаточно хорош, – а потому пренебрегла составлением инструкции по дальнейшему размножению Его вида. Вероятно, разумно, учитывая, что одной из основных характеристик Бога была Его вездесущесть. Трудно представить, что во всейленной найдется место для еще одного, подобного Ему. Бог, которого часто принимали за Фила Коллинза, был душой отчасти творческой: носился со своим «да будет свет» тут, «да будет твердь посреди вод» там. Другим чужим было нормально. Больше миров можно исследовать, и все такое. В пятнистые синие носы им тыкалось другое – слишком уж зазнаисто Он зазнавался. А если сказать, не слишком церемонясь с выражениями, – считал себя самым начальным начальником в космосе. Так далеко зашел, что раздавал заповеди и насылал чуму на тех, кто посылал Его на фиг или просто не перезванивал. Еще одна из Его доминантных личностных черт – та, которую Он наверняка упомянул бы в частном объявлении, вздумайся Ему искать себе партнера, – Его всемогущество. Ему нравилось помогать корешам. Однако печальная истина заключалась в том, что Он не всегда делал то, что мог. Бог нечасто перенапрягался, когда следовало остановить бессмысленную войну или присмотреть за Своим избранным народом – или даже явить милосердие несчастным придуркам, которым не помешало бы передохнуть. В таких вещах Господь был самым первым филоном. С другой стороны, Он был прилежен как черт, если требовалось зацапать космических ковбоев за просроченные ракетные регистрации и прочие нарушения межгалактического движения. Утаить что-нибудь от Него было невозможно. Он ведь был всеведущ.
Кверк вздохнул и добавил «перерегистрировать ракету» в список текущих дел.
– Вот чего я никак не ожидала, знаете. Что еда на Земле окажется так хороша, – восторгалась Бэби. – Во всех этих кафе, которые мы видели по дороге, давали крохотные порции и без всякого разнообразия. Ножи, вилки, ложки, ложки, вилки и ножи. Ебаный спас.
– Я тебя очень хорошо понимаю, – ответила Ляси, раздирая на части тостер. Обнюхала шкалу, лизнула и чувственно провела ею по щеке, прежде чем раскрыть наконец губы и сунуть в рот. Пупсик тем временем пировала решеткой гриля.
Бэби удовлетворенно сосала штепсель.
– Хорошо бы рецептик этой штуки, – вздохнула она. Проглотила один зубец и причмокнула. – Просто чертовский сплав.
– Землянин Джордж, похоже, – неплохой парень, – заметила Ляси. – Мы тут валимся ему на голову импровизом, а он ведет себя так, будто всю жизнь нас поджидал.
Ииииик. У Ревора, который вылизывал брошенный пылесос, рыльце застряло в шланге. Он со всевозрастающим отчаянием замотал головой. Ииииик. Иииииииик. Помогите. Ииииик. Ииииик.
– Глупая зверюшка, – рассмеялась Бэби.
Ляси подобрала электрический разделочный нож, на другом краю двора взяла взбивалку-картофелечистку и стартер для фургончика «комби» и принялась жонглировать.
– Пища – не игрушки, Ляси, – отчитала ее Бэби, словно бы всерьез.
– Есть, капитан Кверк. Как скажете, капитан Кверк. – И без предупреждения Ляси метнула взбивалку в Бэби. Рука той взметнулась и одним махом швырнула ее обратно. Ляси перехватила взбивалку в воздухе и не дала упасть. – Ебицки здорово, что Кверк и его мертвяки до нас тут не дотянутся! – Она даже подпрыгнула от восторга.
– Я бы сказала, что они по нам не очень соскучились, – ответила Бэби.
«Соскучились» – не вполне то слово, которым бы воспользовался Кверк. Но если Бэби полагала, будто ему все равно, увидит он их вновь или нет, на деле ей светило совсем другое. На деле, другое светило им всем – и светилом этим был сам Кверк. Ему просто нужно было кое-что доработать.
Иииииииииик. Ииииииик. Ииииииииииииик. Ииииииииииик. Иииииииииииииииииииик.
Ой. Забыли про зверюшку. Бэби дотянулась, схватила Ревора за задние лапы и дернула. Голова его с громким фук выскочила из шланга. Ревор перекатился на спину, закрыл глаза и благодарно засопел.
– Здесь можно просидеть весь день, – сказала Пупсик, – или же двигаться дальше. Я не хочу казаться нетерпеливой или как-то, но я откелева чую секс, наркотики и рокенролл. Ну и, в общем, не знаю, как вы, а я готова.
Остальные посмеялись. Они понимали разницу между «откуда-то» и «откелева». Чужие могут быть невинны в некоторых аспектах земной жизни, да и слова у них могут выходить не вполне правильно, но они далеко не глупы. Или необразованны.
– Вообще-то, раз уж ты завела об этом речь, – сказала Ляси, роняя игрушки на землю, – я тоже чую секс, наркотики и рокенролл. И мне кажется, запах идет из соседней двери.
Бэби глянула на «Локатрон».
– Явно из соседней двери, – подтвердила она. – Но, Ляси? – Она приняла вид суровый, в духе «я-тут-вожак».
– Ну? – Ляси терпеть не могла, когда Бэби под хвост попадала вожжа вождизма. Такое, черт бы его драл, нефонство.
– Джейк на сей раз мой.
Ляси пожала плечами:
– А мне не поебсти? Мне он и в первый раз великолепным не показался.
Ляси по натуре была не очень злобна – просто ей нравилось дразнить Бэби. Пупсик настороженно наблюдала за их перепалкой.
И когда Бэби уже собралась было парировать, что Джейк, вероятно, о ней еще худшего мнения, вновь появился Джордж.
– Спасибо за жрачку, – сказала Бэби хозяину. – Мы сваливаем.
– Но вы же вернетесь, правда? – встревоженно осведомился он.
Прочтя у него в уме, Бэби его заверила:
– Без тебя не улетим.
Тристрам втащился обратно в гостиную и снова плюхнулся в бобовое кресло рядом с близнецом.
Джейк и Торкиль тупо воззрились на него. Где он был все это время, интересно? Похоже, пропадал он много лет. Торкиль, поддавшись чувствам, обхватил его руками.
– Братик, – вскричал он. – Где же ты был?
– А ты как прикидываешь? – Тристрам выпутался из братских объятий. – У двери.
– Правда? – Голос Торкиля был полон изумления. – Это так четко. – Он немного подумал. – А кто-нибудь еще там был?
– И что старина Джордж мог сказать в свое оправдание? – встрял Джейк.
– Он сказал, э-э, что приземлились чужие. – Тристрам снова поднялся и побрел на кухню за стаканом… стаканом… А, ладно. Может, вспомнит, когда доберется.
– Дудудуду, – хихикнул Торкиль. – Дудудуду.
Джейку вдруг стало очень тепло. Он посмотрел на свою новую татуировку. Похоже, она разогревалась. Чудно. Фред и Рыжая Роджерс действовали ему на нервы. Он взял пульт и переключил каналы. Щелк. Летающая тарелка пыталась поднять новую модель внедорожника, но у нее не получалось. Щелк. Кто-то старательно изображал «Минти», [71] закрепляя себе уши резинками. Щелк. В новостях правительство объявляло о новом законе, который запрещал смеяться над министром иностранных дел или другими членами Кабинета, каким бы посмешищем те себя ни выставили. Щелк. Маленькая инопланетянка танцевала вокруг гигантского шоколадного батончика. Щелк. Снова Фред и Рыжая.
– Торк, – сказал он.
Торк закрыл глаза и перешел в режим скринсэйвера. По его векам изнутри вили петли крылатые тостеры, за которыми гонялся тост.
Торк медленно вернулся на линию:
– У меня такое смешное чувство, будто я сейчас встречу любовь всей моей жизни.
Торк закатил глаза:
– Ага. Ну. Ты это утверждаешь каждый вечер по субботам.
– Сегодня воскресенье. – Джейк развернул газету и постучал по одному объявлению. – Кстати, о воскресеньях. Сегодня в «Сандо» играет «Косолапый Копчух». [72] «Косолапый Копчух». Тот самый «Косолапый Копчух». Сегодня.
Торк дотянулся до бонга, дернул еще одну шишку и задумался над тем восторгом, на который подписался приятель.
– Но, Джейк, – сказал он.
– Забыл. О чем мы говорили?
– Нет. О чем-то было. Что ты только что сказал?
– Я сказал, – сказал Джейк, опять зевая и почесывая задницу, которая вдруг яростно зачесалась и выпустила еще один тихий бляааат. – Сегодня в «Сандо» играет «Косолапый Копчух».
– А, ну да. Но, Джейк. «Лапый Косочух». «Косой Чухолап». «Чухонские Лапы» всегда играют в «Сандо» по воскресеньям.
Джейк вздохнул и потряс головой.
– Знаешь, Торк, я же прошу только одного – чего? – немножко энтузиазма. Немножко рвения. Немножко страсти. – Он задумчиво наполнил легкие дымом. Вот что ему нужно, ослепительно вспыхнуло у Джейка в голове самосознание: немножко энтузиазма, немножко рвения, немножко страсти. Торку все это и вполовину так не нужно, как ему. Что он говорил? А, ну да. – И кроме того, однажды – я знаю, вообразить это трудно, но однажды – «Косолапый Копчух» может и не играть в «Сандо» по воскресеньям. И тогда знаешь что? Жизнь станет другой.
– Жизнь полна сюрпризов, – признал Торк.
– Это так, – согласился Тристрам, вернувшись в комнату с чайным полотенцем в руках. Он не очень понимал, зачем взял его – просто в тот момент это показалось правильным. Он снова сел и повесил полотенце брату на голову. После чего нагнулся и исследовал подол своего платьица. Строчка просто, блить, изумительная.
– Трист, – сказал Джейк. – Дверь.
– Я ходил в последний раз, – возмутился Тристрам.
– А, – объяснил Джейк с образцовой логичностью, – именно поэтому ты должен открыть ее и теперь. У тебя есть опыт.
Тристрам нахмурился. Он интуитивно чувствовал, что с этим доводом что-то не так, но ткнуть пальцем не мог. Он вытянул себя из бобового кресла еще раз. В линии Джейковых рассуждений явно есть какой-то изъян. Линия рассуждений. Почему она – линия рассуждений? Почему рассуждения не могут быть точкой, или плоскостью, или даже твердым телом? Может, логика – ромбоид, как бы такой кругловатый, но с углами. Тристрам выволокся из комнаты, чтобы открыть дверь.
Торк вытянул ментальный коготь и соскреб грязь со своей памяти.
– Э, Джейк, – произнес он, стягивая с головы полотенце. – Хочешь анекдот?
– Ненаю. А хороший?
– Ненаю. Кому судить?
Джейк подоткнул подушку под шею поудобнее и переместил длинные ноги.
– Ну? – сказал он. – Выкладывай.
– Ты слыхал про агностика-дислексика с бессонницей?
– Лежал всю ночь без сна, все прикидывал, зачем ему в торец.
– Бац бац… что за хуйня?
Волоски на руках и ногах Джейка вдруг встали дыбом. Страхопиляция всего тела. Даже дреды его изо всех сил старались вскочить на ноги. Но поскольку были жирны, тяжелы и не привыкли к упражнениям, им удалось только приподняться до половины, после чего они в изнеможении рухнули обратно. «Три» угасли до нуля, когда домотался компакт-диск. Комнату окутало трансообразное молчание. Фред Астэр мутировал в рой бабочек и спорхнул с экрана. Глазные яблоки Джейка омыл некий льдистый алмазный свет, и у него возникло отчетливое ощущение, будто по его позвоночнику взад-вперед замаршировали сороконожки в сапогах со стальными носами. В сомнении он обратил немигающий взор на Торкиля. Судя по выпученным глазам близнеца, Торкиль переживал то же самое, чем бы оно ни было.
Следует отдать им должное – пришелицы знали, как эффектно войти.
В дверях в гостиную стоял очень бледный Тристрам и три положительно сияющие роковые девчонки из открытого космоса.
– Хой, – поздоровалась Бэби. – Помнишь нас?
Джейк, не вставая, подскочил и мигнул. Дежа вю дежа вюдежа вю вю вю. Но. Как. Когда. Где?
Тьфу! – подумала она. Забыла про «Мемоцид».
– Да ладно тебе, – сказала она, не по делу разочарованно. – Мы просто имели секс. Ты не виноват, что не помнишь.
Джейк, вытаращив глаза, пялился.
– Правда. Вовсе не виноват.
Ляси тем временем изучала близнецов – оба выглядели в равной мере ошарашенными. Они ж на целые кучи симпотнее Джейка. Его пускай Бэби забирает. А Ляси возьмет их.
– Как вы сегодня поживаете, мэм? – кокетливо осведомилась она. – Хочешь пососать мне хуй?
Пупсик вздохнула и схватила себя за промежность. Парнерама. Эй, да где ж тут девчонки-то?
– Что ж, – изобразил рукой Торкиль, когда вновь обрел голос. – Заходите, будьте любезны. И, э, Джейк?
– У, э? – ответил Джейк, не отрывая взгляда от Бэби.
– Ты – легенда. Ебицкая легическая енда.
Интересно, можно ли сократить сириусян?
Поглядим. При данном Zn + 2е = Zn, и продукт растворимости MgNHPO при 25 °C – это 2,5 х 10, если мы установим несколько дополнительных соленоидов тут и синхроциклотрон там, нам может и не понадобиться столько ванадия, и тем самым – Кверк просиял – быть может, удастся немного сшибить сириусянский компонент.
Кверк поднялся из-за стола и подошел к двери. Выглянул в коридор. Никого. Он захлопнул дверь и вернулся к столу. Пошире открыв рот, он ввел внутрь длинный серебристый палец. Лишь с незначительнейшим укором совести подумал о том, что его больше всего возбуждало: о крохотных пригородных торговых центрах, карманных калькуляторах и Мишель Мабелль, – и следующие двадцать минут посвятил ублажению своей увулы. Дондон ДИНЬДИНЬ ДОНДОН ДИНЬДИНЬ ДОНДИНЬ ДОНДИНЬ ДОНДИНЬ диньдон диньдон ДИНЬДИНЬДИНЬДИНЬДИНЬ.
До рок-н-ролла, до ритм-энд-блюза, до джаза, до Моцарта и Баха, до григорианских распевов и немецких романсов, до ситара и маримбы, гамелана и цимбал, до пипы, до «Кошек», «Призрака» и многократно возрожденных «Волос», до регги и хауса, ска и даба, до «Хэнсона», до Элвиса, до Орфея, до «Пульсирующей Хрящевины» [73] и «Девяти Дюймовых Гвоздей» все живые существа тащились по одному биту – биенью сердца.
Бабум. Бабум. Бабум. Стетоскопический обзор живых существ, собравшихся в гостиной одного конкретного съемного дома в Ньютауне к конпу воскресенья ранней весной, но поздним двадцатым веком, выявил бы некое высокообобщенное сердечное смятение. Дикая неконтролируемая похоть? Первые необузданные намеки на истинную любовь? Непредсказуемые физиологические воздействия контакта с чужими на конституцию землян и наоборот? Космическая вибрация, вызванная смещением орбиты астероида Эрос, который именно в тот момент самую малость подвинулся ближе к Земле? Просто весна? Все вышеперечисленное?
В комнату на щелкучих когтях рысью вбежал Игги, протиснулся между ног Ляси и облизнулся. За ним двигались Сатурна и Неба, которые поддергивали и возвращали на места клочки кружев и бархата, а также пряди волос. Первым порыва послушался Ревор. Трусцой подбежав к Игги, он встал на задние лапы, поджал передние калачиком, точно кенгуру, склонил голову набок и взвыл.
Игги пораженным взором уставился на Ревора. Распахнул мощные челюсти и экономным махом головы подхватил его и воздел в вышину.
Уоуоуоуоуо. Отпусти меня. Уоуоуоуоуоуоуо. Уоуо. Ооо-оо. Это у тебя язык? Ууууууууууу. Оооооооооо. Ууууууууу. Не останавливайся. Оооооооооо. Нфнфнфнфнфнфнф. Мммммммммм. Ррррррррррррр. Ахххххххх. Ахххххххххх. Нф. Нф.
Все имевшиеся в наличии двуногие, чужики и сушки, в изумлении и оцепенении таращились, не очень понимая, что – если вообще что-либо – им следует предпринять. Не успел никто из них толком отреагировать, Игги откашлял Ревора наружу, повернулся и, высоко задрав голову, ушлепал на кухню. Ревор же – мокрая шкура курчавится, глаза влажные – приземлился на лапы и энергично отряхнулся. Унюхав в воздухе аромат Игги, который ни с чем не спутать, он поскакал в погоню.
– Давайте снова включим электроприборы, – предложила Ляси. Пупсик направила антенны на компакт-диск-плейер. Тот моментально завелся снова.
«Я чую твои сладкие лохматые подмышки, женщина, я тебя чую», – запели один из двух из «Трех».
Засим последовала пауза, по самые клецки напоенная эротическими возможностями.
Джейк заерзал. Странно, однако он чувствовал на себе ответственность за ситуацию. Не вполне уютное чувство, ибо Джейк был брезглив насчет ответственности так же, как и насчет обязательств. Он предпочитал думать, что все случается само, а он тут ни здесь, ни там, а между прочим.
В духовке времени подрумянилась еще одна булочка.
– Ну что, четко, – выдавил Торкиль. – Чужие, значит?
Бэби кивнула. Она тоже не рассчитывала, будто ответственность или обязательства ее привлекут. Чем бы ни были. Судя по всему, они – как это самое, как его там, ну да – эти самые отношения. То есть – не очень рокенролльно, как ни верти. Слишком много слогов, во-первых. Она показала на компакт-диск-плейер.
– Мне нравится музыка, – дружелюбно заметила она.
– Да? – сказал Джейк, необъяснимо возгордившись, будто сам был к ней причастен.
– Полностью. Потому мы и здесь.
– Здесь? В этом доме? Из-за «Трех»? – Джейк был в замешательстве. Не говоря уже об отказе.
– На этой планете. Из-за рокенролла.
– Четко! – сказал Тристрам. Рыжая что – облизывается на него? Возмутительно. А возмутительность в девчонках Тристрам обожал. У него просто глаза разбегались.
Пупсик тем временем приглядывалась к Сатурне и Небе. Вот кого она бы назвала Объектами Похищения. Ням-ням.
– Значит, – высказался Джейк, – мы все тогда идем в «Сандо»?
– «Сандо»? – переспросила Ляси. – Это локальный локус секса, наркотиков и рокенролла?
– Э-э, смотря как определять секс, наркотики и рокенролл, наверное, – развеселился Джейк. – Но да, полагаю, это он.
– Мне нравится эта девчонка, – прошептал Торкиль Тристраму. – Чокнутая, как не знаю.
– Мне она первому понравилась, – прошептал в ответ Тристрам. – И я, – добавил он, – первым ее увидел, а это кое-что да значит.
Ляси довольно ухмыльнулась. Она положит их обоих себе на тостик. Чем бы, к ебеням, этот самый тостик ни был.
– Газуем, – предложила она.
Газование не вполне описывает то, что произошло следом.
Во-первых, Сатурна и Неба скрылись внизу, дабы заново навести себе брови. Затем Джейк и близнецы отправились на смутные, эпические и пересекающиеся друг с другом поиски носков, кои включали в себя загля-дывание под подушки, перемещение телевизора, хватание за верх холодильника и обыск буфетов, где жили сухие завтраки и арахисовое масло. Поиски также влекли за собой неудобства для целых сообществ насекомой жизни, вынуждая пауков, тараканов, а также несколько видов муравьев к бегству из их традиционных отечеств. Мальчиков же вынесло на мелководье небольшого дворика, в омуты мусорного чулана и наконец, когда они уже исчерпали все остальные возможности, – в высь их собственных комнат.
Оставшись сами по себе, девчонки с интересом изучали пейзаж. Бурорама, отметила про себя Бэби. Она не вполне ожидала, что хабанера – хибара, или как там ее – Джейка будет выглядеть так. А ожидала она чего-то поколоритнее, покинетичнее, может – с меняющимися перспективами, ибо все свои представления о том, как живут рокенролльные мальчики, почерпнула из сцен в интерьерах музыкальных клипов. Ее это больше дезориентировало, чем разочаровало, но ей пришло в голову, что, несмотря на все случившееся минувшей ночью, Джейка она, почитай, и не знала вообще. Она слишком распустила язык? Может, следовало больше расспрашивать его о нем же.
– Неплохая была бы идейка, – пробурчала Ляси, прочтя ее мысли. – Особенно если учесть, что ты так на него запала и все такое.
– Отъебись, кобла, – ответила Бэби.
– Что это с вами такое? – спросила Пупсик, вообще-то не очень желая знать. – Эй, врубитесь-ка в эту цыпу. – И она показала на плакат Кайли Миноуг, присобаченный к деревянной панели. – Где-то я ее уже видела. Интересно, кто это?
– «Собачий шиповник» [74] помнишь? – подсказала Бэби. – Она была трупом.
Бэби взяла бонг и отхлебнула мутной воды. Странно, подумала она. Даже наркотики у них бурые. И ей внезапно явилось виденье бежевых ультразамшевых дельфинов в рыже-коричневом море у шоколадного пляжа.
Пупсик подобрала барабанную палочку и стукнула по установке Торкиля.
– Хватит уже ойойкать херню всякую. Я хочу делать чумовую музыку, зеленки. Давайте не будем забывать основного сюжета. А основной сюжет, с моей точки зрения, – это рокенролл.
Пупсик была сфокусирована, как космический телескоп Хаббла. Может, она и бросалась в глаза меньше остальных, но именно она следила за тем, чтобы делалось дело. Конечно, это Бэби и Ляси пришла в головы мысль сбежать на Землю, но эй – кто разработал способ угнать космолет? Кто надыбал топливо, скажите вы мне? Ляси оттяжница, и Пупсику она довольно-таки нравилась, но она такая несобранная. Бэби, со своей стороны, постоянно загорается, только подолгу это не длится. Пупсик предсказывала Джейку еще, ну, дня два, неделю максимум. Более того, Пупсик знала, что Бэби и Ляси могут хотеть стать рок-звездами, пока с выпаса коровы не придут – что бы, к ебеням, это ни значило, – но если их не понукать, они даже к инструментам не притронутся. На самом деле сей недостаток они разделяли с большинством землян, которые хотели быть рок-звездами, но этого Пупсик знать не могла.
Вспомнив про то, что она как-то углядела в видеоклипе, Пупсик отложила палочки и взяла Тристрамов бас. Подняв инструмент над головой, она уже собиралась расколотить его о подлокотник дивана, когда в гостиную снова забрел сам Тристрам.
– Эгей эгей эгей! – воскликнул он. – Полегче с оборудованием, чужая девчонка. – Он освободил ее от баса. – Ненаю, как там на вашей планете, но тут басы стоят кучу баксов.
Пупсик в раздражении закатила глаза. От Бэби и Ляси у нее живот сводило, да и земляне оказались не слишком веселыми. Она плюхнулась в бобовое кресло как можно тяжелее для такого легкого тела.
– ТОСКА, – объявила она. – ТОСКА, ТОСКА, ТОСКА.
Ляси это показалось истерически смешным. Закинув голову, она развернула волну ксилофонного хохота. Музыка ее веселья плясала по всей комнате, швыряла себя в углы и отскакивала от стен. В конце концов она ослабла, смягчилась, замедлилась и сплела свою трепетливую дорожку обратно к хозяйке. Втянув музыку ноздрями, Ляси испустила еще одну руладу. Этот акт хохота удлинил ее крепкую красивую шею, а симпатичный округлый животик и полные груди заставил колыхаться и рваться из-под хлопкотканой футболки. Антенны ее дрожали в чувственной массе рыжих волос.
Видя, как она смеется, слыша извивы ее тела, Тристрам так заворожился, что совершенно забыл об угрозе Пупсика его басу. В уме он прижимал губы к почти прозрачной коже на шее Ляси, покусывал нежные раковины ее изумрудных ушей, обмахивал зеленеющие почки ее сосков языком, прижимался к ней всем телом, жал ее попу, мужал в ее попе…
Торкиль, вовлекшийся в комнату, как раз когда Ляси начала смеяться, был поражен сходным же манером. Его мысленный взор извращался в видении: вот он хоронит свое лицо в ее сладких мохнатых подмышках, поглощает плоть с ее бока и животика в неистовстве крохотных любовных укусов, а затем ныряет носом, ртом и языком в складки ее пизды, которая будет влажна, как не знаю…
Бэби стояла, зачарованная представлением Ляси и реакцией близнецов на него: они надежно займут ее на некоторое время, Бэби в этом была уверена, – как вдруг —
Ляси пукнула.
Недавно потребив половину тостера, целую фондюшницу (включая вилки), горсть шариков от подшипников, большую часть автомобильной оси и электрический консервный нож – не говоря об игле шприца и ложечке от капуччино, – Ляси не ограничила свою флатуленцию обычным треугольным тинь-тином. Если смех ее был пикантно ксилофонен, пук ее стал отпадной фугой. Гармоническая вязь трубоидов, тромбоноидов и тимпаноидов, дунувшая в воздух фонтаном золотых и бронзовых брызг. Запах был довольно поразителен в своем собственном праве – имбирное смерденье с подкладкой восточных специй и щепотью мускуса.
Пупсик, сидевшая хмуро и непроницаемо до самого этого первопроходческого, ледокольного и ветродуйного момента, теперь заперхала от восторга и принялась хухукать и хахакать, подбрасывая ноги в воздух.
Бэби, хихикая, рухнула на пол.
Довольная собой, уверившись в том, что всеобщее внимание приковано к ней, Ляси схватила с кофейного столика зажигалку, повернулась ко всем спиной, стянула джинсы, выпустила еще один ветер – и подожгла его.
ФФФУУУУМ. Фиолетовое пламя вырвалось с росчерком и погасило себя с обжигающим рифом, который показался Торкилю тем звуком, какой мог быть у «Пантеры», [75] если б те играли не на тяжелометаллических гитаpax, а на колоколах. Ляси втиснулась пухленьким задом обратно в джинсы, развернулась к публике, застегнулась и ухмыльнулась.
– Величайшая плюха во всюхе, – хмыкнула Бэби.
Торкиль и Тристрам переглянулись. Торкиль сглотнул. Тристрам ахнул. Торкиль ахнул. Тристрам сглотнул.
Любовь движется таинственными тропами. В данном случае она подвигла Торкиля и Тристрама к полной и безоговорочной капитуляции.
– Что араб сказал доминатриссе? – спросил Торкиль.
Тристрам смигнул. В следующий же миг оба рухнули на колени, воздели руки и ударили челами об пол.
– Хочу быть твоя раб, – хором провозгласили они.
– Хмф, – фыркнула Пупсик, рванувшись из хватки бобового кресла и с топотом вылетая из комнаты. С такой скоростью они никогда не перейдут даже к наркотикам.
– Ей не понравилась шуточка? – Тристрам поднял голову и виновато глянул на Бэби.
– Не беспокойтесь за нее, – заверила та. – Это просто Пупсик. С ней все будет в порядке. – После чего как можно обыденнее добавила: – Схожу посмотрю, что стало с Джейком. – И вышла следом.
Ляси обозрела двойной комплект у своих ног.
– Если музыка – пища любви, – скомандовала она, – сыграйте уже что-нибудь.
В уме Торк вскочил, эффективно прошерстил стопу компакт-дисков и выбрал изумительно соблазнительный альбом – «Мягкий сексуальный звук» Дэйва Грэйни, быть может, или «Оделэй» Бека, а может, и «Сон Генри» или акустический этого-как-его-там. Может, штуку Перкинса, Уокера и Оуэна. [76] Ага. Перкинс, Уокер и Оуэн. Он перекатился на спину и воззрился на Ляси с беспомощным обожанием. Ну и женщина. Неужели она только что попросила его что-то сделать? Попросила, не так ли? И что бы это могло быть? Черт. Ну и ладно. Если это важно, возможно, попросит еще раз. Тристрам же тем временем думал: «Порно для пироманов». [77] Чего это он стоит на коленях на полу? Он поднял свои свинцованные кости, подгреб к компакт-диск-плейеру и нашел альбом. Держа его на вытянутых руках, вопросительно посмотрел на нее.
– Из вас выйдут прекрасные домашние зверюшки, – одобрила она.
По-своему, обдолбанно и ошеломленно, Торкиль и Тристрам были вне себя от похоти и очарованности. Им не хотелось ничего иного, кроме как владеть и быть владеемыми, поодиночке или парой, этой внеземной кокеткой. У них не было сомнений, не было лишних раздумий, прежних обязательств, у них не было подлинных проблем с зеленой кожей – и никакой причины для колебаний. С другой стороны, они были тотальными филонами. Поэтому вот что они сделали – ничего.
Это и есть картинка соблазнения по-филонски. Тристрам вялочленно обвисает в бобовом кресле, веки приспущены. Торкиль вырубился на полу, веки закрыты. Ляси танцует сама по себе. Проходит много минут. Тристрам садится и тянется к бонгу.
– Эй, космическая девочка, – говорит он. – Ты куришь?
В Эросовом уголке космоса было ужасно тихо. Из занятий Эросу оставалось немногое – только думать. И больше всего думал он о крушениях и столкновениях. Это типичный фетиш астероида. Всякий раз, когда мимо свистел какой-нибудь другой роид, Эрос представлял, как бросается на него и оба они взрываются мириадами фрагментов. Со множеством подробностей, снова, снова и снова он воображал этот импозантный момент стычки, точный миг взаимного удовлетворения и уничтожения, «большую смерть» астероидального оргазма. Хотя на самом деле Эроса не очень прельщала мысль шандарахнуть какой-то другой роид самостоятельно. У Эроса были планы пограндиознее и фантазии поэкзотичнее. Эросу хотелось врезаться в Землю, внедриться в ее мягкую почву, вогнать себя в хрумкие скалы, пробиться сквозь ее кору и пронзить ее мантию, потрясти ее до самого ядра.
Вот это произведет впечатление на девчонок, хей?
– Хей, девочка, не кусай его! – вскричал Тристрам. – Просто соси!
Глаза Торкиля тревожно распахнулись. Что он пропустил? Он нервно заозирался. Ляси уже сидела на софе.
Тристрам склонился над ней, исследуя бонг на предмет повреждений.
– Ты что, раньше никогда шишек не дергала? Нет? Да ты шутишь. Ты и впрямь, должно быть, с другой планеты. – Он снова вручил ей устройство. – Извини. Ладно, в общем, вот это поджигаешь, ага, вот так, и втягиваешь дым из верхушки. Красиво и глубоко. Вот так. Теперь задержи его внутри как можно дольше и только потом выдыхай.
А «как можно дольше» и впрямь оказалось очень долго. Когда близнецы уже заволновались, Ляси выдохнула дым из ушей. Серией идеально круглых колечек.
– Ох, мужик, – вздохнул Торкиль, качая головой. – Как только ты делаешь то, что умеешь делать?
– Я же тебе сказала. Я чужая. А ты мне верить не хотел. Кстати, я узнала строчку. Это из «Везувии». Макси-сингл «Страх перед Фланелевой Планетой».
– Да ладно тебе, Ляси, – подначил Три’страм. – Откуда ты знаешь?
Дурь выветривалась, и в голове у него начало проясняться. Блядь, а она сексуальна.
Ляси покачала головой:
– Я уже говорила. У меня идеальная память на музыку и тексты – особенно те, где хоть что-то про галактику. Раз услышу – и все, оно там. – Она постучала себе по лбу. – И кстати, одно из преимуществ у чужиков – я могу читать у вас в уме, когда охота. Поэтому, отвечая на ваши невысказанные вопросы, – конечно, Торк, я уверена, что могла бы. И я бы определенно хотела попробовать. Но тебе придется делать то же самое с другим перьевым боа. И, Трист, то, о чем думаешь ты, меня тоже сильно возбуждает, но тебе придется мною порулить… О БОЖЕ!
– Что, нахуй, со мною происходит, Боже?
Воздействие наркотика, Ляси. Ты только что покурила каннабис. А каннабис вызывает интенсивную биохимическую реакцию, проникая в ихороток нефонцев. Будь готова к тому, чтобы несколько раз обернуться и испустить много тепла. Я имею в виду – много. И, деточка, не забывай, что ты к тому же наполовину землянка, поэтому рассчитывай пребывать в сиську по меньшей мере час. Если у тебя все, то у Меня в зоне шестидесяти пяти гугоплексов НЛО делает восемьдесят. Надо штрафануть урода, пока не сбежал.
– Конечно. Спасибо. Но, эй, погоди-ка. Если это Неопознанный Летающий Объект, откуда Ты знаешь, что это он?
Он она оно. Я по-прежнему убежден, что «он» служит универсальным местоимением. Считай Меня непримирившимся. Но феминисты насчет Меня точно неправы были, верно? Так раздражает, когда они зовут Меня «Она». Казалось бы. Так и подмывает обрушить на них Мой гнев, знаешь, повергнуть их или еще чего-нибудь.
Ляси вздохнула. С Богом не поспоришь.
– Мне казалось, у Тебя дела, – сказала она.
И впрямь. Меня здесь нет.
Ляси моргнула. В голове было жарче обычного; как будто антенны горели. Она поняла, что близнецы теперь шокированы гораздо сильнее, нежели откровением о чтении умов.
Прямо у них на глазах Ляси как будто возгоралась. Пылали ее рыжие волосы, воздух вокруг нее тек жидким жаром. Черты ее принялись мутировать: глаза Бетт Дэвис, губы Крисси Амфлетт, бедра «Соли-с-Перцем»; она была Принцем в «Пурпурном Дожде», она была Куртом Кобейном; она была «Ты Есть Я» и «Веры Больше Нет»; она была Джимом М, первоначальной «Дверью»; Энни Леннокс и Мадонной, Кортни, Пи-Джей и Саммер Донной; она была такой же Бархатной, как Подполье, [78] серебряным компакт-диском, что крутился, крутился…
Торкиль и Тристрам поняли, что пялятся на компакт-диск-плейер, который испускал тихое шипенье. В комнате они остались одни. И обильно потели. Запотели также все окна, а по экрану телевизора стекали капли конденсата.
Тристрам размял между пальцами щепоть пластилина и пристально ее изучил.
– Что же это за дерьмо?
А Бэби тем временем обнаружила Джейка в комнате Торкиля: Джейк заимствовал носок.
– У меня такая вот теория, – заметил он, когда она вошла и уселась рядом на кровать. Затем нагнулся и натянул носок. Большой палец высунулся в дыру. Джейк принялся рассматривать его так, будто никогда в жизни не видел большого пальца. По правде сказать, Джейк, серийный сердцеед расслабленного пошиба, игривый повеса ньютаунского мира, был совершенно сражен. А кроме того – смятен, как черт. Он занимался с нею сексом? И забыл? – Знаешь, как, типа, один носок из пары всегда пропадает? – вот что заметил он. – Так вот, я уверен, что все одиночные носки всасываются в черную дыру где-то в пространстве. И черная дыра выдувает их на какую-то далекую планету, где у всех обитателей – только по одной ноге.
– Это правда, – подтвердила Бэби. – Планета возле Арктура. Один мой знакомый на ней бывал. Рассказывал, что там каждую неделю устраивают носочные танцульки. [79] Рычаг передачи в своих космолетах они двигают носами, которые у них крайне длинные, а в «Вертуна» [80] играют по особым правилам. Насчет носочного гамбита совесть их не мучает, поскольку они прикидывают, что если сами могут обходиться одной ногой, остальная всюха может обходиться одним носком.
Джейк поднял голову и присмотрелся к ней. Вроде не шутит. Она в ответ посмотрела на него. Город Встречающихся Взглядов. Джейку примстилось, что у него пылесосом высасывают глазные яблоки. С немалым усилием он втянул зрение обратно и применил его к ботинкам, которые теперь с сугубым сосредоточением зашнуровывал. Бэби нравилось, как его жилистые мускулы работают под веснушчатой кожей на длинных руках, как прыгают и подскакивают здоровые свалявшиеся трубы волос у него на голове, когда он ею двигает. С его же стороны, жаркое желанье выжигало в мозгу марихуанный туман. Бэби прочла как его желание, так и неловкость и сама себе улыбнулась.
– Что смешного, космическая девочка?
Джейк выпрямился. Рука его пустилась в нехарактерно нервную разведку куда-то в округу ее руки. Ненадолго зависла, но, похоже, не работало шасси. Давай, подумал он, выпускай колеса, ты можешь. К этому времени оба они уже смотрели на его руку. Как можно индифферентнее он включил задний ход и спилотировал руку обратно на базу, где тягач немедленно уволок ее в ангар джинсового кармана.
Блядь! И что теперь?
Джейк истово верил в терапию отвлечения.
– Знаешь, – сказал он, обращаясь непосредственно к ее необычайно целовабельным губам, – я как-то покурил такого невероятного гашиша. Сначала я думал, что я – Бог.
Ты совершенно на Него не похож, – перебила Бэби, не очень понимая, почему он не может высказать то, что у него на уме, в особенности потому, что на нем у него столь безошибочно она сама. – Честно. Я знаю Бога. Поверь мне. Совершенно никакого сходства. – И слава Богу, так сказать, подумала она. С ними двоими ей не справиться.
Она знает Бога? Джейк пораскинул мозгами над смыслом этого замечания. Она не может быть «заново рожденной», правда? Заново рожденные – такая морока. Их никогда не затащишь в постель, и, по его опыту, в ресторанах их вкус оставлял желать лучшего. Но он отказывался верить, что она заново рожденная. Во-первых, если б так, на ней были бы трусики.
А к заключению, что трусиков на ней нет, Джейк пришел, пока нагибался завязать шнурки. Он заметил, что она сидит довольно ненапряжно для человека в такой короткой юбочке, и, э-э, в общем, случайно поднял снизу взгляд и поймал клочок плоти. Довольно жутко, на самом деле, если теперь вдуматься. Без волос и, на самом деле, похоже, вообще без чего бы то ни было. Барбирама. Нет, невольно передернуло его. Это смешно. Он не осмелился таращиться или чего-то. Вероятно, она – из тех цып-извращенок, которые бреют себе лобки. Конечно же.
Что это за дела с заново рожденными, кто такая Барби и что такое, ко всей преисподней, трусики? – про себя недоумевала Бэби.
Джейк отбросил религиозную проблему в корзину «слишком трудно» и начал заново:
– Короче, – наобум сказал он. – Я понял, что я не Бог, но у меня было такое чувство, что кем бы Бог ни был, Он пытается со мной поговорить. И тогда я увидел, что Бог… Бог… э-э, в общем, Бог – это чужой. – Он помедлил для пущего эффекта. – Чужой женского пола.
Какая херня, подумала Бэби. Интересно, что он хотел сказать перед тем, как решил произвести на меня впечатление.
Уилма Флинтстоун [81] – вот что он хотел сказать. Ему было видение Бога в облике Уилмы Флинтстоун. Это производило впечатление на других девчонок, но Джейк не был уверен, что сработает на Бэби. Что это вообще за имя – Бэби?
– Ну что, пойдем? – предложил он.
Достигши гостиной, они обнаружили, что близнецы перекидываются между собой картонкой из-под «биг-мака», будто воланом.
– А где Ляси и Пупсик? – спросила Бэби. Тристрам поморщился. Торкиль скорчил рожу.
– Пупсик внизу с девчонками, – пробурчал он. – А Ляси, э-э, как бы пропала.
Бэби пожала плечами. Она достаточно хорошо знала Ляси, так что не беспокоилась. И совершенно не жалела, конечно, что Джейк достался только ей.
– Вы идете или как?
– Вряд ли, – ответил Торк. – Мы, наверное, тут потусуемся, Ляси дождемся. О, и Пупсик сказала, что вас догонит.
Зазвонил телефон. Джейк не успел отреагировать, как трубку сняла Бэби.
– Хочешь пососать мне хуй? – спросила она, сделав свой голос утробным. В трубке женщина залилась слезами.
– Джейк, ты мерзавец, – прорыдала она, шваркая трубку на место.
Бэби повернулась к Джейку.
– Джейк, ты мерзавец, – проинформировала она.
– Есть такое мнение, – поморщился Джейк. – Мнение есть.
– Все они мерзавцы, – пожала плечами Сатурна. – Но есть различные сорта мерзавцев. Есть обаятельные мерзавцы, есть терпимые мерзавцы, есть неисправимые мерзавцы. Мальчики в этом доме варьируются от обаятельных до терпимых с периодическими приступами неисправимости. Обожаю, кстати, твою татуировку с пауком. Ты уверена, что не вампир? Уверена, что ты всего-навсего чужая? – Сатурна, Неба и Пупсик сидели по-турецки на королевских размеров кровати готических дев: балдахином ей служил избыток свисавшего слоями черного муслина. – Не хочешь еще раз проверить? – Расставленные по всей комнате черные свечи пахли мускусом и мерцали сквозь муслин, создавая искусственные сумерки, наполненные таинственными тенями и непредсказуемой игрой света. Сатурна протянула руку и мягко возложила ее на шею Небы. Отвела ей волосы с лица и опустила ошейник. В свете свечей голое горло Небы сияло золотом. – Не хочешь? – повторила Сатурна.
– Хочу, – сипло ответила Пупсик. – Очень хочу. – И она коснулась губами предложенной плоти. Ее дьявольские рожки щекотали Небины щеки. Обхватив одной рукой Небу за талию, другую она погрузила ей в волосы, где обнаружила руку Сатурны и упокоилась на ней. – Чеготамзначидвамирыделают? – осведомилась она сквозь прикушенную кожу.
– Вампир кусает шею и пьет кровь своей жертвы, – проинструктировала Сатурна. Властность в ее голосе подрывалась легкой дрожью. Она слегка сдвинула одну очерночулоченную ногу, чтобы пятка прижималась к твердеющему клитору. Дотянувшись, она погладила бедро Небы через слои кружев и жатого бархата. – Мы фантазировали об этом много лет. Это должно стать тотально преобразующим. – Рука ее скользнула вверх нежно подразнить Небину пизду сквозь мягкую ткань. Неба испустила прерывистый вздох и закрыла глаза.
Пупсик впервые с приземления на эту планету была полностью счастлива. Слишком много, на ее вкус, всякого «земной мальчик то, земной мальчик сё». Мальчиковая Зона. [82] Вот это – другое дело. Она обнажила зубы и впилась в шею Небы. То были зубы девочки, для которой принять минеральную добавку означало пожевать скалу. Легко прорвав кожу, она всосалась в соленый нектар, потекший из неглубокой ранки. От вкуса крови по ее позвоночнику пробежала дрожь, и все тело ее пропиталось неожиданно интенсивным жаром. Неба, запаниковав, сначала попыталась вывернуться. Тем не менее Сатурна держала ее крепко, да и Пупсик не разжимала железной хватки. В конце концов Неба прекратила сопротивление. Вся дрожа, она тускло обмякла у груди Сатурны, пока та продолжала интимные ласки.
Теперь антенны Пупсика дрожали, а дыхание вырывалось спазмами. По ее коже каскадами прокатывалась радуга цветов, словно трепетный флаг Марди-Гра. [83]
К телесным жидкостям землян не слишком сильно-то и требуется привыкать. Типичная фигня осторожных нефонцев.
Пупсик подняла голову и слизнула кровь с зубов.
– Дай мне, – произнесла Сатурна, вывернув шею так, чтобы языком собрать кровь с губ Пупсика, не убирая руки с Небиной пизды.
– Может, я и есть как-его-там, в конце концов, – раздумчиво вымолвила Пупсик, пробуя пальцем глазной зуб. Что это у нее на нёбе? Ах да. – Посмотрите-ка, девочки, – сказала она, распахивая рот пошире.
– Мне понравились «Вампирские хроники». А вот «Клич к небесам» скучный до слез, и мне показалось, что «Выход в Эдем» сильно перехвален.
– А ты читал ведьмовскую серию? [84]
– Пока нет. Как она?
– Да ничего. Неба и Сатурна читают в разумных пределах много, поэтому я часто проверяю, что у них на полках. Мальчишки же, с другой стороны, безнадежны. Единственный раз, когда у Джейка в доме водились пристойные книги, – это когда он убалтывал библиотекаршу. Джейк скорее радостно завалит в паб и за вечер спустит на выпивку пятьдесят баксов, а то и больше, чем раскошелится на пятнадцать почитать что-нибудь достойное. Я не понимаю. Если б я не был генетически запрограммирован на беспрекословную преданность, я бы давно свалил. А ты как, малыш?
Игги валялся на боку. Ревор пристроился у его бледной груди, зажатый меж передними лапами бультерьера. Он вздохнул:
– Девчонок тоже нельзя назвать книжными червями. Классические рок-цыпочки. Не то чтобы я что-то имел против рока. Ты вообще сам как насчет музыки?
– Конечно, хотя в своих вкусах я немного старомоден. Всегда питал слабость к «Животным» и «Трехсобачьей Ночи» – по очевидным причинам, не говоря уже о «Бурбонных Вьючных». Из новой музыки тоже кое-что нравится. «Портисхед», например. И вновь, рискуя заслужить обвинения в тотальной очевидности, трек «Галета» – мой личный любимец. А ты что предпочитаешь, Ревик?
– Мы так совместимы, что смешно. Хотя я бы обязательно добавил альбом «Ручные звуки» «Пляжных Мальчиков». [85]
– Ну еще бы. Ох, черт! Вон идут Джейк и Бэби. Играем животных.
Игги вскочил на ноги, подтрусил к двери и с тщательно рассчитанным раболепием лизнул Джейка в руку, являя ничем не отягощенную радость одновременным вилянием хвоста.
– Рафф! – сказал он. – Рафф! Рафф!
– Ёрп! – вскричал Ревор. – Ёрп! Ёрп! – Он перекатился на спину и помесил лапами воздух, когда Бэби сыграла пальцами арпеджио по его пушистому животику. – Ннф нф! Эхехехех! Щикивикилики!
Джейк налил воды в миску Игги, потрепал его на прощанье и ушел вместе с Бэби.
– С расой хозяев покончено, – прокомментировал Ревор, когда за ними закрылась дверь.
Игги рухнул на пол рядом с Ревором и зевнул своим крокодильим зевком. Гнаааааа-щелк.
– А вся эта белиберда типа сюси-пуси-пу никогда не действует тебе на нервы? Тебе никогда не хочется сбросить притворство, когда они рядом, и жить как разумные формы жизни, коими мы и являемся?
– Ох, не знаю, – пожал плечами Ревор, беря лапу Игги в свои и облизывая ему подушечки. – Тогда они, быть может, захотят, чтобы мы их кормили и выгуливали. Честно говоря, мне наплевать. Зачем выдавать им, что умеешь водить, если у тебя и так билет первого класса в райском поезде?
– Ну ты и филон, – рассмеялся Игги.
– Хай хом, хай хом, на Землю мы идем.
Сириусяне, высаживаясь с межпланетного шаттла на Нефон, спускались по трапу кордебалетом, словно танцуя конгу. Поскольку ног у них по четыре у каждого, зрелище сенсационное. Кроме того, они пели – к этому виду творческой деятельности они относились с бесконечным энтузиазмом, обладая бесконечно малым талантом. Вследствие пространственных ограничений и требований по весу ручной клади на межгалактическом судне, коим им предстояло лететь на Землю, сириусянам разрешили взять с собой лишь по одному небольшому рюкзаку и ручной сумочке. Все вместе не должно превышать 86,3 нефограмма. Но, будучи сириусянами, они не могли толком подчиниться даже этому сравнительно простому требованию.
В этот самый миг один сириусянин вообще-то сидел на дегтебетоне и выл во все свои шесть глаз, пуская сопли тремя ноздрями: он забыл сумочку, содержавшую, среди прочего, его любимую заколку для волос, киберроман, который читал, проходку во все зоны на концерты «Хайосса», пачку психоделической закуси и золотую карточку «Амэкса». Рядом стоял несколько нетерпеливый нефонский чиновник, пристукивая копытом и пытаясь утешить несчастного тем, что, едва они доберутся до Земли, тот легко сможет похитить замены всем этим вещам.
– Нет, не смогу, – хлюпал носом сириусянин. – «Хайосс» уже распались. Они больше нигде не играют.
Всегда логичный нефонец пожал плечами:
– Зачем тогда проходка?
– Вы не понимаете, – взвыл сириусянин.
Это правда. Нефонцы были не способны понять такие вещи. Не могли постичь они и того, как вообще можно собираться в дорогу, подобно сириусянам. Легко решить, что чужие, готовясь к межзвездному вояжу, скорее предпочли бы путешествовать налегке, прихватив с собой лишь то, что действительно необходимо, и разместив это в своей клади так, чтобы можно было достать легко и в неиспорченном состоянии. Сами нефонцы в деле аккуратной упаковки естественно эффективны, но вот что касается прочих чужих… Из рюкзаков сириусян торчало или вываливалось до едрени фени странных и негабаритных предметов, включая целые гардеробы спортивных костюмов Элвиса (сириусяне – первые во всюхе имперсонаторы Элвиса), клюшки для гольфа (они обожают гольф из-за обуви), кегельбанные шары (то же касается боулинга), и комплектов из мольбертов с красками на тот случай, если по пути им взбредет заняться живописью. Один даже упаковал с собой маску Инопланетянина. К тому же, как будто всего этого мало, чтобы свести с ума любого среднего нефонца, один сириусянин просто сунул в багаж корзину с грязным бельем – мятыми нарядами и вонючими носками. По три в каждой паре. Ессно.
А за кулисами нефонские подручные (которые никогда особо не протестовали против своего статуса, но работали прилежно и с пониманием того, что Кто-то Должен Это Делать) тихонько разгружали мешки особых химикалий и минералов – билет сириусян на Землю.
Внезапно зажужжав и громогласно плеснув, в пруд рядом со взлетной полосой брюхом шлепнулась посадочная капсула херувимов. Разъехалась дверь, выскочил надувной желоб. И через секунду он весь уже подскакивал и попискивал под напором кучи-малы упитанных тел.
Выкарабкавшись на берег, херувимы отряхнули крылья и обменялись приветствиями с сириусянами и альфами, которые как раз выскакивали из шаттла, украшенного чьим-то граффити: «Люблю тебя. Не в том смысле. Клянусь», [86] – это приветствие какой-то альфа подслушал в свой последний приезд в Л.А. Шмякая по трапу своими абсурдными ногами, альфы едва начали процесс приветственного хлопанья по рукам и вылизывания ноздрей остальных, когда над полем зазудел черный аппарат зета-ретикулов на воздушной подушке. Не успев толком высыпать на грунт, ужасные зеты принялись подкидывать херувимов в воздух и раскачивать их за крылья, игриво наступая на двадцатипалые ноги альфа-центаврам и рассказывая анекдоты сириусянам лишь ради того, чтобы выяснить, насколько быстро те обомлеют от смеха.
Капитан Кверк приблизился к одной из подручных и, украдкой оглядевшись, не смотрит ли кто, передал ей объемистый сверток. Прошептал на ухо инструкции. Та кивнула. Войдя в космолет, она отыскала Секретный Тайник, явно отмеченный для облегчения идентификации, спрятала в нем Тайные Умыслы, закрыла люк и убрала знак.
Джейк и Бэби шагали по Кинг-стрит к «Сандрингаму»: округлый скольз его ногастой походки идеально дополнялся ее припрыжным кипящим шагом. Джейк заметил, как все встречные улыбаются ей. Когда же она улыбалась в ответ, некоторые блаженно опускались на тротуар, будто сами кости их обратились в воду. От этого Джейку было одновременно радостно – она шла с ним – и тревожно. Ясно, что пойти она могла с кем ей было бы угодно. На доске перед пабом мелом были начертаны слова «Косолапый Копчух»; под ними значилось, что простых нет, вход – два доллара.
– Простых нет? И тут простыней не хватает?
Джейк тупо глянул на нее:
– Ну, что ты мне рассказывал об отношениях и утаскивании простыней?
О чем она, к чертовой матери, толкует?
– Ну помнишь – по ночам? – Бэби вдруг вспомнила, что Джейк не способен вспомнить ничего из их тогдашней беседы. Она уже начинала жалеть о гамбите с «Мемоцидом». – Ладно, не парься, – сказала она.
Странная она, конечно, девчонка, подумал Джейк, протралив карманы и выудив четыре доллара.
– Я плачу, – предложил он. Он всегда считал тактически верным платить за девушку на первом свидании – предпочтительно за что-нибудь дешевое, вроде сейшака у «Сандо», – а затем, по мере того, как она начнет осознавать его шаткое финансовое положение, любезно позволить ей расплачиваться за все остальное. Не то чтобы в этот вечер он был в особо расчетливом настроении – дело скорее в привычке.
– Эй, Джейк. – Кокетливым передергиванием худых плеч Джейка приветствовала девушка, стоявшая на входе: в ее короткие розовые волосы был вбрит символ инь-ян, а одета она была в короткий атласный топ с китайской вышивкой и узкие черные брючки.
– Эй, Киа, – ответил он, стараясь не выдать напряга, который его на самом деле скрутил. С тех пор, как у них с Кией закончился короткий роман, она постоянно говорила ему прилюдно похотливейшие вещи безо всякого внимания к обстоятельствам, и тенденция эта его смущала и нервировала. Сегодняшние же обстоятельства, чувствовал он, требовали особого внимания. – Два, пожалуйста, – сказал он самым деловым тоном.
– О, у тебя спутница. Понимаю. – Она хорошенько присмотрелась к Бэби. Взгляд на ней Киа задерживать не собиралась, но взгляды сами имеют склонность задерживаться на чужих девчонках.
– Киа, ты берешь деньги, или я волен предположить, что ты впускаешь нас просто?
Киа с трудом стряхнула чары Бэби.
– Беру деньги, Джейк. Нечасто девушке выпадает такая привилегия, и я намерена ею воспользоваться до конца, если ты не возражаешь.
Джейк бросил взгляд на Бэби, но та, похоже, ничего не заметила. Она с неприкрытым возбуждением заглядывала ему за плечо в паб.
Джейк протянул Кие запястье. Ставя штампик, та пощекотала ему ладонь.
– Ты не возражаешь?
Бэби встретилась с нею взглядом в первый раз. Кию этот взгляд так ослепил, что она невольно улыбнулась, а на глаза ей навернулись слезы. Сердце в груди колотилось, руки тряслись.
Бэби протянула ей запястье, и Киа его проштамповала.
– Ты не возражаешь? – сказала Бэби, выхватывая у нее руку точно так же, как это сделал Джейк.
У Кии отвисла челюсть. Бэби отвесила свою, опять улыбнулась и двинулась следом за Джейком в паб.
Там она огляделась. Плитки арт-деко, украшавшие нижние две трети стен, и краска оттенка жженых апельсинов с разбросанными тут и там черными рисунками выше излучали всюхин шарм. Волосы и одежда публики была в таком диапазоне оттенков, какой Бэби не видала с тех пор, как последний раз встречала альфа-центавра с веснушками. На лицах у публики было больше металла, чем у среднего киборга. Антенны Бэби уловили запах лихорадочной сексуальности и нежный гул, не воспринимаемых обычным человеческим ухом, – его генерила комната, набитая измененным сознанием. Звон стаканов, электронное бульканье видеоигр, затяжное тринннг пин-больных рукоятей и плиньплинь самих пинболов напомнили ей полузабытые языки чужих. Дым висел в воздухе, как белые тучи над Титаном. Короче говоря, Бэби сразу почувствовала себя как дома. И словно бы для того, чтобы идеальное сделать совершенным, здесь присутствовала еще одна рокенролльная банда – живьем, играла всего в нескольких метрах оттуда, где они стояли.
Банда же – «Косолапый Копчух» – была непременным атрибутом заведения. Бэби врубилась в них сразу же и с энтузиазмом запрыгала под музыку. Джейк незаинтересованно покачивался с нею рядом, не очень доумевая, что же такое в ней так электрифицирует людей. Танцуя, Бэби смотрела на окружающих взглядом настолько прямым и любопытным, что все глаза в смущении опускались долу. Но толпа – по-своему, ненавязчиво, трайбалистски, без ажиотажа, рокенролльно – тоже ее оценивала. «Сандо», прибежище великих полувымытых и недозанятых, ответ Ньютауна на любой вопрос, поднимаемый во всякое конкретное время, предельный завис для высокороковой, низкотехничной толпы, обычно привечал любое количество небанальных персонажей, но будь они прокляты, если – свет мой зеркальце на стене сортира – Бэби не была из них самой что ни на есть небанальной.
Теперь, когда воздействие дури стерлось почти полностью, Бэби стимулировала Джейка еще сильнее. Он не рассчитывал, что справится без помощи какого-нибудь химического паллиатива. Он глянул на стойку бара. Выпить было бы неплохо.
– Ты чего хочешь? – спросил он Бэби.
– Стать рок-звездой. Принимать много наркотиков. Иметь целые кучи секса. Знаешь, и с тобой снова тоже. Все. Чего угодно. Если только я получу это сейчас. – Бэби была откровенна, как никто.
Джейк не поверил своим ушам. В частности – про секс с ним снова. Нет, решил он. Она этого не говорила. Она не могла так сказать. Ему мерещится. Лучше он попробует еще разок.
– Извини? – сказал он. – Чего ты хотела? В смысле – выпить? – уточнил он.
Выпить? Почему он с самого начала не определил точнее? В самом деле, разобраться в земной манере общения можно далеко не сразу. Бэби никогда ничего не пила – ну, если не считать той жижи из бонга, конечно. Жидкий элемент нефонского ихоротока состоял из ртути. Она прочесала мозг в поисках уместного ответа.
– Один бурбон, э-э, один скотч, э-э, один «Эль Купера»? – Нет, звучит неправильно. – Один бурбон, один скотч, один… – Как же песня-то называлась? А, ну да. – Одна шипучка. [87]
Приблизившись к углу огромного, почти квадратного бара, что рулил всем центром паба, как Центр Управления Полетов, Джейк просигнализировал одному из коммандос внутри:
– Эй, Грег. Один «Холодненький». И, э-э, один бурбон, один скотч, одну шипучку.
Бармен приподнял бровь – задача не из легких, учитывая число серебряных колечек, оттягивавших ее вниз.
– Вовсе нет. Она – может быть.
Грегори перегнулся через стойку посмотреть, на кого показывает Джейк.
– Воах! – выдохнул он, льстиво улыбаясь. – Кто девчонка?
Джейк пожал плечами. В самом деле – кто?
– Мне каэцца, больнее сучку ты сюда пока не приводил, а? – Грег высказал этот комплимент, выставляя на стойку напитки. – А в свое время я видел тебя с жуткими марухами.
Джейк, втайне весьма довольный, прикарманил сдачу.
– Так держать хорошую работу, Грег, – без тени улыбки сказал он и потащил четыре стакана туда, где ждала Бэби. От своих трех она его освободила.
– На здоровье, – провозгласил он, поднося свой к губам.
Попробовав сперва бурбон, Бэби едва не стошнила от вкуса. Не успел Джейк вмешаться, она вытянула руку с тремя стаканами и опрокинула их, каскадом вылив содержимое на пол. После чего схрумкала стаканы. Трудно сказать, чем объяснялось отвешено-челюстное изумление тех, кто оказался в зоне разбрызга: ужасом от такой общественной угрозы, страхом при виде поедания стекла или простым изумлением от такой траты совершенно хорошей питьевой мочи.
– Ох, мужик. – Заскорузлый мальчонка обозрел свои пропитавшиеся бурбоном-и-скотчем штаны и почесал в затылке, подняв тучку пыли. На черты его наползла блаженная улыбка. – По чему бы она ни торчала, – завистливо вздохнул он, – я себе тоже такого хочу.
Джейк весь как-то ослаб. Стоит подумать, что вернулся на Путь Реальности, и тут на тебе – происходит вот такое, и понимаешь, что до Реальности далеко, как до луны. Он начал было обхватывать талию Бэби рукой, чтобы вывести девчонку из круга заинтересованных взглядов, когда рука его, подобравшись настолько близко, вдруг сыграла поспешное отступление. Он показал подбородком в глубину паба:
– Конечно, – с готовностью ответила Бэби, представляя себе расстрел делового картеля. – А как пулять в пул?
Джейк присмотрелся к ней. Если это притворство, оно удается ей очень хорошо.
– Пул – это игра? – осторожно начал он, не очень понимая, полным придурком себя выставляет или не очень. – В нее играют на столе? – Он показал в глубину паба. – Вот на таком? Ты же наверняка видела раньше бильярдный стол? Точно видела?
– Ладно, ни к чему.
Бэби пожала плечами:
– Я же тебе говорила. Я из открытого космоса. Мне предстоит еще многое узнать о Земле.
– Нам всем предстоит еще многое узнать о Земле, – кивнула серьезная девушка с кольцом в носу и кельтской татуировкой на предплечье: она прислушивалась к их разговору. – Я в это по-настоящему верю. Иначе мы ее уничтожим.
Джек подвел Бэби к бильярдному столу и сунул монетку в щель сбоку. Игра только начиналась: между тощим, как кий, парнягой с бритой головой и еще одним приятелем – тоже под тридцать, чья внешность балансировала на лезвии ножа между сомнительно симпатичной и просто сомнительной.
– Наша очередь – когда они закончат, – объяснил Джейк. Игроки бросали монетку, кому разбивать. Бэби не поняла. Что это за дела с орлом или решкой? Джейк объяснил. Но едва он собрался что-то добавить, как взгляд Бэби заставил его придержать язык. Лицо ее отражало помесь прилежного наблюдения и восторга.
Озирая стол, мистер Кий склонился почти параллельно своему орудию и ударил по шару резко, разметав все и отправив один полосатый прямиком в боковую лузу. Шар с кия остановился в идеальном месте для загона второго. Игрок загнал и второй, и еще два, а четвертый замер в сантиметре от угловой лузы. Мистер Сомнительный стоял, нимало не тревожась, опираясь на свой кий, глаза полуопущены, угол рта воздет кверху: мол, я таких игроков, как ты, на завтрак ем.
Бэби никогда не видела настолько сексуальной игры. Напряженное хищное хождение кругами вокруг стола, медленный скрежет мелка, нежная распиловка кием запястья, резкий треск шаров и подземные голодные глотки самого стола. Мягкий зеленый фетр и гладкое полированное дерево. Сигареты лениво болтаются в углах губ. Лихие позы игроков – зады отклячены, бедра вздеты.
Глаза ее не отрывались от игры. Время от времени она задавала Джейку вопросы, казавшиеся примитивными, – в основном о правилах и подсчете очков, – и он постепенно убедился, что про игру она действительно ничего не знает. Два игрока, уловив обрывки их беседы, обменялись понимающими взглядами. Их очевидное превосходство и снисходительность раздражали Джейка так же, как их прозрачная зависть – девчонка была с ним – ему льстила.
Джейку хотелось, чтобы они поскорее закончили и свалили. Ему не терпелось сыграть с Бэби. Играл он далеко не так хорошо, как эти двое, но достаточно неплохо. Бэби его довольно-таки обескураживала. Требовалось продемонстрировать компетентность, показать немного стиля, как-то сдвинуть баланс между ними в свою сторону. Секс, значит? Может, шутки у нее такие. Фиг там он бы забыл.
Когда мистер Кий засадил черный, тем самым выиграв, Джейк вежливо спросил пару, не хотят ли они сыграть парами, втайне надеясь, что они уступят стол. Когда же они, ухмыльнувшись, согласились и предложили небольшое пари на результат, Джейк практически слышал на заднем плане тему из «Челюстей». [88]
– Что происходит? – не поняла Бэби.
Джейк пренебрежительно качнул головой:
– Они хотят сыграть на деньги.
– Деньги? – переспросила Бэби. И вынула из сумочки горсть смятых пятидесяток – плод их дневного цап-стопа. Джейк побледнел. У него было практическое представление о деньгах. Он видел не просто горсть банкнот. Он видел квартплату. Электричество. Шоколадные батончики. Доставку пиццы. Обеды в кафе. Ужины на двоих в «Тайском потонге». На завтрак – яйца по-флорентийски и шампанское. Свежие морепродукты. Лучшие вина. Фаршированные перепела и фиги на гриле. Не говоря уже об унциях и унциях отличного снабжения. Головняков. Не требухи. – Ты имеешь в виду эти прямоугольные талоны?
– Ты не так уж неправа, милашка, – произнес мистер Кий, беззвучно сигнализируя мистеру Сомнительному: «джекпот». – Прямоугольные талоны? Она откуда – из открытого космоса?
– Вообще-то – да, я оттуда.
– Бэби! – запаниковал Джейк. – Мы не можем с тобой минутку об этом поговорить? Мне кажется, это не очень разумная мысль. – Откуда у нее столько бабла? Она сексуальна, умна и – богата. Джейку от такой мысли хотелось грохнуться в обморок.
– По-моему, она – того типа, который сам за себя решает, приятель, – с холодной улыбкой произнес мистер Кий. Джейк мог поклясться, что в зубах у него застряло несколько очень крупных рыбьих хвостов.
«Косолапые Копчухи» объявили перерыв. Слух о том, что эта чудная чувиха с антеннами, жующая стаканы, собирается выкатить за пул больше денег, нежели многие завсегдатаи «Сандо» видят за месяц пособий, распространился быстрее, чем герпес на оргии. Вскоре вокруг стола уже было не продохнуть от тел.
Бэби завершила дискуссию, взяв монетку:
– Решка, – ухмыльнулся мистер Сомнительный.
Бэби подкинула монетку и незаметно прицелилась антенной. Цаааап.
– Я разбиваю, – объявила Бэби, не успел Джейк ничего сказать. Ей нравилось, как звучит слово «разбиваю».
В этот момент крайне бестактно было бы выражать какие-то сомнения в разумности этой мысли. И Джейк натянул на лицо крохотную улыбку.
– Ты знаешь, что делать? – нервно прошептал он.
– Конечно. Ты же мне только что рассказал, – ответила она обычным голосом. – Шандарахаешь белым шаром по остальным. Они раскатываются, и если тебе повезет, одновременно топишь в лузе цветной.
Несколько наблюдателей фыркнули себе в пиво. Зрелище будет богатым.
Без малейшей робости Бэби пробежалась пальцами по нескольким киям, прислоненным к стене. Выбрав один, подняла. Протащила через сомкнутую ладонь и медленно крутанула в воздухе. Глаза ее были закрыты, словно в трансе, – она проверяла вес и баланс. После чего опустила кий параллельно столу и нагнулась; жаркий розовый псевдомех ее мини-юбки обтянул полные ягодицы и поддернулся до самого верха мускулистых бедер. Два мальчугана с ирокезами, стоявшие точно у нее за спиной, лишились чувств от чистого сексуального возбуждения. Один рухнул в готовно подставленные объятия готичной девочки, стоявшей за спиной у него; другой свалился на пол, где ему продолжительно делал искусственное дыхание рот в рот барабанщик «Косолапого Копчуха».
Бэби же тем временем прицелилась и выполнила идеальный разбив – только так его и можно было назвать: шары распределились по столу равномерно, а два закатились точнехонько в лузы. Из толпы поднялся одобрительный ропот. Джейк уставился на Бэби с едва скрытым изумлением и облегчением. Мистер Кий нахмурился мистеру Сомнительному. Удача новичка.
– Опять моя очередь, ага? – спросила Бэби, пока разум ее вихрился уравнениями силы, массы, скорости и направления. Сложными расчетами трения, работы и противодействия. Там, откуда она прилетела, ньютонова физика была арифметикой для первого класса; ньютаунова физика – игрой на переменке. Бэби кружила у стола, как тигрица. Едва не урча, она выбрала первую жертву. Хрустким щелчком кия по белому шару утопила красный. И синий. Потом зеленый. На миг остановилась обозреть стол, взяла мелок. Медленно раздавила мягкий камешек о кончик кия. Еще трое провалились в забытье от такой картины, на сей раз – две девочки и один мальчик.
Чтобы сделать следующий удар, она примостилась на краю стола – одна длинная нога доставала до полу, другая подвернута. Кий она воздела над головой едва ли не балетным движением и нанесла удар из-за спины. Идеальный двойной. К тому времени зал полностью притих. Подобно довольно многим другим мужчинам в пабе, Джейк ощущал, как у него в штанах шевелится эрекция, когда Бэби, хладная, как Чай-со-Льдом, [89] отгангстила остальные шары. Осталось завалить восьмой. Это она и сделала – никаких сомницких ебиций. Землянам понадобилось несколько мгновений, чтобы выйти из транса. Но когда они вышли, все в зале, кроме мистера Кия и мистера Сомнительного, разразились пылкими аплодисментами. Кий и Сомнительный же, похожие на двух котов, проглоченных канарейкой, нетвердо пожали руку Бэби, а затем, несколько эдак запоздало – Джейку.
– Вот вам! – завопила группа молодых женщин, наблюдавшая за игрой с особо обостренным интересом. – Это за девочек!
Бэби посмотрела на Джейка с невинной улыбкой:
– А теперь что? Вы разве не будете играть?
И впервые в жизни Джейк онемел. Опростодушел. Обезножел от одержимости.
А в доме тем временем Ляси возникла так же внезапно и загадочно, как исчезла, – сияя и похлопывая по животику.
– Ох, ну и жор на меня напал, – провозгласила она, надвигаясь на стерео.
– НЕТ! – заорал Торкиль, подскакивая с кресла, а Тристрам прикрыл глаза рукой. – ТОЛЬКО НЕ ЧЕРНЫЙ ТОВАР!
Утро понедельника – утро в рокенролльном смысле этого слова, что переводится как примерно два часа дня по Времени Других Людей, – застало Джейка на лестнице. Он сползал, накрутив на талию полотенце, сжимая в кулаке панадол, и ему отчаянно требовался стакан воды. Джейк кратко поразмыслил, не отпить ли ему из бокала, стоявшего у него в комнате приблизительно с того Года, Когда Началось Время, однако жидкость в бокале уже походила на давно запущенный плавательный бассейн. Джейк был уверен, что там сейчас гораздо больше, чем два H и одно О. Хотя он не имел ничего против химикатов в целом, ему не хотелось злоупотреблять никакими загадочными молекулами по утрам, когда голова и так напоминает запоротый лабораторный эксперимент.
Разумно поинтересоваться – любой нефонец бы определенно так и сделал, – почему Джейк ни разу не побеспокоился отнести стакан загнившей воды вниз, вылить его, отчистить стакан и поднять свежий обратно в комнату. Ответ довольно прост. Принцип здесь тот же, что привел к неспособности выбросить остатки печально известной Радужной Булки. То была буханка хлеба, которую Джейк приобрел, оставил на холодильнике и забыл. Ее все более сложное плесневое внешнее покрытие прогрессировало от зеленого к синему с пятнами ярко-оранжевого и красного. Однажды Сатурна загнала Джейка в угол и потребовала ответить, почему он до сих пор не выбросил Булку.
– Я хотел посмотреть, куда она зайдет, – пожал плечами Джейк. – Теперь жалко уже выбрасывать. Когда у нее все так хорошо получается.
– Жалко, – с отвращением сказала Сатурна, поддергивая черные резиновые перчатки для мытья посуды, сдернула булку с холодильника и швырнула в мусорное ведро. – Я бы так не сказала.
Инцидент с Радужной Булкой случился целую жизнь назад, а когда тебе двадцать три, как Джейку, это означает два-три месяца. Но сегодня Джейк с трудом пытался разобраться в прошедших выходных. Войдя в кухню, он обнаружил близнецов за столом – они обвисали на краях, утопив головы в мисках с хлопьями.
С приближением Джейка Торкиль приподнялся. С лица его текло молоко с корнфлексом, приставшим ко лбу и кончику абсурдно царственного носа.
– Ойоюшки, – выдал трель он и снова уронил голову в миску.
Это был сигнал Тристраму. Тот воздел свои лактирующие черты, разбрасывая промокшие хлопья. Проревев:
– ОЙОЮШКИ ХОХОНЮШКИ, – Тристрам снова нырнул в глубины первобытного завтрака.
С такими друзьями, подумал Джейк, кому нужны чужие?
Чужие. Кто бы мог подумать, а? О Бэби Бэби. Где она сейчас? Что она делает? Она ведь не с кем-то, правда? Эти антенны. От мягкого влажного касания языка к ноге Джейк подпрыгнул. И строго посмотрел вниз. Тьфу! Всего лишь Игги – пришел в знак приветствия понюхать хозяйские пальцы.
Игги в ответ тоже на него посмотрел. Да, это действительно его хозяин. Но пальцы на Джейковых ногах несколько видоизменились с последнего раза, когда он их изучал. Стали мягче, не такие заскорузлые. Неужели Джейк сделал педикюр? Игги был в шоке.
Зазвонил телефон. Никто не поддался. Телефон прозвонил снова.
– Я разделяю с Игги важное дружественное переживание, – проинформировал Джейк близнецов. – Не мог бы кто-нибудь из вас ответить?
– Мы разделяем важное дружественное переживание с компанией «Келлогг», – пробулькал в молокопродукт Тристрам. – Интенсивное, как не знаю.
– Ага, – произнес сквозь пузырьки Торкиль. – Все равно тебе звонят.
– Пойдем, Иг. Нам предстоит снять трубку, птушта в этом доме нет никого в здравом уме, кому было бы можно доверять.
Звонил Тим, ведущий певец «Умбилики», еще одной ньютаунской группы. «Умбилика» была командой тяжелометаллической, специализировалась на громких звуках электрогитары, мачо-позах на сцене и плохих прическах, которые хорошо тряслись. Они слыхали новость про «Металлику», но ждали, как поступят в смысле волос другие ключевые металлические группы, – а уж потом важные решения будут принимать они.
– Тимбо, – сказал Джейк. – Как висит, старина?
На самом деле – не очень. У меня большие неприятности. Думал удивить подружку на день рождения, который у нее завтра, и взять ее на «Крученый Ублюд» в Сиднейском развлекательном центре.
– Мне казалось, она ненавидит тяжелый металл.
– Ох, старик, ты не так уж неправ. Но раз тут такой особый случай и все такое, а Эбола Ван Аксель – типа, тотальный металлический бог, понимаешь, я подумал, что ее это, по крайней мере, возбудит.
– И я так понимаю, она нисколько не возбудилась.
– Ага. В смысле – нет. То есть она вообще-то довольно-таки рассвирепела и давай сосками плеваться. Сказала, что сто лет назад мне говорила, чего ей хочется надень рожденья.
– Ебсти меня, если я помню. Или, точнее, ебсти меня, если не помню. И теперь у меня сутки на то, чтобы попробовать сообразить, иначе я в говне по шею.
– Что ж, Тимбо, ничего себе сказочка. Хочешь присобачить ей какую-нибудь мораль?
– Черт. Чуть не забыл. Ага, стало быть, у меня есть два билета на «Крученый Ублюд». Очень дешево. Бесплатно. Жалко, если пропадут.
Джейк наморщил нос:
– Послушай, старина, я не хочу грубить или как-то, но, понимаешь, Эбола Ван Аксель – не совсем моё. Этот человек – позор для нас, рок-звезд нового стиля, любящих и щедрых душой. Вот близнецам может быть интересно. Я у них спрошу. Повиси одну сек.
Джейк снова вбрел в кухню. Теперь близнецы на самом деле ели завтрак.
– У тебя корнфлекс на ухе, Торк. Вас не заинтересуют два билета на «Крученый Ублюд», завтра вечером?
Торкиль вскочил из-за стола, схватился за промежность, идеально портретируя Эболу Ван Акселя, и завизжал:
– Я отъебу тебя на стуле, отъебу и на столе, отъебу тебя повсюду, отъебу тебя везде.
– Патамушта я тебя люблю, бэйби, и не смогу любить тебя еще. Йее, у меня огромный хуй, бэй-би, о бэй-би – ващщё! – Тристрам тоже вскочил – он отклячивал таз и размахивал над головой воображаемой гитарой. Потом не выдержал и захохотал. – Ох, мужик, этот парень легендарен. Нелепый, как не знаю. Что нам надеть?
– Так я, значит, скажу Тиму, что билеты вам нужны?
– А медведь – католик? А Папа Римский срет в лесу? – ответил Торкиль.
– Может мне кто-нибудь сказать, что тут, к ебеням, происходит?
Мистер Кручер, менеджер музыкального магазина «Самый Первый Поцелуй», неистовствовал. Понедельник, середина дня. Юный торговый персонал украдкой переглядывался, шоркал ногами, после чего пялился. На самом деле они были абсолютно невиновны. Но все равно угрызались. Как обычно и бывает.
Ну, может, не вполне невинны. Все они на протяжении своих карьер тырили компакт-другой. Но сумма всех компактов, которые они умыкнули со склада, прибавленная к спизженным всеми подростками, что когда-либо тут работали, и близко не доходила до того количества, которого недосчитывались сейчас. Явно походило на работу изнутри. Запечатанные ящики, в которых хранились компакт-диски, остались невскрытыми и никак не потревоженными.
Прошли мучительные десять минут. Никто не сказал ни слова.
– Э-м, а может, это сделали чужие?
– Ну, в смысле, я же читал в комиксах? Как у чужих есть такая машинка? «Цапоматик»? В самом деле четкая и…
– Зак. – Мистер Кручер закрыл глаза, опустил голову и сжал лицо в ладонях, будто молился Аллаху об освобождении от подростков, от своей работы, от всего. – Заткнись.
По всему городу подобные сцены разворачивались в магазинах с такими названиями, как «Ударный склад» и «Гитарный город». Девчонкам выпал очень напряженный день.
Дверь в отсек сексуальных экспериментов открылась. Наружу вывалилась Пупсик и вступила в «Салон Вуду», где развалилась Бэби. Жилистое маленькое тело Пупсика было обтянуто черным латексом. На ней был резиновый кошачий костюм с полукапюшоном, который она недавно похитила из «Дома Фетишей». В капюшоне она прорезала четыре отверстия – два для рожек из волос и два для антенн.
Одновременно в другую дверь вошла Ляси – лениво потягиваясь и зевая. На ней были джинсы и футболка с рекламой «Чужого 3». Ляси удалось родиться и самой одержимой из них всех, и самой соблазнительно медлительной. Она не спеша оглядела Пупсиков прикид.
– Ррррррр, – сексуально промурлыкала она. – Что нового, киска? [90]
Пупсик пыталась выглядеть не слишком довольной. Обе посмотрели на Бэби. Та ни слова не сказала с тех пор, как они вошли.
На ее коленях лежал «Фендер Стратокастер». На его длинном статном грифе она отрабатывала слайдовые проходки. Гитара почему-то напоминала ей Джейка. Почему его не было вчера на концерте Эболы? Он же не был с кем-то, правда? Обладая суперобостренными чувствами и резко сфокусированными антеннами, девчонки легко засекли в огромной толпе близнецов. Но Бэби, сотни раз сканируя публику развлекательного центра, не могла найти и следа Джейка. А свой «Локатрон» она оставила дома. В общем, как всегда, нет?
Подбородком Пупсик показала на отсек сексуальных экспериментов.
– Эта тоже хочет остаться, – самодовольно объявила она. – Она потрясная. Вы, девочки, счастливы?
– Как скажешь, – ответила Бэби без особого интереса, разглядывая голограммы Бетти Буп, [91] разбросанные по ее новому платьицу, скроенному, как халатик медсестры. В нем она уже прогулялась по улице. Когда она проходила по зоне кафе в Дарлингхёрсте, земляне срывали с себя одежды, смахивали чашки и стаканы на землю и валились на столы, распевая: «Доктор, доктор».
Бэби это развлекло, только она не могла не думать, почему хотя бы один из них – не Джейк.
– Ляси? – спросила Пупсик. Ей не терпелось вернуться к своей новой добыче. – Ты счастлива?
– Счастлива, как Ларри.
– Настолько счастлива? – Сквозь меланхолию Бэби пробилась улыбка. Девчонки никогда не видели никого даже близко счастливого, как Ларри. Ларри был счастлив, как сириусянин с перьевой метелкой. Ларри был счастлив, как независимая банда с большим контрактом на запись. Ларри был счастлив, как только можно быть счастливым. Однако всего лишь два дня назад в жизни Ларри была середина кризиса кризиса середины жизни. Его кризис середины жизни, вопреки всем ожиданиям, не принес ему много радости. Сменив карьеру с управляющего банком на плотника, он не добился почти ничего, кроме заноз. Затем была еще проблема управления его любовью – с тех пор, как он оставил жену, любовью его никто не управлял. В понедельник он сидел в «Кафе Да Вида» и прихлебывал черный кофе, похоронно наблюдая за всеми уличными Хорошенькими Штучками, которые в ответ подчеркнуто не наблюдали его, – как вдруг ощутил такое ощущение, словно локти его изнутри вылизывала тысяча язычков.
Виктория-стрит померкла пред его очами. В них затанцевали звезды, и размежил он вежды лишь затем, чтобы осознать: он голый и на коленях, одна антенна Ляси воткнута ему в зад, а ноги Бэби замкнуты у него на затылке. Пупсик в черном бархатном костюме наездницы и джодпурах одной рукой забавлялась с грудями Ляси, а другой – с собственным животом. Портило эту идиллическую сцену одно – вид Ревора, ездившего взад-вперед по лицу Бэби, но когда прошел первоначальный шок, Ларри даже это счел возбуждающим. Его мечты осуществились – до мельчайшей детали. Ларри, как сказали бы близнецы, был счастлив, как не знаю.
– Как у нас со свободными каютами? – спросила Бэби.
– Я так думаю, мы можем вместить еще навалом.
– Ну и давайте. Чем больше, тем месилово.
Девчонкам выпало несколько очень напряженных дней. Помимо массированного налета на «Самый Первый Поцелуй» и магазины музыкальных инструментов, они приобрели себе целые гардеробы одежды с такими этикетками, как «Миссия Земля» и «Космическое Время». Сходили на концерты группы «Венерианские Стервы» в отель «Аннандейл» – вдруг окажутся какие-нибудь знакомые. Но самое замечательное – они начали писать песни и играть собственную музыку. Пупсик разработала формулу. Три аккорда, двенадцать тактов, ритмический квадрат и мелодия – что тут сложного?
Бэби сочинила первую песню. Текст там был такой:
С визгом из Ангара 99
Жар в груди и нечего надеть нам
Нефон за спиною, не видно ни зги
Мы рóковые девчонки из открытого космоса
И мы расколбасим вам мозги
Закончив, Бэби отложила гитару и выжидательно оглядела остальных.
– Не Патти Смит, [92] – беспристрастно заметила Ляси, – но это начало.
– Я бы не стала слишком налегать на рифму, – высказалась Пупсик.
Бэби надулась и обмякла в кресле «Салона Вуду»:
– У нас тут все критики.
– Хотя думаю, что с этим можно поработать, – задумчиво пробурчала Пупсик, усаживаясь за ударную установку. Уже через несколько минут они обрабатывали свои инструменты, и «Ангар 99» несколько воспарил. После этого песни писать начали все. В текстах девчонки говорили о своем разочаровании патриархальной планетой, о радости вызывания хаоса из порядка, о космолетах на топливе желания и о прочих всюхиных темах.
Похищения землян тем временем продолжались своим чередом. Среди жертв были как мужчины, так и женщины, старые и молодые, здоровые и болезные, сушки всех сексуальных убеждений и наклонностей. И уй-ю-юй – у некоторых были наклонности. Такие, что спать этим некоторым приходилось на винтовых лестницах. Причем случилось это еще до того, как до них добрались девчонки. На великом уроке земной сексуальности девочки начали крутое восхождение по образовательной кривой. Они отказались от долгой приветственной речи и знакомства и сразу совали сушек в отсек. Тем, казалось, было все равно. Да и связывать их больше не приходилось. На самом деле некоторые земляне скорее связывали их. Некоторые, вроде Ларри, умоляли оставить их насовсем. За некоторыми исключениями «Мемоцид» уже не требовался.
Ляси зевнула и повернулась к выходу.
– Это было реально, оттяжники, но мне пора. «Счастлива, как Ларри» мне напомнило – надо будет прогнать его через трусики, которые я носила пару последних дней.
Девчонкам не пришлось долго гадать, зачем земляне носят нижнее белье. С ним же так весело играть! Особенно после нескольких дней носки.
Пупсик сделала шаг к Бэби и мило улыбнулась. Бэби пришла в замешательство – если не сказать прямо-таки испугалась. Пупсик? Улыбнулась? Да у этой девочки клыки.
– Кстати, Бэби? – сказала Пупсик. – Я просто хотела тебе сказать, как ценю то, что ты у нас вожак, как я тебя люблю, и как нежно притом. Мне хочется хорошенько тебя обнять.
Вытерпев объятия, Бэби подозрительно сощурилась:
– На чем ты теперь сидишь, Пупсик?
– О, это просто маленькая пилюля, которую мне дала последняя девчонка. Называется «бяки» – по-моему, она так сказала. – Пупсик шлепнула себя по виску. – «Эки». Черт, этот лингвочип сводит меня с ума. В нем, наверно, проводок отпаялся. А в «Желтых страницах» – ни одной кибермастерской. Господи, какие они тут примитивные.
Ноем, ноем. Ты же довольно приятно тут проводишь время, не так ли, Пупсик?
– Да, Господи. – Пупсик глянула на Бэби-и закатила глаза.
– Ну да, ну да, громила. Сядь мне на лицо.
Не думаю, что это очень хорошая мысль, Пупсик. Не то чтобы Мне это не понравилось. Но Мне бы потом не хотелось видеть твое лицо. Его расплющит от Перта до Плутона. Я уверен, не очень симпатичное зрелище. Так нам есть еще что-нибудь сказать о Моей ручной работе? О Моем драгоценном Проекте Земля?
Нет, Господи. Я люблю тебя, Господи, – поспешно Добавила она.
И поосторожнее с этими пилюлями, Пупсик. Тупишь по краям.
Ну, Я тогда пошел. Из монастыря в Бельгии Меня призывает одна хорошенькая монахиня. Наверное, представлю ей видение. Что скажешь – видение или голоса? Или может, чудо?
Мгновение спустя Он пропал. Даже не стал дожидаться ее ответа.
Ну и дает Он мне иногда просраться, подумала Пупсик. Так и подмывает заняться, ну я не знаю, сатанинским металлом или чем-то.
Ревор отбил чечетку в салон, плюхнулся Бэби на ногу и потыкался слоновьим рыльцем ей в щиколотку, после чего по очереди пососал все пальцы на ногах.
– Иггивиггивигги. Иггивиггивигги. Нф нф.
– Что с ним такое? – встревожилась Пупсик.
– Я думаю, от любви мается, – заметила Бэби. Смешно, а? Ей и самой было как-то так же. Несмотря на весь секс и веселье с другими землянами, после похищения Джейка несколько дней назад – хотя, казалось, прошли световые годы, – ей было странно безутешно. В классической нефонской манере выражать удрученность она проводила нехарактерно много времени, обжимаясь с мягкими подушками и вылизывая потолок. В ее мозгу играло попурри песен о любви.
Любовь? Это смехотворно. Она – твердоядерная роковая цыпа, напомнила Бэби себе, не какая-нибудь сентиментальная королева кантри. Испытывала она – ох, любопытство. Похоть. Межвидовые феромоны. Короче. Определенно не любовь. Вероятно, не любовь.
– Как считаешь, Рев? Пора возвращаться в Ньютаун?
Ревор перекатился на спину и медленно погреб лапами по воздуху.
Джейк откинулся на матрас и погреб ногами по воздуху, глядя в окно над постелью ни на что в особенности. Четверг. Не то чтобы время для него слишком много значило. Нет, Джейк преодолел время. Пространство – другое дело, вот где целые горы потенциала.
Незамеченный, Торкиль несколько минут наблюдал за ним из дверей в изумлении.
– Э-э, Земля вызывает Джейка, Земля Джейку, – наконец выдавил он. – Поддаем тебе луча, чувак.
Джейк перекатил голову набок.
– Торк. Мужик. Или Трист? Что ты сделал со своими волосами?
Торк, на которым были крайне широкие джинсы и крайне узкая футболка со словом «Спортсменка» поперек груди, развязал на своих волосах узлы и перекрасился. Теперь волосы торчали устрашающими комками, будто старались сбежать с головы одновременно в разные стороны.
– Торк. Я прикинул, что зеленый – это цвет нынешнего часа. А ты что тут делаешь?
– Упражняюсь, – ответил Джейк. – Это как на велотренажере, только полезнее. Ни тебе уличного движения. Ни тебе нагрузки. – Он повертел головой и погладил воздух руками. – И к тому же можно махать всем хорошеньким девчонкам. Только, в отличие от реальной жизни, они всегда машут в ответ.
– Ты очень странный мальчик, – одобрительно заметил Торкиль, когда нога Джейка запуталась в куске индийской ткани, служившей самодельной занавеской, и та рухнула Джейку на лицо. Тот закряхтел, члены его напряглись, и он жестко завалился на бок.
– Такой мертвый, – простонал он из-под савана свекольной пейсли. – Помнишь эту строчку из «Танковой девчонки»? [93] Я такой мертвый.
Торкиль покачал головой:
– Если б я не знал тебя лучше, чувак, я бы решил, что ты влюбился или как-то.
Джейк оборол тряпку и приподнялся на локте.
– Ты считаешь, они в самом деле чужие?
– Ну, Ляси – точно не от мира сего.
– Серьезно, я считаю, нам нужно прекратить глотать столько наркотиков, – сказал Торкиль. – Мы забыли даже номера телефонов у них взять, когда они исчезли в воскресенье.
Джейк вздохнул, снова плюхнулся на спину и в ответ посмотрел на потолок.
– Славный денек, – скорбно заметил он.
– Вот именно, – согласился Торкиль. – Весна на весу, и мы с Тристом идем куп-куп. Ты с нами или как?
– Ненаю. Я только что сделал зарядку.
Торкиль обозрел гору его одежды.
– Джейк. Ты ленив, как не знаю. – Подцепив плавки большим пальцем ноги, он пнул их туда, где валялся Джейк. Те приземлились ему на физиономию. – Собирай манатки. Готовность к взлету через десять.
Джейк отклеил плавки от носа и отвернулся к стене.
– Идите, парни, без меня. Нет, не идите. Идите со мной. Нет, без меня. Со. Без. Ох, да мне плевать. – Он опять вскочил на локти. – Вы на какой пляж собрались?
– На Бонди, только и всего.
– Ладно, ладно. Пойду. Но только в этот раз. И не говорите, что я для вас никогда ничего не делаю.
Кверк нахмурился и в последний раз пробежал глазами список. Запасов пищи должно хватить.
– Все существа могут брать личные гайки, болты и прочие закуски.
Теперь все исчислялось днями.
В пятницу Джордж пришел домой и обнаружил, что девчонки роются во дворе.
– Следите за небесами, – приветствовал он их.
Девчонки сощурились на солнце.
– Это еще зачем, Джордж? – спросила Ляси.
– Шутка, – извинился Джордж. – Было такое кино, «Тварь». [95] Про чужого монстра-морковку, который питался человеческой кровью. Это была последняя реплика в фильме.
– О! – воскликнула Пупсик. – Они отвратительны. На самом деле мы всегда старались держаться от них подальше.
– Простите, старались держаться подальше от кого?
– От чужих монстров-морковок.
Джордж воспринял информацию.
– Да и к чему они вам, в самом деле? – заметил он, качая головой.
– Ты не против? – Бэби подобрала битую пресс-форму в виде форели и поднесла ко рту.
– На здоровье, – кивнул Джордж, подтаскивая портативный компьютер к ее ногам. Ухмыльнулся: – Вот. Почему не отведать рыбки с чипами?
Пупсик подхватила какой-то инструмент с рукоятью, изогнутой под острым углом, к вершине которой крепилось нечто в виде летающей тарелки. Она щелкнула выключателем под изгибом ручки, аппарат ненадолго зажужжал и умер. Она снова щелкнула, но вся жизнь, которая в нем имелась, уже вытекла. Перевернув инструмент, она прочла тиснение на боку: «Бревилль Проницай». Пупсик откусила сверху.
– Нини мини! – вскричала она. – О, ням!
Остальные посмотрели на нее.
– Что это? – спросила Бэби.
– Ненаю, – ответила Пупсик, вертя аппарат в руках. – Но гарнир сказочный.
Ляси ненадолго оторвалась от часов с радиоприемником, которые грызла:
– Что случилось, Джордж?
Тот покраснел так интенсивно, что скальп его пылал под остатками волос, а уши сделались положительно пунцовыми.
– Ничего, – пробормотал он, наклоняясь и ныряя страусом в бытовые приборы. Вибратор принадлежал его покойной жене, упокой Господь ее душу. Джордж толком не понимал, как приборчик оказался во дворе.
Бэби сунула палец в рот и вытащила клавишу пуска, застрявшую меж задних зубов. Она была слишком взвинчена и много есть не могла.
– Вы готовы? – спросила она, стараясь не выдавать, как рада она будет увидеть Джейка.
Ляси видела, как тревожится Бэби. И ей захотелось еще чуточку ее завести.
– В чем спешка? – поддразнила она. – Я хочу сначала доесть. – Она показала мобильный телефон и очень медленно и нарочито принялась всасывать кнопки одну за другой. После чего вытащила его антенну, снова ее задвинула, вытащила и задвинула снова.
Бэби заскрипела зубами:
– Размягчаю, – парировала Ляси.
– Хватить маяться, Ляси. – Пупсику тоже не терпелось увидеть Сатурну и Небу. Она выхватила у Ляси остатки телефона и кинула себе в рот. – Ну вот, – хрумкнула она. – Пошли.
– Спасибо за хавчик, Джордж, – сказала Бэби.
– В любое время, – кивнул Джордж. Вообще-то ему очень хотелось как-нибудь поговорить с ними о конце света. Что они об этом знают. Он-то был уверен, что конец света близок. Утром в газетах правительство сообщило, что переселяет